— Погоди, — Абрек аж задохнулся от возмущения. Лицо его пошло красными пятнами. — Ты что, в нашу сторону предъявы катишь? Хочешь сказать, что это мы братву валим?
— Это не я говорю, — поправил его спокойно Вячеслав Аркадьевич. Он вдруг поверил, что им удастся уйти без стрельбы. — Это пацан говорит, которого ты тут реально свидетелем выставил. Я еще сходняк соберу и спрошу, что ты там писал и от чьего имени. И какой наказ люди авторитетные дали. А то, может, приказали тебе к нам и близко не подходить, а ты меня псом бешеным перед всей братвой выставляешь, лишь бы куски мои под себя подмять.
Манила закрыл трубку, сунул в карман. Вышел вперед.
— Ладно, Кроха. Заколебало меня реально весь этот базар козлиный слушать. Не знаю, ты завалил авторитетов или нет, эти предъявы мимо меня катят. А вот Бубну с Забито твои бойцы работнули. И можешь буркалы в мою сторону не выкатывать. Плевать я хотел на это. Ты со мной базар держал, чтобы мои пацаны Хевру замочили до «стрелки». А твои жиганы тут Смольного с Абреком завалили бы. Скажешь, нет?
— Ты — тварь продажная, Манила, — Вячеслав Аркадьевич поджал губы. — Что тебе эти гниды перхотные пообещали? Пару кусков пожирнее? И ты меня тут же слил, как проб…ь копеечная?
Он вдруг шагнул вперед, ухватил Манилу за воротник, рванул на себя.
— Грабки убери, Кроха, локш потянешь реально, — просипел Манила.
Лева Кон мгновенно вскинул пистолет и дважды нажал на курок. Вячеслава Аркадьевича откинуло к машине. Смольный тоже дернул из кармана куртки хвастливую «беретту» и выстрелил несколько раз, навскидку, не целясь. Мало упал на капот «жигуля», перевернулся, скатился на бетон.
Абрек достал из-под плаща автомат, шагнул вперед и тут же словно налетел на стену. Споткнулся, повалился на колени. Смольный упал на четвереньки. Он был парень тертый и сразу понял, что произошло. Стрелял снайпер. Причем стрелял с приличного расстояния, выстрел снайперки заглушили пистолетные хлопки. А еще Смольный понял, что целили в него. Просто Абрек, сделав шаг, перекрыл линию огня. Пуля прошла навылет, потеряв скорость, но едва не вспоров Смольному щеку. Он ощутил ее горячее, злое дыхание на коже. Абрек несколько секунд стоял на коленях, а затем повалился лицом вперед.
— Атас! — заорал кто-то.
Со всех сторон захлопали выстрелы, и Манила счел за лучшее отступить в темноту. Он, в отличие от Хевры и Смольного, надел только темное. Водолазка, брюки, куртка. И парни его были одеты примерно так же. В тени они сразу потерялись, перестав быть мишенью для снайпера. Манила не слишком обольщался насчет порядочности Хевры. Кто как, а он, Манила, без случайностей обойдется. Случайности — они вызывают дурные последствия. Особенно в их бизнесе. Р-раз! — и головушку племяннички могут пользовать вместо погремушки.
Бойцы Крохи тоже открыли огонь, а сами, не будь дураки, попрятались за «Победы», отступали в темноту, точь-в-точь как Манила. Осталось лишь тело Вячеслава Аркадьевича. Торчали из-под капота «Победы» ноги, натекала, пропитывая плащ, брюки и носки, кровь. Зацокали, засвистели вокруг пули. Такая карусель началась — куда там. Только успевай к земле прижиматься, как к маме родной.
Парни Смольного шарахнулись к машинам, да где им было. Не отличались они предусмотрительностью и дальновидностью. Это Мало, царствие ему небесное, заранее все обдумывал. И как людей своих расставить, и как тачки запарковать, и как свет падать будет, и все такое прочее. А эти раздолбай иванычи тачки согнали плотно, чтобы на площадку влезли все. Так плотно, что и протиснуться не смогли. Метались, бычки, как на бойне. Палили во все стороны. Темноту, правда, выцеливали с особой тщательностью. Ну да в нее попасть не сложно. Вот она, рядышком. А из темноты им обратно — снайперские «маслинки» на сдачу. Упал один, второй, третий. Знал пацаненок Хевры свое дело. Хорошо знал и старался на совесть, харч отрабатывал. За минуту человек десять успел положить, оголец. Ну и бойцы Крохины угрохали еще пяток. Правда, ответный огонь тоже неплохой был. Наверняка кого-то из пехотинцев Крохи тоже достали. Пуля — она и в темноте дура.
Взвыла вдалеке сирена, взвилась к небесам да тут же опала, сошла на нет. Ментовская, между прочим, сирена. Быстро товарищи прибыли. Всегда бы так. Рванули уцелевшие кто куда. Одни в тачки попрыгали да по газам, другие к лесу ломанули — пешком уходить.
