— Она была осторожной? Заботилась о своей безопасности?
— Да, конечно.
— Всегда запирала дверь на засов и на цепочку?
— Конечно.
— Были у нее в квартире ценные вещи? Драгоценности, например…
— Вроде нет…
— Кроме Алберса, — вдруг вспомнила де Кокер.
— Возможно, — кивнула Гроблер. — Она отдала за него пятнадцать тысяч…
— Вы о чем? — не понял Гриссел.
— О картине. Видели картину у нее в гостиной? Она кисти Алберса.
— Та, что с полосками? — уточнил он.
— Предполагается, что там изображены мозговые извилины. Картина называется «Память».
— И она заплатила за нее пятнадцать тысяч?
— Это же Алберс! — повторила де Кокер, как будто ее слова объясняли все.
— И больше ничего?
— Нет! — хором ответили подруги.
— Она не говорила о пропаже ключей?
— Нет…
— А вы не знаете, у кого хранился запасной ключ?
— Запасной ключ от ее квартиры? — спросила де Кокер.
— Совершенно верно.
— Я знаю.
— Она сказала вам, кому…
— Нет, она дала мне запасной ключ.
— Вам?
— Да.
— От ее новой квартиры?
— Да…
— И что вы с ним сделали?
Де Кокер взяла с пола большую плетеную сумку, поставила ее на колени, сунула в нее руку и почти сразу достала брелок — розового медвежонка на кольце с одним ключом.
— Вот он.
На кончике его языка вертелось крепкое ругательство, но он вовремя нашел ему замену:
— Фо па…
— Что такое? — удивилась де Кокер. — Меня о ключе никто не спрашивал.
— Когда она дала вам ключ?
— 4-го. На следующий день после того, как переехала. Позвонила и попросила к ней приехать. Сэм была еще на натуре…
— На съемках в Мозамбике, — пояснила Гроблер. — Жара там адская…
— Ханнеке отдала ключ мне. А раньше всегда хранила его у Большого…
— Но они расстались, — подхватила Гроблер.
— Только в декабре разок перепихнулись по-быстрому, — добавила де Кокер.
— Да, точно, — кивнула Гроблер.
— Подождите, пожалуйста. — Гриссел вскинул руки вверх. — Кто такой Большой?
— Эган, — ответила Гроблер.
— Рох, — пояснила де Кокер.
— Почему Большой? — удивился Гриссел.
— Это из «Секса в большом городе», — пояснила Гроблер.
— Не смотрите сериал? — спросила де Кокер.
— Нет, не смотрю, — признался Гриссел.
Подруги многозначительно переглянулись, как будто он не сдал экзамен.
— Мы прозвали Эгана Большим, — сказала де Кокер.
— И очевидно, не без причины, — кокетливо улыбнулась Гроблер. Гриссел решил, что она флиртует со всеми мужчинами — просто так, чисто автоматически.
— И она сама рассказала вам о том, что произошло у нее с Рохом в декабре?
— Конечно, — ответила Гроблер. — У нас не было секретов друг от друга.
— Что она сказала?
— «Девушка должна делать то, что она должна делать».
— У нее ведь появились такие красивые щенята, их надо было выгуливать, — выпалила де Кокер и тут же в притворной скромности прикрыла рот рукой. Потом она ткнула пальцем в Гроблер и воскликнула: — Ты первая все начала!
Зазвонил мобильный Гриссела. Он хотел объяснить подругам, что его назначили главой объединенной следственной группы и он должен ответить, но вдруг сообразил, какими напыщенными покажутся им его слова. Поэтому он просто извинился, встал и направился к выходу.
— Гриссел, — сказал он, выходя в коридор и закрывая за собой дверь, хотя мыслями еще находился с подругами Слут.
— Ханнес Прёйс просил, чтобы я переправил вам по электронной почте ежедневник Слут, — произнес мужской голос, торопливый, хриплый и немного смазанный. — Но у нас нет вашего электронного адреса.
— Я приеду к вам через час, — ответил Гриссел. Он не помнил, чтобы просил Прёйса переслать ему ежедневник Слут…
— Распечатывать слишком долго, мы лучше перешлем его…
— Ладно. — Он продиктовал адрес своей электронной почты.
— Спасибо! — Его собеседник нажал отбой.
Гриссел покачал головой, убрал телефон и вернулся.
— Извините, — повторил он, обращаясь к двум женщинам. — Так на чем мы остановились?
— На Большом, — подсказала Гроблер.
— Да, верно… Значит, она рассказала вам, что произошло у них с Эганом в декабре.
— Все рассказала, — кивнула Гроблер.
— По ее словам, у них произошел всего лишь однократный…
— Перепих, — подсказала Гроблер.
