— Тебе восемнадцать-то уже есть? — припоминал Мазуров.
— Да, весной стукнуло.
— А что не в армии?
— Училище кончал. Правда, и без этого чуть не загребли, но у меня тогда ангина была, оставили дома. Сказали, осенью заберут.
— А куда хотели отправить?
— В Морфлот. Здоровье у меня хорошее. Приводов не было, ширево не потреблял.
— А это уже интересно! — обрадовался подполковник.
Мазуров нахмурился, словно вспоминая что-то, потом пошарил по столу, разыскал под бумагами телефонный справочник. Несколько минут он листал страницы, потом набрал номер телефона.
— Это квартира Барановского? Извините, пожалуйста, но мне бы его самого услышать желательно. Я знаю, что четвертый час ночи, но это уголовный розыск, подполковник Мазуров. Да, дело срочное. Здравия желаю, Игорь Авдеевич! Мазуров тебя среди ночи беспокоит. Да, срочное. Слушай, что там с набором? Так, так, так. А еще одного парня пристроить сможешь? Полно вакансий? Да, срочно надо.
Послезавтра?! Хорошо! Очень хорошо. Большое спасибо, извинитесь там за меня перед супругой. Спокойной ночи.
Положив трубку, Мазуров значительно посмотрел на Ежова.
— Ну что ж, похоже, что твои мечты, парень, сбываются. Послезавтра утром ты по дополнительному набору отбываешь в Морфлот, на Камчатку. Больше того, на подводный ракетоносец. Так что поедешь на три года, далеко и бесплатно. Сможешь там себя проявить — пойдешь в школу мичманов. Юльку к себе вызовешь. Про Кривое забудешь, и про тебя забудут.
Витька радостно распрямился.
— В самом деле? — спросил он. Голос его звучал умоляюще. — Может, вы того, просто на понт меня берете?
— Ага, так я и буду тебе в четыре утра поднимать городского военкома для того, чтобы тебе мозги пудрить! Но Морфлот и подводная лодка будет тебе только в том случае, — он со значительным видом поднял палец, — если ты мне расскажешь, как все было с Кочиным.
Теперь парень утвердительно кивнул.
— Хорошо, так и быть, — он сосредоточился, даже нахмурился, вспоминая, как все было. — Я действительно шел к себе домой от Юльки, ее предки домой позвали.
Тут, смотрю, за пятым бараком кодляк стоит, окликнули. Подхожу, все свои, Петька Сивый, Мазут, Ким…
— Младший, старший? — быстро спросил Мазуров.
— Старший, Юрка. Покалякали, я рассказал, как вы меня на рынке прицепили, потом спрашиваю: «Чего стоим?» А Ким говорит: «Кента надо одного упаковать, бабки за него хорошие дают». Я сразу не врубился, переспросил: «Что сделать»?
Он повторил: «Упаковать». И добавил: «Один ара за него большие бабки посулил».
А Мазут спрашивает: «А не наколет черножопый?» Ким засмеялся и говорит: «Я тогда его долбаный ларек сожгу на фиг! И машину тоже. Так что завтра гуляем! В двенадцать получаю бабки, набираем винища, и на озеро. Телок там снимем!»
— А Ким разве не колется? — удивился Мазуров.
— Нет, пока полгода в СИЗО сидел, соскочил.
— Значит, ара и ларек? — переспросил подполковник.
— Ну да, это точно, сто процентов. Да, — парень оживился. — Он сказал не так, не машину, он сказал: «Шкоду» сожгу".
— «Шкоду»? — переспросил Мазуров. — Ты точно помнишь, что «шкоду»?
— Да!
«Это уже что-то! — подумал старый сыщик. — Таких машин у нас в городе раз-два, и обчелся, это тебе не „десятка“. Может, что и получится».
— Хорошо, давай теперь все это оформим как надо, — кивнул он Витьке и достал из папки чистый лист бумаги. — Сейчас запишем все, а потом разбудим Колесникова. Хватит ему дрыхнуть! Пусть вызывает адвоката и делает все по полной форме.
Астафьеву пришлось ехать на место преступления одному, без старших товарищей по угро. Колодникова он встретил во дворе отделения, но тот уже садился в свой «уазик» и, увидев лейтенанта, только махнул рукой и крикнул:
— Юра, работай сам, у нас тут запарка!
Что случилось, Астафьев спрашивать не стал, ему сейчас было ни до чего, истерзанная душа рвалась в сторону этой чертовой Марьевки.
На этот раз ему достался вполне скоростной «жигуленок», вместе с ним отправился Сычев, и это оперативника не обрадовало. Плоский юмор эксперта он выносил с трудом.
— Ну что, Юрик, снова у нас жмуриков в лесу, больше, чем груздей?
Астафьев скривился, изображая улыбку, а Сычев удовлетворенно заржал. Они заехали в морг, взяли медэксперта Эдика Крылова, что Юрия также не обрадовало.
