Быстро пробежав глазами бумаги, он выяснил, что телефонная служба Кемп в 12.55 ночи приняла звонок, что в «Малибу-инн» требуются ее услуги. Прибыв туда, детективы установили, что в 12.55 звонил обитатель номера 311. Дежурный администратор не смог описать внешность человека из номера 311, а имя, под которым он записался, оказалось вымышленным. Заплатил он наличными. Единственное, что персонал гостиницы мог сказать совершенно точно, – что клиент вселился в 12.35, поскольку на каждой регистрационной карточке проставляется время. Постоялец гостиницы вызвал Горячую Телку через двадцать минут после того, как занял номер.
Босх вновь сверился с графиком работы. В пятницу вечером, за день до того, как Кемп была убита, Мора как раз работал. Тем не менее он вышел на службу и ушел раньше срока. В табеле значилось, что он приступил к работе в 14.40 и ушел в 23.45.
Это давало ему пятьдесят минут на то, чтобы добраться от голливудского участка в «Малибу-инн» и в 12.35 вселиться в номер 311. Босх знал, что такое вполне возможно, поскольку в столь позднее время движение на этом шоссе должно быть не слишком оживленным.
Это мог быть Мора.
Заметив, что сигарета, оставленная на краю стола, прогорела до самого основания и прожгла пластмассовое покрытие, Босх быстро ткнул окурок в кадку с фикусом и развернул стол так, чтобы прожженный участок находился как раз против того места, где сидел Ролленбергер. Помахав одной из папок в воздухе, чтобы рассеять дым, он открыл дверь в кабинет Ирвинга.
– Раймонд Мора.
Ирвинг произнес это имя вслух явно для того, чтобы услышать, как оно звучит. Когда Босх закончил рассказывать о том, что знает, он произнес только это, и больше ничего. Глядя на него, Босх ожидал большего, но заместитель начальника только принюхался, почувствовал запах табачного дыма и недовольно нахмурился.
– Еще одно, – сказал Босх. – Насчет последователя я беседовал не только с Локке. Мора знает почти все, о чем я только что вам рассказал. Он был в составе спецгруппы, и на этой неделе мы обратились к нему за помощью в идентификации замурованной блондинки. Когда вы позвонили мне на пейджер, я как раз был у них в отделе. Вчера вечером он мне звонил.
– И чего же он хотел? – спросил Ирвинг.
– Он хотел сообщить мне свое мнение о том, что последователь мог убить двух порноактрис из первоначальных одиннадцати. Как он сказал, ему только что пришло в голову, что последователь, возможно, начал еще тогда.
– Черт, – сказал Шихан, – этот парень играет с нами. Если он…
– И что вы ему ответили? – прервал его Ирвинг.
– Я сказал ему, что тоже об этом думал. И попросил узнать по его источникам, не было ли других женщин, которые исчезли или бросили этот бизнес, как Бекки Камински.
– Вы предложили ему работать на нас? – спросил Ролленбергер, в недоумении и возмущении нахмурив брови.
– Мне пришлось так поступить. Попросить его об этом было вполне логично. Если бы я этого не сделал, он понял бы, что я его подозреваю.
– Он прав, – сказал Ирвинг.
Ролленбергер совсем приуныл – он никак не мог попасть в струю.
– Ну да, теперь я это вижу, – с готовностью отозвался он. – Хорошая работа!
– Нам нужны еще люди, – сказал Опельт, поскольку до сих пор ему никто не возражал.
– Завтра с утра за Мора надо установить наблюдение, – сказал Ирвинг. – Нам нужно по крайней мере три группы. Шихан и Опельт составят первую группу. Босх, вы заняты в суде, а вы, Эдгар, занимайтесь пока последователем, так что вы двое не в счет. Лейтенант Ролленбергер, кого еще вы можете выделить?
– Ну, Иде пока бездельничает, так как Букерт в отпуске. А Мэйфилд и Резерфорд в суде по тому же самому делу. Одного из них я могу присоединить к Иде. Это все, что у меня есть, разве что вы захотите кого-то снять с какого-то текущего…
– Нет, я этого не хочу. Поставьте на это Иде и Мэйфилда. А я пойду к лейтенанту Хиллард и посмотрю, кого она может снять с Вэлли. У нее там три группы уже месяц занимаются делом о грузовиках, и все ни с места. Одну группу я оттуда сниму.
– Очень хорошо, сэр, – сказал Ролленбергер.
Шихан посмотрел на Гарри и сделал такую гримасу, словно его тошнит от этого начальника. Босх улыбнулся в ответ. Такое легкомысленное настроение всегда охватывало детективов, когда они получали боевой приказ и должны были вот-вот выйти на охоту.