— Однократная встреча, — уточнил Гриссел.
— Да, — кивнула де Кокер.
— А других мужчин у нее не было?
— Как же, были, — ответила де Кокер.
— Ханнес Прёйс, — уточнила Гроблер.
— Свинья! — воскликнула де Кокер.
— Ханнес?.. — У Гриссела снова зазвонил телефон. С губ рвалось привычное ругательство. Он поспешно вынул из кармана телефон и снова встал.
— Да не выходите, мы все понимаем, — сказала Гроблер.
— Вы ведете следствие и так далее, — подхватила де Кокер.
На дисплее высветился номер УРОВП. Как не вовремя! Значит, Ханнес Прёйс… Версию с запасным ключом придется перечеркнуть, но появляется новая…
И все же ему пришлось ответить.
— Извините, — сказал он подругам и бросил в трубку, привстав и отвернувшись к двери: — Гриссел!
— Бенни, говорит Фани Фик из ЦУИ. Тебе только что звонили с незнакомого номера? Это был стрелок.
— Что?!
— Соломон. Стрелок. Номер тот же самый, с которого он вчера звонил в участок в Милнертоне.
— Ах ты…! — не выдержал Гриссел, не успев сдержаться, и виновато посмотрел в глаза толстушки Алдри де Кокер.
— Сначала, пятнадцать минут назад, он позвонил в Управление провинции, — продолжал Фик. — Застиг нас врасплох, это было так неожиданно. И вдруг, почти сразу, снова вышел на связь. Что он тебе сказал?
— Ему зачем-то понадобился мой электронный адрес. Он сказал, что Ханнес Прёйс собирается выслать мне ежедневник Ханнеке Слут. — Гриссел сообразил: стрелок знает, кто такой Прёйс.
— Хочешь, чтобы мы следили за твоим почтовым ящиком?
— Да… — Он вспомнил фото Карлы с качком, которое прислал ему Фриц. — Нет, погодите… Я скоро приеду!
— Бенни, он звонил из города. Звонок был слишком коротким, нам не удалось его засечь. Если еще раз позвонит, попробуй затянуть разговор.
— Сейчас его телефон выключен?
— Да.
— Ладно, я еду. Дайте… — Ему по-прежнему хотелось послушать про Ханнеса Прёйса и Ханнеке Слут. — Дайте мне сорок минут!
Гриссел убрал телефон в карман. Обе подруги выжидательно смотрели на него. Он не сразу сумел собраться с мыслями.
— Итак, Ханнес Прёйс? — переспросил он, обращаясь к ним обеим. — У Ханнеке был с ним роман?
— Роман? — удивленно переспросила де Кокер.
— Да что вы! — воскликнула Гроблер. — Он такой противный!
— Но вы только что сказали, что он…
— Вы спросили, были ли в ее жизни другие мужчины, — напомнила де Кокер.
— Ханнес Прёйс позаботился о том, чтобы единственным мужчиной в ее жизни был он сам, — заявила Гроблер.
— Рабовладелец! — воскликнула де Кокер. — Мелочный тип… Он ревновал ее к Большому и следил, чтобы они проводили вместе как можно меньше времени.
— Значит, Прёйс тоже запал на Ханнеке?
— На Ханнеке западали все мужчины.
— Но он ревновал ее к Роху?
— А вы бы на его месте не ревновали?
— Но предпринимал ли он что-нибудь? То есть… он ее домогался?
— Заставлял ее работать… работать допоздна.
— Ради него она выкладывалась.
— Значит, их отношения не выходили за рамки профессиональных.
— Ханнеке выкладывалась…
— А Прёйс хотел подложить ее под себя, — сказала де Кокер.
— Вы бы слышали, что он говорил на заупокойной службе!
— Как будто только он один знал ее по-настоящему!
— Он ее использовал… Да. Использовал!
— Заставлял работать до седьмого пота.
— Даже по выходным…
— И нам приходилось с этим мириться. И Большому тоже. Вот почему они расстались…
— Если не считать быстрого перепихона…
— Последние месяцы мы ее почти не видели…
— Прошу вас, — взмолился Гриссел, — подождите минуточку!
Обе выжидательно посмотрели на него.
— Значит, у Ханнеке не было романа с Ханнесом Прёйсом.
— Нет — в том смысле, в каком у нее был роман с Большим, — уточнила Гроблер.
— Это значит «конечно нет», — пояснила де Кокер. — Он только заставлял ее выкладываться на работе.
— Другого мужчины у нее не было?
— Нет, — покачала головой Гроблер. — Где бы она нашла на него время?
Гриссел тяжело вздохнул, как будто только что пробежал стометровку.
— Спасибо, — сказал он.
— Что такое фо па? — спросила Гроблер. — Полицейский код?
