Что такое настоящий мачо, каждый понимает по-своему. У женщин порой такие странные вкусы… Какой-нибудь замухрышка с недоразвитыми бицепсами вполне может претендовать на статус знойного красавца. Надо просто найти, как говорят социологи, свою адресную аудиторию. Одним нравятся журнальные приторные блондины, другим грубо вытесанные брюнеты, третьим и вовсе лысые. Толстяки, тщедушные очкарики, коренастые крепыши… Даже откровенно уродливые люди кажутся кому-то красивыми. Одна моя родственница, рассказывая о своем новом ухажере, заявила: «Вова такой симпатичный, что я просто таю. Он — само совершенство. А вот брат у него такой урод, даже не верится, что от одной матери». Когда придя к ней в гости, я обнаружила на кухне двух мужчин, то без всякий сомнений воскликнула, обращаясь к стройному высокому парню с мягким интеллигентным лицом: «Здравствуй, Вова!». Но Вовой оказался низкорослый уродец с микроскопическими близко посаженными глазами. Женщинам в этом плане сложнее. Если уж страшная, значит страшная. Мужчины же хороши в зависимости от того, кто именно на них смотрит.
Но Петр… Петр был хорош, с какой стороны не посмотри! Принц на все времена. Вообще то он попросил называл его Полом. Но мне больше понравилось его паспортное имя. Петр — это камень, и он на все сто был именно таким, состоящим из гранитно-твердых мускулов и африканской страсти. Об эту скалу наверняка разбилось не одно женское сердце. Как можно остаться равнодушной к ста восьмидесяти сантиметрам совершенной плоти? К узким бедрам, широким плечам, жгуче черным локонам, собранным в небрежный хвост. А глаза..! Темно серые омуты, проникающие в самую душу. Хотя, если быть совсем откровенной, то значительно ниже.
А еще в нем чувствовалась спокойная, уверенная в себе сила, скользила снисходительная небрежность к миру, к мелкой суете у его скульптурных ног. Едва ли я смогла бы рассматривать такой экземпляр в долгосрочном плане, но сиюминутно он меня просто очаровал.
— Айкидо — это не способ махать кулаками, это способ жить! На удар вы можете ответить ударом и получить следом так, что забудете все радости жизни. Всегда найдется тот, кто сильнее вас, у кого крепче кулак и больше наглости. Не стройте из себя каратисток, ваш поезд, груженый черными поясами, давно ушел. Вам надо научиться уходить, отступать, поддаваться. Для этого вы должны понять одну простую истину — прав не сильный, прав умный. Умный найдет способ перехитрить сильного и в итоге победить! Да?
— Да! — хором кричали великовозрастные воспитанницы и восхищенно замирали.
Я робко мялась на пороге спортивного зала, ожидая окончания тренировки, и с ужасом понимала, что меня так и тянет присоединиться к этому восторженному стаду. Не заняться ли мне айкидо?
— Арина, Арина… Арина, — Петя пробовал имя на вкус, пытаясь припомнить, была ли в его меню такая женщина.
— Арина Валевская, — подсказала я.
— Да, была. Была Арина. Фамилию не помню, но это можно уточнить, на каждого ученика мы заводим файл.
Петр быстро пробежал курсором по длинному списку, и дважды щелкнув мышью, открыл небольшой, на половину странички, документ.
— Да, все верно, Арина Валевская, тридцать восемь лет, рост сто шестьдесят два, вес пятьдесят восемь. Уровень подготовки — начальный. Абонемент — годовой. Но она была всего три раза, потом бросила. Деньги мы, кстати, не возвращаем.
У Пети было странное лицо. Красиво прочерченный горизонтальными складками лоб выдавал постоянную работу ума, но глаза… Глаза были пустыми, точнее непроницаемыми. За ними ничего не было видно — ни растерянности, ни любопытства. Он, видимо, очень неплохо владел собой, этот Петя. Чем-то он был похож на африканского идола, стоящего на плексигласовой полке во главе шеренги спортивных кубков. Смазливая мордашка истукана непрозрачно намекала на его порочную сущность, ибо все добрые божества у народов жаркого континента имеют отвратительно страшные физиономии. Иначе как еще напугать зло?
— Кроме веста и роста, что-то еще можете добавить? — поинтересовалась я. Антропометрические данные тоже могли пригодиться, но к сожалению запись в компьютере спортклуба не имеет особой юридической силы.
— Что именно я должен добавить? — Петр поднял на меня серые, слегка удлиненные к вискам глаза.
— Характер, привычки… Черт, ну я не знаю, у вас же сложилось о ней какое-то мнение?
