полгода, после событий в Харькове, Он решился на решительные действия. Дальше уже медлить было нельзя, еще немного и Он бы сам завыл.
Глава 3. Наименьший приоритет невменяемости
Сны… Волшебная отдушина, в череде серых, скучных дней. Здесь, Он мог снова пережить те волшебные три секунды. Затем лица в толпе, Ему нравилось всматриваться в обезображенные ужасом лица людей, а затем вновь и вновь переживать, как их вдавливают в брусчатку. Иногда он заменял их лицами особенно доставших Его людей. Например, той тупорылой кассирши, что зажала Артуру сдачи, когда тот покупал любимое мороженное. Хрясь, и ее черепушка лопнула, как сырое яйцо в микроволновке, оставив на подошве тяжелого армейского ботинка, часть можечка.
Иногда Ему даже не хотелось просыпаться, но сегодня был важный день. Оттого как Артуру удастся разыграть имеющиеся у них карты, будет зависеть очень многое.
Артур смотрел в зеркало, лицо пока держалось. Он усовершенствовал способ доктора Ганнибала Лектера, по изменению лица, но результат нужно было окончательно закрепить. Для этого нужна была полноценная пластическая операция, и это было одна из причин, почему Он форсировал выздоровление Артура.
– Доброе утро сынок.
– Доброе, мам. Привет пап.
– Доброе утро Артур.
Совместный завтрак стал новой традицией в семействе Тедеров. Остальным хотелось тошнить от этого, но потребление пищи в тесном кругу семьи…
Я бы сломал пальцы тому, кто это написал!
… весьма прогрессивно сказывалось на восстановлении психического равновесия Артура.
– Какие планы на день, – разговор обычно шел однообразный до ужаса.
– Как обычно, мам, – ответил Артур. – Сначала прогуляюсь в парке, затем загляну в историческую часть города, погода просто отличная. Странно что раньше я там почти не бывал. А вечером у меня групповые занятия.
– Мы так гордимся тобой сынок! Ты делаешь такие успехи.
– Спасибо, мам.
– Ты сегодня нервничаешь чуть больше обычного, поделишься?
– Пап, это…, – Артур подбирал нужные слова, вернее это ему их подбирали. – В общем, я задумал написать книгу.
– Боже Артур, это восхитительно, о чем же она будет?
– Лариса, я думаю еще очень рано об этом спрашивать, и я ненавижу спойлеры. Как по мне лучше не знать о чем книга пока не возьмешь ее в руки.
– Да в общем, – начал Артур. – Пока это только наброски. Я пытаюсь описать, человека, который пережил нечто ужасное…
Мать крепко сжала его руку.
…, затем он встречает человека, она …
Я бы такое читать не стал.
…короче, вчера вечером я отправил наброски доктору Авдеевой (фамилия Наденьки). Наверное, к групповым занятиям она это прочитает, и…, я нервничаю.
– Не стоит сынок, я уверена она будет тобой очень гордиться. Она рассказывала нам, какие успехи ты делаешь. Мы все в тебя очень верим.
– Волноваться это нормально, Артур.
– А может, расскажешь нам, как тебе пришло в голову писать? – спросила Лариса Тедер.
– Когда я гулял, – ответил Артур. – Прогулки на свежем воздухе, это действительно, что-то волшебное.
– Что ж, тогда доедай, и вперед за новыми мыслями.
– Творческих успехов, Артур.
– Мам, пап, я вас так люблю, вы для меня столько…, – они обнялись.
Сдерживать рвотные позывы становилось все сложнее.
Вот уже четыре месяца Артур почти каждый день ходил на прогулки. Сначала в сопровождении кого-то из родителей, затем сам. Однотипные пейзажи разрушали их внутреннее равновесие. Но некуда было от них сбежать. К тому, же иногда в их голову действительно приходили интересные мысли.
Кое как протолкав в себя, уже остохреневшый до рвоты, обед в местной забегаловке, Артур еще несколько часов прошлялся по улицам Таллина, пока не пришло время идти на групповое занятие. Наступало время решительных действий.
В их группу входило шесть человек. Четверо считая самого Артура, переживших взрывы в Харькове, и еще двое вояк, побывавших в горячих точках.
Все начиналось милыми беседами за чашечкой отвратного кофе. Как мол день прошел, как там Барса сыграла, сколько раз тебе хотелось взять в руки автомат и вломиться в детский сад.
Затем все брали стульчики, их долбанная Великолепная семерка, если считать идейного вдохновителя, садились кружком, словно вонючие педики, и начиналось…
– Добрый вечер, – брала вступительное слово доктор Авдеева. – Рада всех вас видеть.
– Добрый, – отвечал «Имбицил» Вася, подразумевая: я бы подровнял плоскогубцами твою белоснежную улыбочку!
– И я рад вас видеть, – отвечал «Вояка» Антон, подразумевая: раком ты бы смотрелась просто охуенно!
– Здравствуйте, – отвечал Артур, обводя их семерку взглядом.
Сосите хуй, мальчики и девочки. Наденьку будем трахать только мы.
Затем все по очереди вставали, со своих стульчиков, рассказывали каких охуённых успехов каждый из них добился. Какие у них ёбанастические планы, на весь остаток их ёбанастической жизни.
Если бы у Него спросили, Он бы честно ответил, что через три года от их великолепной семерки, в живых останется, только Артур, и сама психиаторша.
Если Я тебе позволю!
– Мы все могли бы кое-чему научиться у тебя, – сказала доктор Наденька, когда «Имбицил» Вася, закончил свою слезливо-невротическую речь, о предстоящих в его жизни трудностях, и о том, как он будет их героически преодолевать.
– Артур, твоя очередь.
– Я…, – начал было Артур.
– У Артура для нас есть замечательные новости. Правда, Артур?
– А вы уверены что…
– Да Артур, я уверена! Тебе следует поделиться твоим новым достижением со всеми нами.
– Смелее Белоснежка!
– Клички запрещены! Я уже неоднократно акцентировала на этом внимание!
– Да, конечно. Извините, забыл, – начал мямлить Вася.
– Начинай Артур.
Если бы у доктора Авдеевой, спросили, она бы честно ответила, что на пятерых из ее группы можно смело ставить крест, и запирать их в дурку. Но в благополучной Европе так не поступали. К счастью, они были тупыми как бревна, чтобы представлять из себя серьезную опасность.
Но вот Артур! Для Нади он был словно роза в дерьме, и она знала, что еще немного, и этому цветку никогда не подняться. Она решила попробовать несколько радикальные методы лечения, но делала это доктор Авдеева, из самых искренних побуждений помочь бедному мальчику. И готова была далека для этого зайти.
Он это все прекрасно знал, и дал Артуру зеленый свет.
– Я задумал написать книгу…
– Вот жеж блять, – не выдержал «Имбицил» Вася, несмотря на грозные взгляды доктора Авдеевой в его сторону. – Не всех больных Мистер Дрон, взорвал.
– Это последнее предупреждение.
– А что тут такого уважаемая доктор Авдеева, – Василия прорвало, – мы ведь здесь для того и собираемся чтобы говорить о том, что мы на САМОМ деле думаем. Так вот я официально заявляю, что хватит здесь дрочить на брудершафт, и жалеть себя. Мы все знали на что идем, никто не тащил нас насильно в Харьков, и
