– Тише, сумасшедший!
Варвара предпринимала слабые попытки угомонить его. Но Женя был неумолим. Он уже приготовился к бою. До вторжения оставались считаные секунды.
– Не надо шуме-е... О-ох!..
Ее слова утонули в сладкозвучном стоне. Песня любви под аккомпанемент до ужаса скрипучей кровати...
Дух Варвара смогла перевести лишь после того, как перестала скрипеть кровать. Женя укрыл ее одеялом. О себе тоже не забыл. Прохладно в комнате. А в обнимку с любимой женой да под одеялом – так здорово!
Подул нежный, ласковый ветерок.
– Ты самая лучшая... Ты самая любимая...
В ответ – неожиданно резкий порыв.
– А может, уже не любимая? – спросила она и с тревогой посмотрела на него.
– Чтобы я больше не слышал от тебя таких глупостей, – нахмурился он.
– А если я хочу знать?.. Женя, мне уже двадцать шесть лет. Из них я уже третий год в заключении...
– Зачем ты мне это говоришь? Я это и без тебя знаю. Как знаю, что я очень тебя люблю. А то, что ты в заключении, так я сам почти год был в плену. А это еще похлеще, поверь мне.
– Да, мне твоя мама говорила. Мы вместе с ней плакали, вот здесь... Нет, не в этой, в другой комнате.
Женя знал, что мама ездила к Варваре. Маргариту возила. Его как раз тогда в московский госпиталь положили. Сам он тогда, увы, приехать не мог.
– Моя мама любит тебя.
– Не знаю, любит или нет, но понимает. И отец твой понимает. Это меня и пугает. Слишком все хорошо. Так не бывает. Мне кажется, что ты меня разлюбишь. Посмотришь на меня такую и разлюбишь.
– Даже не мечтай! Люблю я тебя. Это навсегда.
– Пообещай!
– Клянусь.
– Верю... Страшно мне, Женька, очень страшно.
– Кстати, Маргаритка тебе привет передавала! – Женя знал, как перевести разговор в другое русло. Варвара вмиг забыла о своих печалях. Жадно схватила фотографии, которые привез с собой Женя. Маргарите уже скоро два годика будет. Смышленая девчонка. Умница, красавица. Женя был от нее без ума.
– Мне кажется, что Любовь Андреевна очень привязана к Маргарите, – забеспокоилась вдруг Варвара.
– Да, мама очень ее любит. Но ее же невозможно не любить...
– Да, но а если она не отдаст мне Маргариту?
– Ну, если ты меня бросишь, то не отдаст, – улыбнулся Женя.
– Я?! Тебя?! Издеваешься?
– Ну мало ли, загуляешь здесь с кем-нибудь.
– С кем?! С бабами?! – фыркнула она. – Я в такие игры не играю.
– А солдатик на вышке?
– У меня есть только один солдатик... – она крепко прижалась к нему.
– А знаешь, как я в армию угодил? От Агапа хотел сбежать. К тебе. Думал, что смогу сюда, именно на эту вышку попасть. А потом понял, что это нереально. Хотел задний ход дать. А тут Агап. Армия так армия. В охранный батальон меня устроил, чтобы я рядом с Балатуйском служил. А я все равно от него сбежал. В Чечню. Только он и там меня достал. Мой командир меня в рабство продал. Думаешь, кто его надоумил? Агап...
– Какая сволочь! И твой командир тоже подонок.
– Он уже раскаялся, – усмехнулся Женя. – Раскаялся и руки на себя наложил. Агапу же хоть бы хны. Как сыр в масле катается. Кстати, он сейчас в Москве, вроде бы ночной клуб у него.
– В Москве?! Но ведь и ты же в Москве живешь. И Маргарита там. На мне-то он уже отыгрался. А вот вы... Он же не успокоится.
– Значит, нужно успокоить.
– Как? Женя, ты что-то задумал?
– Да. Задумал... До смерти... До смерти тебя зацеловать задумал.
До смерти Агапа довести он задумал. Но Варваре совсем не обязательно это знать. Она и без того всего боится.
В клуб «Лас-Палас» Женя заходить не стал. Незачем светиться. Но и так видно, что заведение не из последних. Неоновые огни, яркие фонари под старину, дорогие иномарки у входа, чванливые господа и дамы в прикидах от кутюр.
Он занял удобное для наблюдения место. Рядом верный помощник Юра. У него тоже счеты с Агапом. Ведь если бы ни эта мразь, Шажков, может, и не додумался бы продавать своих солдат в рабство. Возможно, замполит бы и сам дошел до такой жизни. Но в любом случае от Агапа нужно было избавляться. Оружие есть. Опыта, правда, маловато. Зато решимости хоть отбавляй. И руки не устают держать бинокль.
– Так, первый пошел! – Женя заметил выходящего из клуба Гулькова.
Давно он его не видел. Изменился Эдик, окреп, загрубел. И все же узнаваем.
– Кто это? – спросил Юра.
– Да так, мой бывший одноклассник. «Шестерка» агаповская.