— Да почему? — удивился Петя, — почему у меня должно было сложиться о ней какое-то мнение? Я веду этот курс можно сказать на благотворительных началах. Основной доход получаю от индивидуальных клиентов. Вот о каждом из них могу рассказать немало. А эта секция самообороны… Сюда приходят не за мастерством, а так… кости поразмять.
— Зачем же вам такая обуза?
— Если честно, то я имею грант от одного фонда именно на программу обучения женщин. К тому же иногда все-таки попадаются толковые ученицы.
— Но Арина не из них?
— Нет, это совершенно точно. Я плохо помню ее, поверьте. Вроде бы вполне симпатичный человечек, но про ее характер и привычки, увы, ничего вам не поведаю. Очень хотел бы помочь, но увы.
— А Соня, у вас занимается Соня?
— Соня? — сенсей вздрогнул и побледнел. Как хорошо он собой не владел, но все-таки выдал себя.
— Что с вами? — испугалась я
— Почему вы спрашиваете о Соне? У нас уже были, я и мои коллеги, мы все рассказали. Вы же понимаете, что клуб не имеет к этому никакого отношения.
— К этому к чему?
— К убийству Сони, — тихо пояснил Петя и помрачнел еще больше.
— Вот даже как, — ужаснулась я, — ее убили? Когда?
— Пару дней назад, она возвращалась с тренировки, тут есть небольшой парк, через который мало кто ходит, но Соня решила срезать часть пути. Ей позвонили, я слышал, как говорила кому-то, что постарается быть на месте как можно быстрее. Но где, с кем она собиралась встречаться, я не знаю.
— Петя, извините, что заставляю говорить вас на неприятные темы, но как ее убили?
— Пол, я же просил называть меня Полом, — проявил неуместное раздражение тренер, — ее задушили, шарфом.
— Ограбили?
— Деталей не знаю, вам лучше уточнить это в милиции.
— Скажите, а есть у вас домашний телефон Сони?
Петя помялся для приличия, уповая на конфиденциальность информации, но в итоге я разжилась необходимым номером и неожиданно для себя попросилась на следующее занятие. Хотя чего уж тут неожиданного, я целый час пускала слюни, глядя как ловко неуклюжие с виду даму управляются с боевыми палками и тренировочными мечами. Для собственного спокойствия я объяснила столь странный поступок профессиональной необходимостью, но отмазка была так себе. Алекс, Петя… что со мной творится?
Первая Лешкина жена Алина долгое время волновала мое воображение. Я ревновала к ней своего милого, ревновала к их общему прошлому, к белой фате и свадебным розочкам, которые были у них, и не было у нас. То, что ИХ уже не было, а МЫ были и здравствовали, служило слабым утешением. Обстоятельства, которых ты не в силах изменить за давностью времени, способны ужасно отравить жизнь. Все время кажется, что наступит момент, когда скрытые в прошлом чувства активизируются, собьют ход настоящего, лишат будущего. Он прожил с ней много лет, а это даром не проходит. Не зря говорят, что муж и жена одна сатана. Моя знакомая Катя Румянцева, стараясь разобраться в непростых отношениях с любовником, познакомилась инкогнито с его женой. Каково же было удивление Кати, когда из уст этой женщины она услышала те же самые истории, которые рассказывал ее возлюбленный. Дама высказывала те же точки зрения на жизнь и события, что и ее законный супруг, она смотрела те же фильмы, что и он, читала те же книги и имела точно такое же мнение по поводу игры актеров и сюжетных коллизий. С той поры Катерина не могла отделаться от странного ощущения — ей казалось, что общаясь с приходящим мужчиной, она имеет в качестве гостьи и его жену.
Но с Алиной вышло иначе. Выпал случай и я познакомилась с дамой. Что сказать… страхов как ни бывало. Она была совсем, совсем из другой оперы. Яркая, слегка вульгарная, она имела отношение совсем к другому Лешке, не к тому, которого знала я. Люди меняются. Двадцатилетним юношей он запал на великолепие форм, на агрессивную сексуальность, золотые кудри и нагловатый нахрапистый тон. Не исключено, что он западает на это и нынче, но врать не буду — с поличным пойман не был. В любом случае, ни словечек общих, ни одинаковых взглядов на быт и бытие у бывшей супружеской четы не имелось. С момента их развода и до момента нашего с Лешкой знакомства прошло пять лет, а это солидный срок, чтобы страсти, коли и были, поулеглись.
— Настюхин, — ласково пропела в трубку Алина, — пригреешь мальчика?
— Алин, я конечно не против, но захочет ли он сам? Парню шестнадцать лет, наверняка мечтает остаться один.
— Вот именно, — отрезала она, — наведет девок, устроит шалман, на хрена же мне это надо? Знаешь, какие девки есть? А у меня одежда дорогая, антикварная посуда. Настюхин, всего на две недели. Филиппа и Кузю, а?
