– Хотелось бы, – кнопка прикуривателя выскочила из пазов с тихим щелчком, и Разгуляй раскурил сигарету. – Я люблю дождь. В нем есть какая-то положительная энергетика. И заряд. Мне сейчас это нужно как никогда.
Пит покосился в его сторону.
– Какие-то конкретные планы? – у него на губах появилась лукавая улыбка.
– Да. Но сейчас не хочу об этом говорить. Одно только знаю точно, Пит, – Разгуляй глубоко затянулся, – жить, как прежде, я уже не буду. Да и не жил я толком. Так, прозябал бесцельно...
«Мазда» выскочила за городскую черту. Редкие автомобили проскакивали ей навстречу, ослепляя пассажиров дальним светом галогеновых фар.
– Любишь ее?
Разгуляю не нужно было уточнять, о ком спрашивает его приятель.
– Люблю, – уверенно ответил он. – Можешь мне не верить, Пит, но действительно люблю.
– Это хорошо.
Докуренная сигарета полетела за окошко, ударилась об асфальт, и искры разметались в разные стороны.
– Поворачивай здесь, – Разгуляй указал рукой нужную дорогу.
Пит послушно выкрутил руль. Спустя пару секунд тот же самый маневр проделала и «шестерка». До особняка Мелихова оставалось не более двух километров. Разгуляй вытащил из бокового кармана оружие и передернул затвор.
– У тебя волына-то есть?
Пит выразительно хмыкнул в ответ и характерным жестом похлопал себя по бедру.
– Обижаешь! Я же не на свидание с лярвой собирался?
* * *
– У хозяина бывал уже? – сухощавый мужчина в серой вытянутой в горловине футболке и трико, сидевший на нарах в дальнем углу камеры, заговорил первым. – Или первая ходка?
Янис повел головой в его сторону и, не глядя на сокамерника, неохотно кивнул:
– Бывал.
В помещении вновь воцарилась тишина, время от времени прерываемая покашливанием сержанта в коридоре ИВС.
– А чего невеселый-то такой? – мужчина подсел ближе к Янису и заглянул ему в лицо.
– А ты, может, радуешься, что здесь оказался? – Янис угрюмо смотрел в одну точку на бетонном полу камеры.
– На чем спалился-то?
Из-за невысокого роста ступни мужчины едва доставали до пола, и он, ритмично покачивая правой ногой, чиркал носком ботинка по полу.
– Да ни на чем, – с досадой проронил Янис.
– Что, чисто на понт взяли?
– На понт, конечно. Я чистый, как стеклышко.
Янис похлопал по карманам брюк в поисках пачки с сигаретами. Худощавый протянул ему свой «Пэлмэл».
– Бери, бери.
Янис вытянул одну сигарету и склонился к столь же любезно предложенному сокамерником огоньку зажигалки.
– Да ты не переживай так. Слышишь, брат? Если на понт взяли, у них против тебя реально ничего нет. Подержат пару деньков и отпустят. Они же на что надеются? Авось, ты по дурочке проговоришься. А ты молчи, будто воды в рот набрал. Верняк, отпустят! Не дрейфь, – мужчина с наслаждением затянулся и медленно, смакуя, выпустил дым из легких. – Кстати, Кисель, – худощавый протянул Янису костлявую кисть.
– Янис.
Подручный Мелихова медленно повернул голову в сторону собеседника, но руки не подал.
– Да нет у этого опера против меня ничего, понимаешь? Нет. Я не запалился. Ни разу, – Янис встал с нар и принялся нервно ходить по камере. – А если что, у Мелихова такие связи! Выкрутимся. Не впервой уже.
– У Мелихова? – Кисель с неподдельным удивлением посмотрел на собеседника. – Ты с Геннадием Геннадьевичем корешишься?
Янис резко остановился и первый раз за все время общения посмотрел на сокамерника. Кисель был среднего роста. На вид ему было сорок пять. Хотя ссутулившиеся плечи и паутина морщин вокруг глаз делали его старше.
– А ты сам-то тут что делаешь? – не отвечая на поставленный вопрос, поинтересовался Янис.
– То же, что и ты. Только мне мокрое дело хотели пришить. Но у них против меня никаких доказательств. Не такой я лох. Не первый раз замужем, как говорится, – Кисель коротко рассмеялся. – Я, конечно, между нами говоря, за душой кое-что имею. Но хрен они меня за жабры возьмут.
Янис сел рядом с Киселем. Тот, убедившись, что его слушают, продолжил:
– С напарником дело у нас на двоих было. Тачки гоняли с Севера. На пахана, естественно. Но, понятно же, кое-что и для себя везешь. Калым должен быть. Ну, и кореш мой зарвался, на себя стал одеяло тянуть. А не отдашь долю свою, пахану, говорит, заложу, что левый товар на его фурах гонишь. Я его и решил поучить мальца. Думаю, перышком его пощекочу. Ну, типа стариной тряхну. Я в свое время за это перо всю молодость отсидел на нарах. Но тогда отмазаться удалось. А то бы на пожизненный загремел. Короче, он возьми да и кони брось. Кто же знал, что так получится? Квалификацию я, видать, потерял.
