Чуть возвышавшийся левый угол, в котором и ботвы было поболее, привлек его внимание. Носком сапога отбросив ботву, он, широко расставив ноги, покачался из стороны в сторону, резко перемещая центр тяжести справа налево и слева направо. Почувствовав нечто, он ногами раскидал неопрятный песок... Под песком была обитая жестью крышка. За край рванул ее. Под крышкой лежали аккуратно сложенные, плотно набитые чистые мешки. Рывком Саша поставил один из них на попа, растянул узел. В мешке был рис.
Так же, не торопясь, Саша проделал всю операцию в обратном порядке: завязал мешок, уложил его, прикрыл крышкой, набросал песок и засыпал ботвой.
Выйдя из будки, он снова закурил. Пусто, как в Сахаре. Прогулочным шагом он удалялся с пустыря.
В своем дворе он передвигался бегом. Подбежав к дому, Саша по пожарной лестнице поднялся до второго этажа, твердым своим указательным пальцем раскрыл створки ближайшего окна, легко ступил с лестничной перекладины на подоконник и, усевшись на него, распахнул плотно сдвинутые занавески. И тут же раздался отчаянный женский крик.
Забившись в угол кровати и прикрывшись одеялом, на Сашу смотрела круглыми глазами хорошенькая румяная девушка.
― Ларка! ― шепотом обрадовался Саша, но сейчас же обеспокоенно поинтересовался: ― А Алик где?
― Что там происходит, Лариса? ― раздался из-за стены встревоженный и сонный могучий женский голос.
― Таракана увидела! ― криком ответила Лариса и скорчила Саше рожу.
― О, господи, какая дуреха, ― сказали за стеной, и слышно было, как взвизгнули кроватные пружины. Лариса и Саша помирали от беспричинного и беззвучного смеха. Высмеялись наконец и стали рассматривать друг друга. Уже взрослые, совсем взрослые. Лариса провожала на фронт мальчишку, а Саша тогда расставался с девчонкой дружком-приятелем, которую два последних предвоенных года защищал и оберегал, как старший брат.
― Санька, ухажер ты мой прекрасный! ― тихо-тихо сказала Лариса, выпросталась из-под одеяла и, как была в одной комбинации, подошла к Саше, взяла за уши и поцеловала в губы. Он ласково погладил ее по волосам, откинулся, рассматривая, и вдруг страшно возмутился:
― Да прикройся ты наконец! Мужчина же я все-таки!
― Какой ты мужчина! ― возразила Лариса, но в халатик влезла.
― А хороша, чертовка! ― восхитился Саша. ― Выходи за меня замуж!
― Опоздал. У меня жених есть.
― Вот такие вы все. Не дождалась!
― А ты мне предложение делал?
Они шипели как змеи.
― Сейчас сделаю предложение. В ресторан со мной пойдешь отметить нашу встречу?
― Замуж не пойду, а в ресторан пойду.
― Тогда буди Алика. Я его внизу жду. До вечера, чужая невеста.
Алик вышел мрачный, обиженный, заспанный.
― Выспаться не дал, ― забурчал он, ― а у меня сегодня тренировка.
― Какая еще тренировка? ― удивился Саша.
― По боксу. И вообще поосторожней со мной. Имеешь дело с чемпионом Москвы среди юношей.
― Да ну! ― восхитился Саша, сделал молниеносную подсечку, и чемпион Москвы оказался на земле. Алик встал, тщательно отряхнулся, сказал безразлично:
― Имей в виду, в следующий раз отвечу.
― Мы с рогами, ― понял Саша. ― Ну ладно, прости. Мне помощь твоя нужна. Штуку одну донести. Была бы левая в порядке, сам справился, а то...
Он продемонстрировал левую. Сгибалась она действительно плохо.
― О чем речь, Саша!
― Тогда пошли.
У будки Саша сказал:
― Подожди меня здесь. И посмотри. Кого увидишь ― свистни. ― И скрылся в проеме. Алик прогуливался, посматривая. Светило низкое-низкое солнце, воздух был неподвижен и по-летнему тепл. В близких зарослях полураспустившейся акации чирикали неизвестные пичуги. Томно было, прекрасно. И безлюдно. Вышел Саша.
― Никого?
― Никого.
Тогда Саша за воротник вытащил из будки тугой мешок.
― Закинь мне его на плечо.
― Что это, Саша?
― Рис.
― Откуда?
― Отсюда.
― А сюда откуда?
