У них ни хрена нет, а чего есть, так того не хватает. Даже вафлей для разведения самих себя! А как иначе, когда они инвестируют каких хочешь производителей, кроме собственных? Все говно мира — на их барахолках. Там продают такие водки, которых не существует нигде, и одноразовые тапочки для покойников. Сами ни хрена не делают, все ввозят, даже молотки и штопаные гондоны из гуманитарной помощи… На них уже Турция чуть ли не до Японии поднялась, а ты рассказываешь дешевые мансы… Он меня вычислит! Да твой пидарюга этот козлиный Боцман, скорее сам себя в зад трахнет, чем узнает, откудова я ему брызну… Ладно, Сашка, время поджимает. Пошли со мной, приглашаю, торжество у нас, потом договорим.
Верховный Жрец приоткрыл дверь в Святая Святых и заорал:
— А ты, телка, тут не залеживайся! Тебя, между прочим, жених ждет и трудовые подвиги на благо родины во имя мира на планете. Гордо неси звание Отмеченной Верховным Жрецом и не урони его, усекла? Еще гордее, чем ты раньше носилась со своей целкой.
По пути к Хижине Съездов Таран спросил у своего адвоката:
— Ну скажи честно, или я здесь не устроил самую счастливую жизнь на земле? Вот ты был у ребят в Москве, разве там так соблюдают прав человека и всякие-разные конституции?
— Там Конституцию иногда нарушают, — ответил мгновенно взмокший господин Гринберг. — В армию гребут всех подряд, вопреки Основному закону России… Помнишь Гребешкова?
— Или! Такие дела с банками…
— Так его сына тоже хотели загрести!
— Мозгами двинуться от такой борзости! — присвистнул Верховный Жрец. — Ну и что?
— Как что? Гребешков тоже, как и ты, испытывает высокие чувства гражданского долга. Представляешь, дал три штуки баксов, лишь бы военкомат не нарушал своими повестками Конституцию.
— Молодец! — похвалил действия московского дружбана Таран. — Законы надо соблюдать даже тоща, когда государство их сильно хочет нарушить. Зато у нас — все наоборот! В Конституции на баобабе штыком написано: каждый обязан защищать родину, социализм и лично…
— А если он не захочет? — перебил Тарана адвокат.
— Как это не захочет? — удивился Верховный Жрец. — Такого еще не было. Ну, телевизор посмотрит, ну макаку погоняет, чего еще тут делать? Скучно. Сами в армию просятся, активисты, собаки такие, лишь бы автомат дали на охоту бегать…
— Что-то я у тебя казарм не видел…
— Сашка, а на кой они надо? Это в тех отсталых странах, где теперь свернули с коммунистического выбора назад до загнивающего капитализма, есть казармы. Там солдаты, как зэки, срок отбывают. Дерутся не с врагом, а молотят и петушат друг друга чисто беспредельно, потому что их не пускают до телок или просто за ворота… А у меня? Армия живет дома, когда хочет, тогда и служит… Всеобщая воинская обязанность, усек? Ни одна падла не работает, все только стоят на шухере завоеваний социализма, а я их кормлю. Если завтра война, так скажу честно, какой поц на нас наедет? У меня же тут есть особый отряд бойцов-интернационалистов…
Вот у нас, засрундийцев, житуха, в совке бы такую, кто бы в ту армию не хотел? Хочешь — служи, хочешь хоть затрахайся, и не с мужиками, ну а когда не подходит баба — лови хоть бабуина, и да здравствует свобода! Они же без меня стухнут, ртом божусь. Уже не хотят даже на пальму залазить, выслеживать носорога — вообще базара нет, только успевают тушенку молотить… Все, Сашка, приплыли. В общем так, ты сиди с боку моего фамильного трона и не сильно раззевай пасть…
Хижина Съездов взорвалась аплодисментами, стоило Верховному Жрецу взойти на трибуну в виде огромного кресла, установленного на платформе, к которой вели ступеньки. Господин Гринберг пристроился рядом с левым локтем Тарана, окруженного молча жующими чуингам пулеметчиками-интернационалистами.
Верховный Жрец поднял руку, и зал мгновенно стих. В это время мимо головы Тарана пролетала большая черная муха. Эта животная явно уцеливалась совершить покушение на главную и пока живую святыню засрундийского народа, его великого кормчего и вдохновителя всех побед — Верховного Жреца. Таран взмахнул рукой, отгоняя муху, и зал в едином порыве, вскочив с корточек на ноги, бурно застучал ладошками о лбы соседей, вопя из всех сил здравицы.
После бурных продолжительных аплодисментов, во время которых господин Гринберг откровенно зевал, вспоминая за жизнь на бывшей отчизне, Таран наторчался на самом себе сильнее вилки в жопе, а затем рявкнул в зал:
— Качум верзо! Кончай базар!