Эдик был своеобразной личностью. По мнению продвинутого на фэнтези Астафьева, патологоанатом внешне походил на этакого гоблина или тролля из очередной книги Толкиена. Круглые, навыкате глаза, лицо с заостренным подбородком. Но особенно его «красили» уши, почти без мочек, остроконечные.
Подобный звукоулавливающий аппарат американские аниматоры «дарили» обычно джиннам. Ко всему прочему, Эдик упорно предпочитал модельную стрижку «ежик».
Как человека Юрий его не знал, но слышал, что тот свое дело знал отлично и не брезговал тщательно осматривать самые жуткие трупы.
До Марьевки было километров десять по асфальту, затем два километра они проехали по грунтовке, угодили в какую-то топь, застряли в Ней насмерть.
Пришлось оставить машину и дальше идти пешком.
— Вот так всегда! Андрей там по городу на вездеходе разъезжает, а мы на «Жигулях» в болото лезем, — выказал недовольство Сычев, его изрядно обременял тяжелый служебный дипломат.
— Нет, хорошо я на своей «девятке» сюда не поехал, — уныло вторил ему тащившийся сзади Эдик. — Как знал!
— Я тоже всегда знал, что ты, Эдик, хитрожопый, — скалился Сычев. — За два года себе на покойниках «девятку» сделал. Не подскажешь, каким образом? Или, может, ты еще по совместительству и пирожками приторговываешь?
Эдик исподлобья глянул на своего почти коллегу и угрюмо буркнул:
— Пока нет, это ты у нас тухлым мясом торгуешь. И если буду пирожки делать, то лучше из своих жмуриков, они свежее.
— Ой-ой! Что вы говорите! Каннибал ты, Эдик, одно слово.
Астафьева этот треп мучительно раздражал. Между тем они, как назло, забрались в какие-то настоящие дебри. Места эти Юрий знал плохо и невольно начал нервничать.
«Боже, какая глушь», — было подумал он, но тут же совсем недалеко раздался знакомый перестук колес проезжающей электрички.
— Тут что, где-то железная дорога? — удивленно спросил Юрий.
— Да. — Сычев озабоченно рассматривал свои запачканные грязью брюки. — Платформа Солнечная, слышал?
— Ну как же? Проезжал мимо сто раз, но ни разу на ней не был.
— По другую сторону железной дороги большой дачный массив, — пояснил Сычев. — Сейчас, правда, больше заброшенных дач. Слишком уж наши кривов-ские ворюги там шустрят. Почти все дома разграбили, ни одного кусочка цветного металла не оставили.
— Это они в такую-то даль прутся? — удивился Юрий.
— Это мы на машине ехали черте где, а по железке тут недалеко.
— Ты-то откуда все знаешь? — буркнул Эдик. — Прямо про что не спросишь, на все ответ есть.
— Работа у меня такая, — засмеялся Николай. — Труп там прошлой зимой нашли. С перерезанным горлом. Мишка, твой коллега, ездил с нами. А чуть подальше, в Толовом, около озера, начали строить себе дома и новые русские.
Совсем другой коленкор, общий высоченный забор, охрана круглый год. Особняки растут как грибы, не меньше трех этажей каждый домик.
На место убийства они вышли только после длительных переговоров по рации с группой немедленного реагирования.
— В какой рощице? Слева от дороги? От железной?! Да, погудите, может, услышим, — свирепел Астафьев. — Тьфу ты, идиоты! — сказал он, оборачиваясь к Сычеву. — Ничего объяснить толком не могут.
— А что ты хочешь? К нам сейчас и идут работать одни идиоты, кто уже никуда пристроиться не может, — отрубил тот.
Лишь через полчаса они вышли на место. Там стояли два «уазика» и бежевого цвета «Нива». Увидев ее, Юрий впал в полуобморочное состояние, даже ноги начали подкашиваться. У Юлькиного отца была как раз «Нива» точно такого цвета. Но через несколько секунд лейтенант с облегчением сообразил, что это машина прокуратуры. Левая дверца ее была открыта, и на сиденье разместился уставший на вид Сергей Шалимов. Увидев лейтенанта, он со вздохом выбрался наружу и с ходу пожаловался Юрию:
— Сегодня почти не спал.
— Чего это так?
— Да опять поножовщина в Соцгороде, в бараках. Хоть бы они сгорели, что ли? Недели нет, чтобы там кого-нибудь не зарезали.
— Туда просто надо завезти цистерну денатурата. Кто не отравится, тот перережет друг друга, — как обычно, съюморил Сычев, колдуя над своим чемоданчиком. Николай был единственным оставшимся в городе толковым экспертом, другие сбежали от безденежья. А молодежь была либо бестолкова и неопытна, либо безразлична к своей работе. Да и сам Сычев еще держался только потому, что его жена имела на рынке небольшой продуктовый магазинчик, а милицейские корочки супруга — все-таки хорошая крыша. Но свое дело эксперт знал отлично.