– Опельт, Шихан, завтра утром в восемь часов начните наблюдение за Мора, – сказал Ирвинг. – Лейтенант, а вы завтра утром проведите совещание с новыми людьми. Введите их в курс дела и выделите одну группу, которая сменит Опельта и Шихана в четыре часа дня. Они останутся с Мора до ночи. В случае необходимости разрешаю оформить сверхурочные. Другая пара начнет наблюдение в восемь утра в субботу, а Опельт с Шиханом сменят их в четыре. Так вот и меняйте их. Ночная смена наблюдателей должна оставаться с Мора до тех пор, пока не убедится, что он у себя дома и лег спать. Ошибок мне не надо. Если этот парень что-нибудь натворит, пока будет под нашим наблюдением, мы все можем распрощаться со службой.
– Разрешите, шеф?
– Да, Босх.
– Нет никакой гарантии, что он собирается что-то предпринять. Локке считает, что последователь хорошо себя контролирует. Доктор не думает, что убийца каждую ночь выходит на охоту. Он считает, что тот контролирует свои желания и ведет вполне нормальный образ жизни, а потом через неравномерные промежутки времени наносит удар.
– Уверенности нет даже в том, что мы берем под наблюдение именно того, кого надо, детектив Босх, но я все равно требую, чтобы за ним следили. Я очень надеюсь, что мы страшно ошибаемся в отношении детектива Мора. Однако то, что вы рассказали, служит лишь косвенным доказательством. В суде это использовать нельзя. Поэтому мы будем следить за ним в надежде, что если это действительно он, то, прежде чем он успеет кого-то убить, мы заметим какие-то признаки.
– Я согласен, сэр, – сказал Ролленбергер.
– Не прерывайте меня, лейтенант. Я никогда не был особенно силен в розыскной работе или в психоанализе, но что-то подсказывает мне, что, кем бы ни был этот последователь, он ощущает на себе давление. Да, он сам вызвал его своей запиской. И он может решить, что справится с такой вот игрой в кошки-мышки. И тем не менее он ощущает давление. А я знаю, хотя бы потому, что я коп, что когда на этих людей – я называю их «идущими по лезвию» – давят, они начинают реагировать. Иногда они ломаются, иногда выдают себя. Так вот, исходя из того, что я знаю, – я хочу, чтобы Мора вели, даже когда он выходит за почтой.
Воцарилось молчание. Молчал даже Ролленбергер, казалось, совершенно подавленный тем, что осмелился прервать Ирвинга.
– Ну что ж, тогда распределим роли. Шихан, Опельт – наблюдение. Босх, пока вы заняты в суде, будете работать как свободный художник. Эдгар, за вами оставшаяся в живых, а когда у вас выдастся свободное время, начинайте разрабатывать Мора. Выявляйте все, что может представлять интерес.
– Он разведен, – сказал Босх. – Развелся прямо перед тем, как была создана спецгруппа по Кукольнику.
– Ну вот с этого и начните. Сходите в суд, поднимите дело о разводе. Кто знает, может, нам повезет. Может, жена бросила его потому, что он любил раскрашивать ее как куклу. Это дело довольно трудное, но вдруг мы сможем использовать такую зацепку?
Ирвинг обвел взглядом присутствующих.
– Это дело может вызвать в управлении страшное замешательство, но я не хочу никого сдерживать. Пусть камни падают туда, куда должны упасть… Ну ладно, все получили задания. Приступайте к работе. Все свободны, за исключением детектива Босха.
Когда остальные выходили из комнаты, Босх подумал, что на лице Ролленбергера написано явное разочарование по поводу того, что он не может остаться и полизать задницу начальству.
Когда дверь закрылась, Ирвинг несколько секунд молчал, словно собираясь с мыслями. Большую часть времени, пока Босх служил детективом, Ирвинг был для него своего рода Немезидой, всегда пытавшейся взять его под свой контроль и ввести в рамки. А Босх всегда этому сопротивлялся. Ничего личного – просто это было не в его правилах.
Однако сейчас Ирвинг, казалось, смягчился. Об этом говорило то, как он обращался с Босхом во время совещания, то как он давал показания на суде. Он мог выдать ему по полной программе, но не стал этого делать. Тем не менее Босх не хотел и не мог его благодарить. И вот он молча сидел и ждал продолжения.
– Хорошая работа, детектив. Особенно это касается того, что связано с процессом, и всего, что сейчас происходит.
Босх кивнул, не понимая, к чему он клонит.
– Вот почему я вас здесь задержал. Из-за суда. Я хотел… как бы это лучше выразить… я хотел сказать вам, что мне, простите, нас…ть на то, что решат эти присяжные и сколько денег они присудят выплатить тем людям. Присяжные не имеют понятия, каково это – быть на острие. Каково принимать решения, которые могут стоить кому-то жизни. Когда невозможно потратить неделю на размышления и прийти к взвешенному решению, потому что на все про все есть не больше секунды.