Народные делегаты мгновенно притихли, словно услышали сплетню о вероломном нападении империализма на их социалистическую родину.
— Братва! — обратился до аудитории Верховный Жрец. — Сегодня у нашей страны большой праздник! Или, как сейчас модно выражаться, национальный, а то и вовсе национально-освободительный. Сегодня исполняется ровно шестьдесят лет со дня основания первой партячейки в честь дня рождения Генерального секретаря ЦК социалистической партии Засрундии, в натуре, кавалера орденов, и, без балды, Героя… О, миль пардон… В связи со знаменательной датой — уже два раза Героя Социалистического Труда Засрундии… И, кстати о птичках, один раз просто Героя Советского Союза товарища Ы-Гаго. А ну, по-быстрому, сделали мне длительные аплодисменты, типа переходящие в сумасшедшую овацию!
Верховный Жрец терпеливо подождал пока зал устанет беситься, а затем продолжил:
— По поводу такого, что он уже пару раз нам Герой, и, без понтов, еще хрен его сколько может совершить подвигов с последующим присвоением звания… Конечно, в связи с юбилеем, а не просто так. В общем, сходняк Совета министров кинул мне маляву, в смысле издал Указ — установить возле того куста, где родился товарищ Ы-Гаго на всякий случай сразу два его памятника, хотя пока Генсеку положено полтора. То, что он через год опять станет Герой, так в этом может сомневаться только явный агент империализма. Зато когда товарищ Ы-Гаго примерит деревянный макинтош, так вы уже знаете, под куда его потом девать… Молчать! Я вам, мудаки, похлопаю в ладоши! Так хлопну, что жопы вспухнут лакать мою огненную воду трое сутков… То-то же. А теперь прошу затащить до сцены аманинника!
Четверо засрундийцев притарабанили с черного хода носилки, на которых сидел товарищ Ы-Гаго при таком виде, с понтом он при жизни решил стать экспонатом пока еще недостроенного мавзолея.
Носилки с Генеральным секретарем ЦК поставили у подножья трона Верховного Жреца, который тут же скомандовал:
— Ладно, так и быть, разрешаю вам опять выразить свои чувства любви и уважения до обожаемого Ы-Гаги! Уря! Товарищ Генсек, подымите свой зад доверху и махайте руками навстречу народу. Ты что, в натуре, оглох, пень обрыганный, тебе уже народ воет, а ты, как тухлая мумия, застыл?
Товарищ Ы-Гаго с ходу начал приветствовать народ стоя, выражая тем самым повальную любовь до всех и каждого.
— Так, а ну позатыкались! Прошу подняться на трибуну для вручения высшей награды Родины и речи Председателя Верховного Совета Хупу! — легко справлялся с ролью тамады Таран.
Поправив банку на голове и кольцо в носу, Хупа важно влез на сцену, оттолкнувшись от стоящего на четвереньках госсекретаря, и пришурупил до львиной шкуры именинника очередную Звезду.
— Под знаменем родины, руководством партии и лично дорогого товарища Ы-Гаго — к новым победам! — рявкнул Хупа таким голосом, словно запугивал носорога.
Зал взорвался аплодисментами. Таран Неторопливо взмахнул рукой, и засрундийцы успокоились еще быстрее, чем если бы их перекосили пулеметчики Верховного Жреца.
— Слово имеет сказать председатель Академии социалистических и прочих не таких важных наук, академик… Как там тебя? Давай сюда по-быстрому, чмо лохматая…
Председатель академии, важно тряся перьями какаду над ушами, поведал всему залу: только благодаря личному вкладу товарища Ы-Гаго в науку она пошла вперед такими шагами, что теперь за Засрундией едва поспевают Куба, Северная Корея и другие братские страны, давным-давно перегнавшие загнивающий капитализм. В общем, дорогой товарищ, немного притормози: твой гений чересчур разбушевался, а заграничные братья по классу не должны отставать. Кроме всего — ты уже самый почетный академик среди остальных, молол выдающийся ученый, почесывая зад от сильного волнения, а в честь своего юбилея Академия социалистических наук выпустила очередное полное собрание твоих сочинений на пальмовых листах теперь уже на языке народов лунгов, тунгов и мунгов, которые мечтают брать пример с Засрундии.
— Очень приятно, — ответил за млеющего от счастья Ы-Гаго Верховный Жрец. — Так, а ну сюда по-быстрому секретаря Союза писателей Ка-Ку. Так, Хупа, иди в жопу, то есть в зал… Ы-Гаго, товарищ, ты, в натуре, отложи свою палку со змеей на конце, у тебя для подарков двух лап с трудом хватит. На носилки свою библиотеку складируй и не вздумай ее зажевать на ужин.
