Приостановившись, Ленчик поставил сумку и, сняв очки, вытер мокрый лоб платком – жарко, день только-только начинается, а солнце уже немилосердно печет, духота. Запаришься, пока доберешься, а на даче придется срочно открывать окна и двери, поскольку их курятник наверняка так прокалило солнцем, что не продохнуть. Кстати, где Анна? Ага, вон, тянется, тащит в обеих руках по набитой сумке, за ручки которых держатся дочери Света и Оля – трехлетние близняшки, одетые в одинаковые китайские платьица.
– Пап, а пап! Мы сегодня на речку пойдем? – дернул за руку Ленчика сынишка, от нетерпения приплясывавший на месте.
– Пойдем, пойдем, – рассеянно ответил отец и строго напомнил: – Не болтай бидон, молоко расплескаешь!
Подхватив сумку, он подождал, пока жена подойдет поближе, и спросил:
– Кастрюльку не забыла?
– Нет, – сдувая со лба прилипшую мокрую прядь волос, ответила она. – Света! Оля! Перестаньте баловаться! Наказание какое-то!
– Пап, а пап! Картошку вечером печь будем? – не унимался сынишка.
– Пойдем и картошку печь, – со вздохом согласился Ленчик, прикидывая, сколько раз ему еще придется поменять руку, пока он дотащит эту проклятую сумку до гаража, где стоит машина. Слава богу, уже недалеко, а там станет легче, когда все запихнешь в багажник и, рассадив детей, выедешь со двора. С гаражами ох как нелегко, и просто счастье, что ему удалось втихаря выстроить себе гараж-конуру недалеко от дома. Утром он хотел один отправиться за машиной, но Аня воспротивилась – не чего, мол, терять время, пойдем все вместе.
Правильно сказал какой-то восточный мудрец – выслушай совет женщины и поступи наоборот. Последовал бы он совету мудреца, не тащил бы сейчас по этакому пеклу тяжеленную сумку.
– А удочки? – напомнил сын, ковыряя носком сандалии трещину в асфальте.
– Не ковыряй! – немедленно отреагировала Аня, а девчонки прыснули, одинаково сморщив веснушчатые носики.
Ленчик подбросил висевший на спине рюкзак, как норовистая лошадь подбрасывает неумелого седока, и, не ответив сынишке, заторопился к гаражу – скорее бы дотащить эти тяжелые сумки.
Подгоняя сына и поминутно проверяя, идут ли рядом дочери, жена заторопилась следом, привычно кряхтя от тяжести груза, – что делать, с продуктами и в городе тяжело, а уж с детьми, да еще на даче, и вовсе не побегаешь по магазинам. И какие там магазины, в их захолустье, за сотню верст от столицы? Если хлеб пару раз в неделю завезут, и то счастье. Приняли постановление о многодетных семьях, выдали в исполкоме книжку, прикрепили к магазину, а толку?..
Войдя в тень подворотни, Ленчик остановился, опустил сумку на асфальт и, прислонившись рюкзаком к стене, чтобы меньше давила на спину тяжесть, достал сигареты.
– Потом покуришь! – прикрикнула на него Анна.
Послушно сунув сигарету обратно в пачку – не хватало еще сейчас, поддавшись раздражению, вступить в перепалку. – Ленчик поплелся к гаражу, доставая ключи.
В голове уже вертелись мысли о том, что надо бы вечерком пригласить на рыбалку соседа, дядьку Ефрема. У него непременно в бурьяне на задах припрятана бутылка самогонки, поскольку выпить ему дома спокойно не даст жена – тетка Настасья. Они разопьют бутылочку на природе, вдалеке от своих законных супруг, а если удастся рыбки наловить, то будет отличная закуска. Не забыть бы только взять котелок для ушицы. Ах, если бы наловить раков, да сварить, да к ним свеженького холодного пивка! Но откуда в испорченной химией воде раки? И где взять в деревне пиво? Но все равно – тихая зорька, легкий ветерок, прохлада кустов над речкой, костерок…
– Стойте тут, – обернувшись, велел он семейству. – Сейчас открою и выкачу. Сумки уложим и…
Скинув с плеч рюкзак, он открыл замок и распахнул створки ворот гаража. Что за чертовщина, почему разбита фара?!
Присев, Ленчик заглянул под машину. Пятна масла, а колеса, любовно вымытые им, грязные, с налипшей землей, да и капот покрыт пылью. Да что же это такое, а?
Бочком протиснувшись между стенкой и машиной, он заглянул через окно внутрь салона – там, уставив на него остекленевшие, остановившиеся глаза, жутко скалил зубы посиневший мертвец с запекшейся кровью на лице. Словно устроившись отдохнуть, он раскинул руки на спинке заднего сиденья.
Как ошпаренный Ленчик выскочил обратно – на солнышко, к семье. Он стучал зубами от страха, будучи не в силах вымолвить ни слова.
