Когда Тоня ему позвонила, ему так-таки пришлось придумывать новые. И он не сразу решил, какие именно. Поэтому в первый день на даче, в субботу, оттягивал момент ее откровений. Ему требовалось время для того, чтобы прописать эту сцену. Единственное, что он мгновенно понял с ее звонком: он наконец сумеет загнать строптивицу в рамки сюжета. Он выдавит из нее все, что она отказалась ему дать. Он заставит ее бояться!!!
Он придумал, как ее напугать. Он еще сам не знал, доведет ли это до конца. У него не было совершенно никаких садистских наклонностей – равно как и сочувствия. Он был просто индифферентен к чужой боли. Все зависело от нее, – оттого, насколько она удовлетворит его желание видеть настоящий страх. Но она и здесь пыталась сопротивляться! Она боялась, конечно, но как-то неинтересно. Все искала, как бы выкрутиться. Это слишком здорово, слишком практично, слишком скучно: инстинкт самосохранения, и все дела. Поэтому он решил, что доведет задуманное до конца.
Но дело не в этом, уже не в этом. В конечном итоге, она была мышкой в его лапах. Он полностью контролировал ситуацию. И никуда Антония не денется со своим инстинктом самосохранения: когда она поймет со всею окончательностью, что плеть и наручники, а также два здоровых ублюдка предназначены ей, тогда она, как миленькая, будет писать и кричать от страха…
Да, но дело не в этом, – уже не в этом. Другое всплыло. Куда более важное, куда более оскорбительное. У нее сильно развит инстинкт самосохранения? Очень хорошо. Но именно поэтому она не должна была заниматься любовью с Кириллом! Секс – это роскошь для здорового организма и ничем не озабоченных мозгов!
Страх производит парализующее действие. И он ее напугал. Он показал ей оборудование в подвале, которое алкало ее завтрашнего прихода. Она обязана была бояться!!! А в конце ужина он сообщил, что живыми они отсюда не выйдут. Какая, к чертовой матери, любовь, когда она должна была сейчас поливать Кирилла градом упреков? Ведь все приключилось из-за него! Но нет, она, как последняя дура, обнимала его, отдавалась ему, шептала слова любви. Вот что непостижимо!..
Как она могла простить Кирилла? Как она смела его простить???
Она просто примитивная дура, она просто тряпка, без всякого самолюбия, без всякого эго…
Но она же изо всех сил пытается спастись!!! То есть не такая уж и тряпка… Но при этом простила актеришку??? И любит его???
НО ТАК НЕ БЫВАЕТ!!!
Он сам никого не любил. И женщин не любил, и ближних не любил. В этой жизни каждый воюет за свое «эго», и любовь лишь ловушка, чтобы, поймав в нее жертву, утолить свое эго.
И это нормально. Женщины приходили и уходили, утолив его эго. Он их принимал без эмоций и расставался без них же. Некоторые говорили ему о любви, но он знал, что это пустые слова, рожденные на волне гормонов, на волне сексуального желания, и они даже не были ложью, потому что в данный конкретный момент, слившись в оргазме, самка и самец именно так думают. Но с его последним содроганием кончаются и возвышенные чувства, как всякое благое намерение. Поэты, воспевшие «любовь», – что с них взять! Они всегда придумывали себе максимально недоступный объект, Прекрасную Даму. И – оттого, что не могли ее трахнуть немедленно, – имели растянутый во времени, замедленный, мазохистский оргазм. Виртуальный, как нынче говорят. Но все равно их «любовь» длилась столько, сколько длился оргазм, – пусть даже растянутый на годы. Нет его – нет и никакой любви!
Иными словами, все это выдумки людишек, чтобы облагородить самое что ни на есть примитивное влечение, заложенное природой: инстинкт размножения. И он должен был умереть, замереть под натиском страха!!!
Тоня нарушила его понимание вещей.
Собственно, о чем это он? Как ничтожная кассирша, сопливая девчонка, может нарушить ЕГО понимание?!
Нет, это просто бунт! Это желание ему – создателю и творцу! – перечить!
Писатель резко крутанулся в кресле перед темным экраном компьютера.
Надо было лишить их не только одежды. Надо было лишить их пищи, тепла и воды. Первым даст себя знать холод. Потом жажда. Потом голод. И при этом мысли о смерти, медленной и страшной. Какой именно – он пока не решил. Но за этим дело не станет. Вот тогда мы на их любовь и посмотрим.
