Младший сержант Антонов подвергся такому же допросу. Путался он меньше сослуживца. Но у них не было времени договориться между собой, и при сравнении протоколов бросались в глаза расхождения в показаниях. Майор милиции показал это подполковнику.
— Получается, что подозреваемого раньше оговорили, — пришел к выводу Бузукин.
— Изучив дело, я не сомневался в этом и до командировки, — ответил собеседник.
— Почему тогда ты их отпустил? — Они провели ночь в одном гостиничном номере, успели сдружиться и перейти на «ты». — Не исключено, что убийца один из них.
— Пока не доказано, кто именно убил Строгова, теоретически такое возможно, но скорее всего убийцей является капитан, а ныне майор Ильин. Оба допрошенных свидетеля врут, но у них прослеживается определенная тенденция: они не оправдываются, а выгораживают командира. Следовательно, можно предположить, что они заинтересованные свидетели, а Ильин — убийца.
— Но и Шумилина исключать рановато.
Подполковник закурил и предложил коллеге, но тот отказался.
— И Серебрянников, и Антонов показали, что капитан находился на месте, откуда был произведен выстрел, хотя оба утверждают, что выстрелил Шумилин с противоположной от входа стороны. У меня на руках заключение экспертизы, как вошла и вышла пуля. К тому же, что немаловажно, тело убитого в момент выстрела находилось в воздухе, головой вниз. Именно это и утверждал на допросе подозреваемый. Ко всему прочему, он кандидат в мастера спорта по вольной борьбе, значит — единственный, кто мог исполнить профессиональный бросок через голову. Раз пуля вошла в летящее тело, то и получается, что Шумилин Строгова бросил, а стрелял другой.
— Тот, кто находился у двери, — сам уже разобрался в ситуации представитель военной прокуратуры. — Утверждая, что там находился капитан, военнослужащие не помогают, а топят командира.
— Верно. Но они не знакомы с заключением экспертов.
— Почему же предыдущий следователь не разобрался?
— Халатность, — отмахнулся собеседник. — А с результатом экспертизы уже никто не счел нужным ознакомиться. Сунули его в папку с делом и забыли, подозреваемый-то сбежал.
— Преступная халатность, — уточнил Бузукин. — Из-за такого недобросовестного отношения к исполнению служебных обязанностей мог пострадать невиновный.
— Он уже и так пострадал: вместо армии — в федеральном розыске. Других глупостей успел натворить, как бы большего не наделал.
— Вот и не верь после такого в судьбу, — сочувственно вставил Геннадий Владимирович. — Может, прижмем свидетелей и добьемся правдивых показаний? — выдвинул он предложение.
— Нет. Мы их отпустили, и они успокоятся, а на очных ставках с командиром все встанет на места.
— Думаю, что убийство не умышленное. Решили поучить призывника уму-разуму, так частенько случается, а он оказался дерзким и способным на отпор, — размышлял вслух Бузукин.
— Я тоже придерживаюсь данной версии. Но по закону кто-то должен ответить за убийство молодого парня, пусть и за неумышленное.
— Эх, жизнь! Иногда она преподносит такие сюрпризы, что все потом идет наперекосяк. Что, на сегодня закончили?
— Когда должен появиться майор Ильин?
— Командировка у него выписана на два дня, значит, завтра. В гостиницу?
— Мне бы хотелось еще поговорить с призывниками, которые ехали с Шумилиным в одном купе.
— Они же не присутствовали во время трагедии.
— Что-то же предопределило скандал, а косвенные улики тоже немаловажны, — ответил Сушняков. Он занимал должность начальника уголовного розыска отдела милиции и чаще выполнял функции оперативника, но и следователем считал себя не последним…
— Господин подполковник, разрешите войти? Рядовой Гущин, — отрапортовал и представился по уставу третий по счету из вызванных призывников того купе.
— К нему, — кивнул головой подполковник на коллегу, он уже порядком устал и не ждал ничего нового от допрашиваемых. Они лишь подтверждали конфликт между Шумилиным и сержантом Строговым. Но заявление последнего военнослужащего стряхнуло усталость с плеч Бузукина.
— Я считаю, что Виталик не убивал сержанта. Ильин договорился с Серебрянниковым и Антоновым о даче ложных показаний.
— Подожди, подожди, — постарался умерить пыл Аркадия Петр Валерьевич. — Я понимаю, что ты симпатизируешь подозреваемому, — он умышленно произнес слово «подозреваемый», хотя сам уже давно подозревал другого, — ведь именно за тебя он заступился. Следствие же личное расположение не интересует.
— Я действительно хорошо отношусь к Виталику, но мое утверждение имеет основания.
— Это уже интереснее.
Сушняков, отложив в сторону ручку, приготовился внимательно выслушать очередного свидетеля. Подполковник тоже придвинул стул к ним ближе.
— Вот правдивые показания Серебрянникова и Антонова, написанные ими собственноручно, — и парень выложил на стол измятые листки. Представитель милиции развернул листки и изучил содержание текстов.
— Больше похоже на правду, и разногласий между свидетелями не наблюдается. Складывается впечатление, что писали под диктовку. Это не фальсификация, молодой человек?
— Сами же сказали, что похоже на правду, — обиделся Гущин. — К тому же у вас есть возможность сличить их подписи, они же расписывались у вас в протоколе.
Но опытный глаз розыскника и сам уже отметил сей факт и проверил без подсказки со стороны. При необходимости экспертиза подтвердит или опровергнет. Но Сушняков и сам в таких случаях ошибался редко.
— Понимаешь, Аркаша, — назвал он военнослужащего по имени, как бы располагая к взаимному доверию, — следствию важно знать происхождение этих чистосердечных признаний.
— Какое это имеет значение?
— Огромное. Свидетели могут заявить, что написали это, — он потряс листками, — под давлением или они специально все выдумали, потому что обиделись на командира, или просто писали сочинение. Да мало ли что придет им в голову? Не совесть же их замучила и не сами же принесли тебе это? — Сушняков бросил листки на стол, и они рассыпались веером.
— Меня просил их сохранить один друг, и по возможности передать куда следует.
— Шумилин? — догадался собеседник. — Говори, Гущин, говори, — поторапливал он допрашиваемого, не оставляя времени на размышления.
— Я обещал, что только отдам…
— Признаюсь тебе, что тоже не считаю Виталика убийцей. Он хороший парень и спас жизнь моему старшему коллеге, которого уважаю и хочу быть на него похожим. Но, чтобы полностью снять с него подозрения, я обязан доказать вину настоящего убийцы. И сам Шумилин должен мне в этом помочь. Пойми, что он в розыске и наделал уже достаточно глупостей. Для него же лучше…
— Да понимаю я, но обещал, — проявил непоколебимость Аркадий.
— Бесполезно, — вмешался представитель военной прокуратуры. — Шумилин где-то рядом и сам заинтересован в снятии с себя обвинения. Невероятно, что ему удалось вызвать на откровенность Серебрянникова и Антонова. Скорее всего, он пошел на хитрость, применение силы или еще какой изощренный способ. По доброй воле они такого бы не написали. Иначе какой смысл повторять старые показания?
— Ладно, Гущин, иди, — закончил допрос Петр Валерьевич. — Только обещай, что сохранишь в тайне нашу беседу. Ведь твои сослуживцы не знают о том, что ты нам передал?
— Не знают, — заверил военнослужащий, — и обещаю. Но у меня есть для вас еще одно важное сообщение. Со складов оружия и боеприпасов готовится похищение, и подозреваю, что не впервые.
— Вот это сюрприз так сюрприз, — произнес Бузукин. Они обменялись с майором красноречивыми взглядами. Рядовой солдат первого года службы. Казалось бы, что он может сказать нового и интересного. А нет же. Но именно терпение — один из основных компонентов успеха следствия. Нужно выслушать как можно большее количество свидетелей, порой повторяющих друг друга, прежде чем найдется тот единственный и ценный, ради которого затрачено столько времени на остальных.
— Откуда тебе это известно? — теперь уже задавал вопросы подполковник из военной прокуратуры.
— Мне предложили принять участие в краже за хорошие деньги. Я отказался, но им показалось, что я просто испугался. Они принялись меня убеждать, что риска нет. Говорили, что уже не первый раз склады опустошаются. Зато домой я вернусь далеко не бедным и смогу открыть собственный бизнес. Нужно быть глупцом, чтобы не понять, что после таких откровений в покое меня не оставят. Поэтому я обещал подумать.
— Кто конкретно предлагал? — строго спросил Бузукин.
— Серебрянников и Антонов. Они еще намекали, что за всем стоит майор Ильин.
— Так, так, — произнес и даже присвистнул Геннадий Владимирович. — Пересеклись наши интересы, Петр Валерьевич. — И снова спросил у Гущина: — Когда ждут от тебя ответа?