– Чего? – прикрываясь ладошкой от бьющего в глаза солнца, недовольно спросила Анна.
– Там!.. – только и сумел сказать Ленчик.
– О господи! – опуская сумки, горестно вздохнула жена. – Опять не так что-нибудь?
Решительно отстранив мужа, она сама полезла в гараж, досадливо оттолкнув руку Ленчика, пытавшегося ее удержать. Буквально через секунду она выскочила обратно и, в ужасе прижав ладони к щекам, прошептала:
– Детей увести надо… Звони в милицию, чего встал!..
– Это Анашкин, – отходя от машины и уступая место эксперту, сказал Иван Рогачеву, – кличка Ворона.
– Первый из «драконов», – посасывая валидол, глухо констатировал Алексей Семенович.
«Москвич» уже выкатили из гаража, вокруг было полно людей – эксперты, судебный медик, оперативники из местного отделения, приехали следователь и районный прокурор.
– Серьезные ребята, – отходя в сторону, чтобы не мешать экспертам, заметил Рогачсв. – Машину надо было раньше разыскать, а не ждать, пока хозяин в гараж придет.
– Номера фальшивые поставили, – вяло начал оправдываться Купцов. Он хотел спать, голова болела от постоянного нервного напряжения, а тут опять неприятности. Только что приехал Саша Бондарев с дурными вестями: Котенев уехал из Москвы в неизвестном направлении. Где его теперь искать?
Сутуля плечи, Рогачсв стоял и смотрел, как эксперты возятся около машины, отыскивая пальцевые отпечатки и стреляную гильзу – ведь Ворону добили выстрелом в упор, всадив пулю прямо в сердце.
– Как думаешь, из какого ствола выпустили пульку в Ворону? – скосил он глаза на Ивана.
– Из парабеллума, – без промедления ответил тот.
Рогачен промолчал – чего говорить, если они с Купцовым и думают, пожалуй, уже одинаково, только опыт у них разный, и трудно сказать, у кого он теперь богаче. Если Алексей Семенович многое видит через призму прожитого и пережитого, то Иван от этого свободен, не боится ошибок, смело выдвигает версии, и не довлеет над ним прежний страх – страх минувших лет. И сейчас он прав. Скорее всего, пуля, оборвавшая жизнь Анашкина, от парабеллума. Кто с ним ходит, с этим оружием давно минувшей войны? Кто вновь почистил и смазал парабеллум, чтобы без колебаний направить на человека?
– Увидим, – помолчав, протянул Алексей Семенович. – Опять мы с тобой после пожара приехали. Порядка маловато у нас, Иван! Искали, искали Анашкина, проверяли его связи, а он испарился, потерялся в городе. И вон как нашелся.
– Текучка заедает, – отвел глаза Купцов. – Людей не хватает, сами знаете.
– Ты это им объясни, – взяв его за плечи, Рогачев повернул Купцова лицом к подворотне, где толпились любопытные. – Пойди и объясни, что заедает текучка, не хватает людей, техники, машин, денег. Между прочим, среди собравшихся там вряд ли есть милиционеры. Они сами живут не ахти как зажиточно, но нас с тобой содержат: поят, кормят, одевают, вооружают. И вправе за это с нас спросить! А что мы ответим?
Иван закаменел лицом. С одной стороны, Рогачев прав. А с другой? Уж так ли хорошо их содержат: обувают, одевают, учат и вооружают? И что они получают взамен отданного здоровья, а порой и жизни? Разбитые семьи, ' кучу болезней к сорока годам, ранения и три медали «за песок», то бишь за выслугу лет. Сейчас не первые годы Советской власти, когда с наганом в руке и на пролетарской сознательности боролись с бандами. А получается, что многое из тех лет незаметно перекочевало в сегодняшний день. Пожалуй, только спрос с сотрудника органов внутренних дел значительно возрос.
– Почему-то никому не приходит в голову, что нам тоже давно стоило бы забастовать. – Слова Ивана прозвучали продолжением мыслей.
– Ну, ты это брось, – покосился на него Рогачев. – Проморгал Котенева, а теперь хочешь все свести к трудностям?
– При чем тут трудности? – сплюнул Купцов. – Драгоценный наш Михаил Павлович Котенев до самого последнего времени был только потерпевшим. На основании какой статьи, какого кодекса я мог к нему применять превентивные меры? Например, просить следователя отобрать подписку о невыезде? Нет такого закона!
Алексей Семенович вытащил из кармана трубочку с валидолом и кинул под язык таблетку – жара, асфальт плавится, спишь плохо, а тут еще все наперекосяк. И Купцова можно понять: не дают покоя по жалобе Сараниной, преследуют неудачи, как будто заколдованный круг образовался с этими «драконами». Начальство вроде бы понимает – или делает вид, что понимает, – все сложности, но жмут «наверху», торопят.