― Оттуда, ― раздраженно окончил диалог Саша.
Саша брал чужое, Саша присваивал не свое. Это было ужасно, отвратительно, противоестественно. Алик хотел сказать это вслух, но вдруг поймал мутный Сашин взгляд ― как бы сквозь и мимо.
Ничего не говоря, Алик ухватился за нижние углы мешка. Держась правой рукой за горловину, Саша подсел, и они вдвоем ловко вскинули увесистый мешок на Сашино плечо.
― Порядок! ― одобрил Саша.
― Я тебе больше не нужен? ― холодно осведомился Алик. Саша через левое плечо серьезно посмотрел на него, ответил:
― Нужен. Пока до рынка дойду, раза три плечо менять придется.
А у рынка вовсю шуровал народ: воскресенье, базарный день, барахолка. Раздвигая мешком плотные ряды, порядком взмокший, Саша и идущий следом Алик прорвались наконец к ряду, где царствовал Петро. Саша скинул мешок, достал носовой платок, вытер лицо, высморкался.
― Я тебе больше не нужен? ― опять спросил Алик.
― В баню пойдем.
― У меня тренировка, ― сказал Алик, повернулся и пошел. Саша рассматривал его осуждающую спину, когда подковылял Петро.
― Привет, Сашок, что это у тебя?
Саша лихо хлопнул по упитанному мешочному торсу:
― Почем сегодня рис?
― Красненькая стакан...
Весь мешок оптом за сколько возьмут?
― Любая половина.
― Зови перекупщика, Петро!
Вас не забыть, московские бани военных лет. Гостеприимно принимая в свои жаркие чертоги вечно мерзнувших от постоянной голодухи москвичей, вы вместе с городской пылью и заводской копотью смывали с них усталость и тоску, равнодушие и тревогу.
И вас не забыть, коричнево-зеленые, размером меньше спичечного коробка, кубики мыла, от которых волосы становились легкими, а отмытая кожа чисто поскрипывала под растирающей ее ладонью.
Саша отстоял длинные очереди в Песчаные бани. Очередь за билетами. Очередь за кубиками мыла. Очередь в раздевалку. Он разделся, обнажил молодое, сильное, во многих местах изуродованное железом тело и вошел в мыльную.
Он тщательно мылился большой мочалкой...
Он темпераментно хлестал себя веником...
И опять неистово тер себя грубым лыком...
Он отмывался.
Саша брился, когда отражением в зеркале мелькнуло за серым вечерним окном чье-то лицо. Саша стремительно развернулся. На него грустно и внимательно смотрел Сергей.
― В дверь заходи! ― недовольно посоветовал Саша.
Сергей стоял в дверях.
― Зачем ты это делаешь, Сашок?
― Что я делаю ― поинтересовался Саша, озабоченно оценивая в зеркале качество своей парикмахерской работы и выражение Серегиного лица. С грустным всепониманием старшего Сергей неохотно усмехнулся и прямо спросил:
― Где ты взял этот рис?
― Какой рис? ― Саша решительно захлопнул походное свое зеркало и мокрым полотенцем вытер лицо.
― Хватит придуриваться. Откуда у тебя рис?
Саша налил в ладонь одеколона, зажмурившись, умылся из горсти, охнул, открыл глаза и весело встал:
― Нашел.
― Где?
― Ну ладно, Серега! Был рис и нет риса!
― Ты украл его. ― Сергей сел за стол и стал рассматривать свои руки.
― Я нашел этот рис, ― раздраженно повторил Саша. ― Еще чего?
― Больше ничего.
Накатывала волна командирского гнева, и Саша, не сдерживаясь, жестко и повелительно предложил младшему по званию:
― Тогда вы свободны, сержант, можете идти.
― Я не сержант. Я ― инвалид, ― тихо напомнил Сергей. От этого напоминания нехорошо стало Саше. И он уже попросил, скрывая, что просит:
― Не лезь в мои дела, Серега. Договорились?
― Не договорились. ― Сергей поднялся. ― Но, в общем, твои дела ― это твои дела. Самому делать, самому и отвечать...
― Извини. Я спешу. Меня девушка ждет, ― прервал его Саша.
Сергей подошел к нему, взял за плечи:
― Не делай этого, Сашок.
― Что не делать-то? С девушкой в ресторан не идти, что ли?
Рассмотрев сердитые Сашины глаза, Сергей засмеялся, ласково толкнул в грудь и решил:
