И вдруг его прошиб холодный пот. Ведь Жюли наверняка приедет на машине! На ее месте Алексей бы сразу поймал машину, которая завезет ее домой, подождет и тут же направится в Шереметьево-2. Скорей всего, на своем месте практичная Жюли именно так и рассудит. Остановится прямо перед подъездом, и вся ожидаемая сцена будет смазана! Ее такси наполовину перекроет обзор, а три метра тротуара от дверцы машины до подъездной двери Жюли преодолеет в секунду и исчезнет за ней, отрезав всех наблюдателей от наблюдения!
Нужно что-то срочно придумать – но что?! Сколько у него еще времени в запасе? Ваня что-то не звонит. Впрочем, у этого факта имелось наиболее вероятное объяснение, которое Алексея вполне устраивало, так как оно подтверждало ход его мысли: Жюли уже схватила тачку, Ваня следует за ней на своем мото, и посему звонить ему несподручно. Зато у него имелся наушник, и принять звонок он вполне был в состоянии. Алексей тут же позвонил ассистенту и выяснил, что машина с Жюли резво движется по проспекту Вернадского в сторону карачаевской квартиры. По расчетам Алексея, езды ей оставалось минут на пять-десять. Так что же предпринять, чтобы предполагаемая сцена произошла на улице, в присутствии всех свидетелей?
И вдруг он ринулся к своей «Ниве» – мощной, похожей на джип (впрочем, Александра находила, что она больше похожа на бульдозер), которую он припарковал в укромном месте. Завел мотор, развернулся и въехал во двор Жюли. Остановил машину посреди проезжей части за два подъезда до того, где находилась карачаевская квартира, и, не выключив мотор, так машину и оставил с настежь открытой дверцей, а сам занял наблюдательный пост среди ближайших кустов.
Серега тут же ему отзвонил:
– Она на машине притащится, что ли? Ага, понял. Это ты ловко придумал! Сколько еще ждать?
– Она вот-вот появится. Вы там давайте концентрируйтесь.
– Есть, шеф! – заржал Серега. – Ты чего предпочитаешь: концентрированные супы или концентрированное молоко?
– Етить твою в дышло! Мозги сконцентрируй, Серега! Гляди, машина въезжает – не наша ли девушка в ней?
Кис не ошибся. Жюли возвращалась из своих мытарств по французскому консульству и по французской же авиакомпании. Уткнувшись в зад Кисовой «Ниве», водитель попытался объехать ее по тротуару, сунулся было уже носом, но понял, что не протырится, подал назад и встал у кромки тротуара, выплюнув Жюли на асфальт. Она почти бегом направилась в сторону своего подъезда.
Ну, сейчас! Либо пан, либо пропал!!!
Ему выпал «пан». Не протопала Жюли и пяти метров, как со стороны ее подъезда бросилась ей навстречу женщина и раздался громкий истошный крик:
– Янаааааа!!!!
– Мама!!! Что ты здесь делаешь?!
– Яночка, они нас вычислили! Они хотят меня арестовать, и тебя тоже, через Интерпол!
…Ну вот и всё. Двух изумленных женщин окружило несколько мужчин, неизвестно откуда вынырнувших, и обеих ласково под ручки препроводили в машины, а затем на Петровку.
– Признаться, мысль о том, что все это могло быть затеяно самой Яной, меня посещала и раньше, но я позволил ввести себя в заблуждение тем, что ее мать якобы опознала утопленницу, – рассказывал он у Ляли дома жадно внимавшим ему Кеше, освобожденному только вчера, Марине, Соне и самой хозяйке дома.
На лице у Марины читалось торжество, у Сони – непонимание, у Кеши – чувство собственной значимости в данных обстоятельствах и у Ляли – философская печаль от низости человеческой.
– И как же вы все-таки ее вычислили? – спросил Кеша. – Если вы поверили «опознанию» матери, то интересно узнать, по каким причинам вы поставили его под сомнение?
Любитель шахмат, Кеша желал выверить логические ходы. Марина смотрела на детектива с не меньшим любопытством, но с куда большим удовлетворением – удовлетворением ее мстительным чувствам.
– Когда я понял, что Жюли – русская, я еще был далек от мысли, что это Яна. В тот момент она называлась у меня «некая Юля». Но ясно было одно: она должна иметь в Москве сообщника. Точнее, что она сама чья-то сообщница – пешка в чужой игре. А в главные игроки я прочил некоего мужчину и бизнес-партнера, заинтересованного в присвоении карачаевского наследства. Однако компаньонов Афанасия по ряду причин я отмел – уже хотя бы потому, что они во Францию практически не наведывались. И никакого иного мужчины на эту роль фатально не имелось на горизонте.