К черту задуманную сцену с садистами! Это была ошибка: он в таком случае сделает из Тони страдалицу. А Кирилл будет зализывать ее раны, гладить, ласкать и шептать слова любви. Нет! Он придумал лучше: он их поставит в равное положение. Он их лишит всего, – но обоих. И вот тогда они перессорятся. Тогда они изойдут взаимными упреками… Она будет корчиться от жажды и холода – и в этом будет виноват он, Кирилл! А он станет шипеть в ответ, что сама дура, что сама притащилась в логово к волку, да еще заманила его, Кирилла, в ловушку!
Гениальное решение. Эти детки перегрызут глотки друг другу раньше, чем он их убьет. Вот именно на это он хочет посмотреть! Иначе и быть не может. Потому что он знает жизнь и людей. И все случится так, как он напишет в новой версии финала.
Поэтому завтра программа изменяется. Его уже не интересовал просто страх. Его интересовал теперь смертельный страх.
Он был страшно доволен и возбужден. Он снова творил, а не воевал со своими персонажами. Новый финал романа придумался в одно мгновенье, и он, сверившись с записной книжкой, набрал номер телефона. Ничего, что глубокая ночь, – у этих отморозков-сатанистов самое рабочее время, так сказать!
Он как-то к ним однажды ходил, из чистого любопытства: посмотреть своими глазами, как эти дебилы из местной секты мучаются дурью. Посмотрел. Низость человеческая многообразна, но лишь по форме. Схема одна и та же: каждое дерьмо пытается возвыситься в собственных глазах любым способом. Сатанисты – ничем не хуже и не лучше остальных. Те же комплексы неполноценности и та же тупость. Только антураж другой. Все эти свечки, ритуалы и жертвоприношения позволяют им верить, что они выше других.
Дерьмо. Он даже сплюнул, выходя от них.
А теперь их позвал. В ответ они что-то плели про обряды. Что жертвы надо приносить там, где у них алтарь… Какой, к черту, алтарь??? Соорудили невесть что из старого, продавленного дивана!!!
Да хрен с ними. Главное, что он сумел их убедить, что их дьявол все равно их видит и ценит. И примет жертвы в любом месте. А недоноски, у которых на все головы пол-извилины, согласились. И к завтрашней ночи обещали все устроить.
С персонажами, посмевшими ослушаться, не может быть иного обращения. Автор всегда прав. Он всемогущ. Именно поэтому он решает судьбы персонажей. И именно поэтому они должны покинуть роман. Уйти с его страниц, когда их роль отыграна.
А их роль отыграна.
Он снова включил экран.
Утихнув в последних содроганиях ласк, Тоня и Кирилл вскоре снова принялись шептаться. А через некоторое время Тоня поднялась.
Гера забрал их одежду, и она была нагой. И сейчас, когда ее тело отделилось от Кирилла, перестало быть частью отвратительного, животного клубка тел, слившихся в коитусе, – сейчас, когда она стояла в темноте одна, освещаемая лишь слабым светом ночи из окна, – сейчас она была прекрасна… Она напоминала одновременно античную статую с гармоничными, округло-плавными формами, – и сильное, гибкое животное, полное молодой жизни…
Он вспомнил тяжесть ее тела в своих руках. Тепло кожи. Запах. Доверчивое прикосновение нежной щеки к его шее… Нет, воспоминание не вызвало в нем ни умиления, ни жалости, – но ЖЕЛАНИЕ. Безудержное, бешеное. Захотелось броситься на нее, завалить на пол, вломиться силой в горячую плоть и распоряжаться там, внутри ее, – и пить эту сладость бесконечно… Завладеть ею! Вот оно, слово – ЗАВЛАДЕТЬ!!! Она персонаж, она ему принадлежит, он имеет право!!!
Он положил руку на брюки, на вздыбленную ширинку, и нежно погладил через ткань возбужденную головку пениса. Сейчас бы позвать Геру – пусть нейтрализует Кирилла… И туда, к ней!..
Он потер лоб. Это сумасшествие.
Встал, прошелся, стараясь усмирить возбуждение. Такого с ним еще никогда не было.
Это она нарочно! Она пытается манипулировать им, своим автором! Она догадалась, что комната просматривается, и пытается его соблазнить!!! Она знает, что желание – это зависимость. А зависимость – это унижение!
Он никогда ни от кого не зависел, он никогда не унижался, потому что ничего не желал.
А она – она решила его унизить!!! Какая дерзость!!!
У него в паху полыхал пожар, лоб покрылся испариной, а тело – мурашками озноба. Показалось, что заболевает. Что телом вкрадчиво овладевает тяжкий недуг…
Не-е-ет, избавиться от них!!! Иначе он не сможет закончить свой роман! Они все время ставят под сомнение его авторство! Его понимание жизни! Они пытаются доказать, что имеют право на голос. Им кажется, что роман – это диалог писателя с героями.
Они ошибаются. Это МОНОЛОГ!!!