– Свидетелей не было? – Янис бросил на пол недокуренную сигарету и затушил ее ботинком.
– Нет. Если бы были, я бы здесь не сидел с тобой. А так завтра отпустят. Стопудово.
– Завтра? – взгляд Яниса устремился на сокамерника. – Слушай, Кисель, маляву передашь Мелихову?
– Не вопрос, – собеседник, последовав примеру Яниса, бросил на пол сигарету, затем слез с нар и раздавил ее ботинком. – Если у тебя Мелихов в друзьях, он тебя отмажет. Верняк!
– Да и нет у них ничего против меня, я же говорю! – взорвался Янис. Он вновь спрыгнул с нар и заходил взад-вперед. – У Мелихова, правда, последнее время чердак уносит. Это бывает. Да... Но он же понимает: если что, я молчать не стану. Я и его за собой потяну.
– Ты, видать, с ним тесно был связан, – Кисель, не спуская с Яниса глаз, следил за его перемещениями по камере.
– За безопасность я у него отвечаю. Но это только так, типа для названия. А на самом деле он на меня все свалил. Я все и делал. Статуэтку потеряли – я ищи. Баба сбежала – я этим занимался. Казино его же человек обчистил, а я разруливай! Но я не запалился даже нигде! Врубаешься? – Янис распалялся все больше и больше. – Нет у Чертышного никаких доказательств. Блефует, сука! Статуэтку эту поганую я не крал. Руки у меня чистые. Я даже не заказывал ее. Мелихов сам все переговоры с исполнителями вел. Сандаев?! А ты докажи, что это я его с балкона кидал. У меня «быки» для этого есть. Я своих отпечатков нигде не оставлял. Никто не докажет это. Оружия у меня нет. Я от него чисто избавился. Не мальчик. Дружок его, которого мы спалили?.. Это да... Но опять же недоказуемо, что я. А то, что мы Платона накрыли, так это больше к Мелихову вопросы должны быть. Все знают, что Платон шулером был. А я по казино нигде не прохожу.
Кисель усмехнулся.
– Да я в сравнении с тобой – младенец невинный, – он отодвинулся к краю нар, освобождая место для сокамерника. – В наши времена, если бы я столько наделать успел, меня бы точно упекли на всю жизнь.
– А ты пойди, докажи, что это я Платона уложил. Свидетелей нет. Кто докажет, что это я стрелял? Правильно?
– У тебя бумага-то для малявы есть? – поинтересовался собеседник.
– На пачке на твоей накарябаю, – Янис присел рядом с Киселем.
– А тут и карандашик такие же, как мы с тобой, горемыки припрятали.
Кисель сполз с нар и направился в дальний угол камеры. Рядом с дверью он присел на колени и вынул из стены небольшой кусок штукатурки. Из-под нее торчал огрызок карандаша.
– На, пиши, – Кисель приблизился к Янису и протянул ему карандаш.
– Сигареты давай, – Янис выставил перед собой раскрытую ладонь.
Кисель вынул из пачки оставшиеся несколько сигарет и протянул пачку Янису. Сунув одну сигарету за ухо, он аккуратно положил остальные на нары.
– Курить захочешь – возьмешь.
Кисель прошелся по камере и остановился под высокой зарешеченной амбразурой у самого потолка.
– Слушай, кореш. Ты только язык не распускай. Все, что я тебе здесь сказал, между нами останется, – Янис аккуратно разорвал стык пачки из под сигарет, расправил сгибы и принялся писать.
– Само собой. О чем базар? Мог бы и не предупреждать, в натуре.
* * *
Принцесса села в кресло напротив телевизора и обхватила себя руками за плечи. Все окна были закрыты, в квартиру не проникало ни единого дуновения ветерка. И тем не менее девушку бил озноб. Минут десять она сидела без движения, пытаясь согреться, но из этого так ничего и не вышло.
Порывисто поднявшись с кресла, Принцесса быстро прошла в прихожую и подергала ручку входной двери. Ее закрыли снаружи. Девушку сковал самый настоящий страх. В душе прочно поселилось недоброе предчувствие. Не стоило ей отпускать Разгуляя. Нужно было настоять, уговорить его, переубедить... Сделать все что угодно, но только не отпускать.
Она вернулась в комнату. По щекам беззвучно струились слезы, но Принцесса даже не замечала их. Озноб усиливался с каждой минутой. Подняв руку и коснувшись лба, девушка тут же отдернула ее. Ощущение было такое, словно она дотронулась до раскаленной печки. Ноги подкашивались...
На кухне она выпила стакан воды. Затем еще один. Стало немного легче. Значит, это не простуда. Температура могла подняться и на нервной почве. Остановившись возле окна, Принцесса несколько раз шумно вдохнула и выдохнула. Ей нужно было успокоиться во что бы то ни стало. Если не можешь изменить обстоятельства, измени отношение к ним.