Тогда я сказал себе: кроме этого гипотетического мужчины, больше всех заинтересована в получении наследства сама Жюли. И зачем искать далеко, вместо того чтобы попробовать переместить ее с места исполнительницы на место организатора всего действа?
После перемещения Жюли на центральное место стало совершенно очевидно, что никакой Юлей она быть не могла: такой персоны не водилось в окружении Карачаева, а поставить сие действо можно было только при условии очень близкого знакомства с самим Афанасием и его бытом. Таким образом, Яна, как бредово это ни звучало, оказалась единственным кандидатом на данную роль. Нет, я не забыл, что Яна утонула, я не забыл, что анализ ДНК показал, что Жюли не дочь Карачаева. Я просто плюнул на «бредовость» этой гипотезы и сказал себе: я дорою эту траншею до конца. Я должен найти ту логику, которая объяснит ВСЁ.
И, как только я позволил себе допустить всерьез мысль о Яне, все пошло само по себе, объясняясь по ходу рассуждений. Подменить инсулин ей было раз плюнуть. Она это сделала и укатила на острова в расчете на то, что очередь до подмененного картриджа дойдет в ее отсутствие. Вся премудрость ее подмены состояла в том, что Яна действовала в перчатках, а Кеша, у которого не было нужды в предосторожностях, – нет. И он оставил на шприце и картридже свои отпечатки, отчего и вся линия следствия повелась в ложном направлении.
Далее, могла ли Яна инсценировать собственное утопление? Теоретически да. Добралась вплавь до берега, причем вместе с нею из лодки исчез один рюкзачок. Любой бы предположил, что Яна упала в воду вместе с этим рюкзачком, она на это и рассчитывала. Но предположить, что Яна с ним добралась до берега, – тоже вполне логично, коль скоро мы решили следовать, вопреки сложившимся подозрениям насчет Кеши, гипотезе Яниной инсценировки.
Рюкзачок, надо думать, водонепроницаемый, хорошо защищенный, и в нем могла иметься смена одежды, деньги, какие-то документы, еще один поддельный паспорт – почему бы и нет? На связке Яны, найденной среди вещей в моторке, имелся ключик, который меня интриговал одно время. Он подходил к одной шкатулке в ее комнате, но она оказалась пуста. Я тогда бесплодно ломал голову над вопросом: зачем Яна увезла с собой ключ от пустой шкатулки? Или она увезла с собой и ее содержимое? Но никаких ценностей-драгоценностей в лодке не обнаружено… Но тут я вдруг прикинул, что шкатулка могла содержать именно тот самый поддельный паспорт, который Яна увезла с собой на случай дотошного обыска милиции в ее отсутствие.
Не забудьте: Яна предполагала, что любимый папа в ее отсутствие умрет, а как станут развиваться события, она с точностью знать не могла, хотя и рассчитывала, что никто не хватится Афанасия, уехавшего якобы в отпуск…
Итак, Яна выплыла, имея при себе минимум необходимых вещей, включая новый паспорт. Свой родной она оставила лодочнику Федичу, кинула пару своих вещичек в воду, их позже нашли: рубашку и одну кроссовку. Остальное бросила в лодке, точно просчитав, что, когда лодку найдут, все сочтут ее утонувшей. Очень вероятно, что Яна даже туман наперед просчитала, так как в этих местах туманы очень часты.
Допустим, Яна добралась до Москвы автостопом или электричкой, успела заскочить к себе домой, где убедилась в том, что очередь до подмененной ампулы благополучно дошла, так как тело Карачаева еще лежало в квартире. Схватив какие-то нужные ей вещи, она отправилась в аэропорт, по дороге намеренно завернув к дому Кеши и сняв по своей карточке деньги из банкомата: она предвидела и то, что подозрения падут на племянника, и подкидывала следствию очередную улику. Ей было выгодно убрать Кешу с дороги: с одной стороны, следствие, получив «преступника», больше не занималось поисками и не интересовалось Яной, а с другой стороны, Кеша был нейтрализован на случай ее возвращения в Москву в качестве Жюли. Ведь он единственный виделся с Яной до последнего времени и имел больше шансов опознать ее в Жюли, несмотря на все ее ухищрения.
– Вполне логично, – одобрительно кивнул Кеша, и в его голосе снова мелькнула неприятная высокомерная нотка.
Алексей пристально посмотрел на него и очень живо представил, как эта интонация раздражает окружающих и наживает Иннокентию врагов. Неглупый парень, местами и умный, а вот не понимает простых вещей. Объяснять бессмысленно: и не поймет. Впрочем, на Соню эта Кешина важная манера, кажется, действовала по прямому назначению: на ее личике было написано глубочайшее уважение к «гуру».