Манила поднялся на ноги, спокойно прошел через подлесок к подъездной дороге. Посмотрел, как удирают те, кто мог удрать. Затем повернулся и зашагал в обратном направлении от города. В город сейчас соваться опасно. Теперь там такие разборы пойдут — только держись. Кроха хоть и блефовал, а народ взбаламутится, начнет в репах чесать. Все знают, что у Смольного менты на поводке, но… А так ли? Они у него или он у них?
Манила миновал поворот, заметил стоящие на обочине иномарки. Штук десять, в ряд. Рядом с шикарными авто маячило несколько фигур с оружием в руках. Манила подошел к первой, забрался на заднее сиденье. Лева Кон наклонился к окну, спросил:
— «Папа», с сиреной что делать? Может, выбросим?
— Я тебе выброшу. В багажник кинь пока, пригодится. И позвони в «Царь-град». Скажи, мы едем. Пусть врач наготове будет.
— Уже позвонил.
— Молодец. Давай-ка рвать когти, пока менты и в самом деле не нагрянули. — Лева Кон растворился в темноте. Манила откинулся на сиденье, сказал шоферу: — Что стоим-то? Поехали, — и закрыл глаза.
День сегодня, откровенно говоря, выдался трудный. Кошмарный просто выдался день.
* * *
«Ауди» Смольного разминулся с ментовской кавалькадой у самой Объездной. Язга проследил в зеркальце, как уносятся в темноту мерцающие маячки, хмыкнул:
— Ментам-то работы сегодня…
— Кроха отбегался, — процедил злорадно Смольный. — Все, кранты. Некому стало пальцы гнуть, авторитета крутого строить.
— Не только Кроха, Абрек тоже отбегался, — заметил Язга. — «Маслину» ему в лобешник конкретно вмазали.
— Может быть, оно и к лучшему, — подумав, сказал Смольный. — Мне он никогда не нравился. Стремный пацан был. Косячный. Кроха правильно спросил. Какого болта этот его огрызок в Москве делал? А что, если мы не за те концы тянем?
— Теперь-то не все равно? — пожал плечами Язга. — Поздно. К тому же ты сам слышал, Кроха подбивал Манилу Хевру завалить. И Бубна с Забито — его рук дело. Так что, как бы ни повернулось, с нас спрос маленький. Кроха до разбора мочилово затеял. А он Американца и остальных работнул или Абрек — теперь без разницы. Оба ангелам улыбаются. Там их и рассудят.
— Ты Кроху не знаешь, — улыбнулся мрачно Смольный. — Он и на небе умудрится разборы с Абреком учинить. Пока своего не добьется — не успокоится.
Смольный обдумывал ситуацию. Выходило, что Язга прав. Они так и так в выигрыше. Спросить с него не за что. На сходняке слово держал Абрек. Он, Смольный, просто поверил Абреку. Доказательствам его поверил и решению больших людей. Тут он чист. Даже если потом выяснится, что не Кроха Американца, Вяземского и прочих грохнул, — что с того? Бубну-то с Забито он убрал. Так что Крохе, останься он жив, перед сходняком так и так пришлось бы отвечать. Не на «стрелке» бы его грохнули, так сходняк объявил бы за беспредел кромешный. Разрешения у нужных людей Кроха не спросил, «добро» не получил. А он просто был вынужден защищаться.
Смольный повеселел. Пока его бригада идет впереди с большим отрывом.
— Манила реально не в счет, — продолжал рисовать перспективы Язга. — На нас он тянуть не станет. Людей у него — кот наплакал. Ссоры ему без надобности. Опять же, как он повел себя на «стрелке»? Кроху слил влегкую, иуда.
— Просто пацан хочет спокойной жизни. Ему конфликты не нужны. Его все эти разборы вообще не касаются. Он клюет себе лаве потихонечку со своих кусков и радуется жизни.
— Правильно. Остается Хевра. Этот — тварь хитрая. «Перо» под ребра загонит при удобном случае. Но у него тоже людей недостаточно, чтобы в одиночку против нас переть. Другое дело, если Манила и Хевра объединятся.
— Нет, — покачал головой Смольный. — Хевра подписался бы, но Маниле рисковать смысла нет.
— Остаются еще люди Абрека, — напомнил Язга.
— Они теперь стоят без «папы». Да и мало их осталось. Часть на «стрелке» полегла. Еще часть грохнули люди Крохи днем. Пока они порядок в собственном хозяйстве наведут… Бригад Бубны и Забито вообще больше нет. Неплохой расклад получается. Надо только подсуетиться и их куски подмять, пока они чухаются, — размышлял Смольный. — Часть их пацанов сразу перейдет к нам, а остальные не полезут, побоятся. Сколько наших на «стрелке» положили? Ты заметил?
Язга подумал:
— Человек двадцать.
— Значит, — подвел итог Смольный, — у нас с полсотни стволов. А сколько осталось людей Крохи? Примерно столько же? Рискнут ли они продолжать войну, как думаешь? Или постараются замять дело?