– Смотри, «шестерка» в «шестерку» и садится...
Гульков и в самом деле сел в «Жигули» «шестой» модели. Новенькая машина. Но среди крутых иномарок смотрится, как пугливая дворняжка в обществе породистых псов-медалистов.
– Надо бы глянуть, куда он навострился, – решил Женя.
– Не вопрос, поехали прокатимся, – кивнул Мальцов.
«Шестерка» свернула на Ленинский проспект. Долго шла по прямой, затем свернула на улицу Лобачевского. В конце концов остановилась возле крупнопанельного шестнадцатиэтажного дома. Гульков покинул машину, поставил на сигнализацию.
– Живет он здесь, что ли? – вслух спросил самого себя Женя.
Но Эдик и не думал заходить в подъезд. Обошел дом, скрылся в темноте.
– Пошли!
Женя выскочил из машины, Юра за ним. Вместе они нагнали Гулькова, но приближаться близко не стали. Пошли за ним.
Целью Гулькова оказалась детская площадка во дворе высотного дома. Время половина десятого. Под козырьками подъездов горят фонари. И детская площадка освещена, но только с одной стороны. Другая – в темноте. Гульков выбрал темную половину. Сел на скамейку.
Погода для конца сентября довольно теплая. Ни ветра, ни дождя. Градусов десять-двенадцать в плюсе. Но Гульков поднял воротник куртки, как делают это в ненастье. И голову в плечи втянул. На подъезд прямо перед собой смотрит, и по сторонам поглядывать не забывает. Но Женю не замечает. Они с Юрой тоже выбрали неплохую позицию для наблюдения.
– Ждет кого-то, – решил Мальцов.
– В машине ждать удобней.
– Значит, засветить машину боится. Сдается мне, что ствол у него под курткой. Может, он киллером подрабатывает, а?
– Не удивлюсь.
– Что делать будем?
– Узнать бы, на кого он охотится.
– Ты в этом доме не живешь.
– Нет.
– Значит, не за тобой. И не за мной.
– Надо узнать, за кем.
– Тогда пошли к машине.
Женя тоже не хотел светить свою «девятку». Но ему легче. У него номера фальшивые. То есть номера настоящие, но буква «Р» исправлена на «В», «С» на «О», две цифры также изменены. Юра постарался. Художник из него неплохой. Краска черная, но легко смывающаяся. А если вдруг гаишники про несоответствие спросят, так можно сказать, что это шпаны дворовой художества. Плохо, если менты не поверят и полезут в машину с обыском. А у них у обоих оружие... Но кто не рискует, тот не выигрывает.
Гульков наблюдал за первым подъездом, а Женя подъехал ко второму. Для отвода глаз Юра вышел из машины, скрылся в подъезде. Минут через пятнадцать вернулся. Гульков равнодушно глянул в его сторону. «Девятка» осталась на месте. Но Эдик и ухом не ведет в сторону машины. Примелькалась она.
Ждать пришлось долго. Только в двенадцатом часу к подъезду подъехала иномарка с шашечками. Из такси вышла девушка.
Женя услышал голос Гулькова.
– Ника! – позвал он ее из глубины детской площадки. – Маринке плохо!
Даже привыкшие к темноте глаза не без труда различали в ночи силуэт парня. Женя еще мог видеть, что Эдик один. Нет с ним никакой Маринки. Но девушка, которую он позвал, этого не видела. Услышала голос. И ключевую фразу «Маринке плохо!». Может, Марина была ее сестра, может, подруга. Так или иначе, Ника повелась. Под шум отъезжающей иномарки направилась в пасть к волку. На пустующей темной площадке Гульков мог делать с ней все, что угодно: некому было его остановить.
Женя завел машину, подъехал к месту, откуда только что отъехало такси. А девушка уже бежит обратно. Поняла, что угодила в ловушку. А Гульков ломится за ней. Он с левой стороны по ходу движения. Стекло водительской дверцы опущено. Но Женя держит руль, хотя в самую пору хвататься за пистолет. Гульков вооружен. Пистолет у него, похоже, с глушителем.
«Девятка» перегородила Нике путь. Обегать она ее не стала. Открыла заднюю дверцу и заскочила в салон.
– Спасите! – резанул по ушам ее визг.
И тут же в уши ворвался разрывающий грохот выстрела. Ноздри защекотал резкий запах пороха.
Стрелял Юра. И сделал это вовремя. Гульков как раз наставил пистолет на Женю. Видимо, он решил начать с водителя, чтобы затем добраться до жертвы...
Мальцов неплохо управлялся с автоматом и пулеметом. А с пистолета стрелял только раз, когда они с Женей по дороге в Москву расстреляли учения ради по обойме из шажковского арсенала. Неважно отстрелялся Юра. Зато сейчас его выстрел оказался точным. В грудь Гулькову попал. Убил – ранил, не понять. А на контрольный выстрел времени не было. Женя рефлекторно сорвал машину с места и на скорости выскочил со двора на шоссейную дорогу. Только там и перевел дух.
