— Да, эффект, но нам от этого не легче… — Ася развела руками.
— А ведь есть такие мамы, которые не только просят, — сказал Изя, — но даже умоляют, требуют послать своих сынков и дочек в колонию. А эта — ни за что!
— Некоторые просто хотят отделаться от «трудных» детей, — заметил Панин. — Это иногда бывает в неблагополучных семьях. После развода появляются новые «папочка» или «мамочка». Являются они сюда и просят послать пасынка или падчерицу в колонию, как «неисправимых». А проверишь — ребята хорошие.
— На Витяку уже нацелились воры, — предупредил Изя.
— Откуда вы это знаете? — взволнованно спросил Анатолий.
— Есть сведения. Полина дождется того, что этот Витяка выкинет такое!.. Тогда он попадет в колонию, но уже не в воспитательную, а в трудовую.
— Вот теперь и решайте, как спасти мальчика, — подытожил Панин.
— Я бы сделал так: мать устроил шофером, вернул бы к любимому делу, а уж потом решил — стоит ли посылать сына в воспитательную колонию, — сказал Анатолий.
— Но ведь она лишена шоферских прав по суду.
— Надо добиться досрочного возвращения ей прав, хотя бы с условием работать не в Москве.
— Пробовали, — сказал Изя, — ничего не получилось, да и она не хочет писать ходатайств. Болезненная обидчивость…
— Опять начинается сказка про белого бычка? — подал свой голос Сенковский.
— А что ты предлагаешь, кроме поучений? — в сердцах спросила Ася. — Раскачиваться на стульчике и цедить сквозь зубы?
— Меня это уже не интересует. Я переключаюсь на взрослые дела. Пусть новый энтузиаст решает.
— Хотите, я займусь этим делом? — предложил Анатолий.
Панин с шутливой торжественностью потряс поднятыми руками, призывая небо в свидетели.
— Я вам помогу, — обещала Ася.
Анатолий попросил адрес Витяки.
4
Между тем молодой лейтенант, к которому все обращались то со словами «товарищ Хлопунов», то «товарищ лейтенант», закончил в своем углу разбирательство дела и сдержанно, но строго выговаривал провинившимся. Один из мальчиков, забыв о платке, судорожно зажатом в правом кулаке, вытирал кулаком мокрый нос, второй как завороженный уставился на лейтенанта.
Мать первого, нервная, строгая пожилая женщина, толкала его в спину, чтобы сидел прямо. Мать второго с нескрываемым ужасом глядела то на сына, то на лейтенанта. В ее сознании не укладывалось: как ее сынок, такой' милый, послушный, и вдруг… Привод в милицию за воровство! Что скажет муж, соседи?
Завуч школы подавал реплики, пытаясь доказать, что школа здесь ни при чем, что перегибов в сборе металлолома не допускалось и давления на ребят не было.
Лейтенант попросил Асю Ларионову занести в карточки все необходимые сведения о виновниках. На первый раз им прощалось, но за их поведением должны строже наблюдать и родители и школьные воспитатели. О своем проступке ребята обязаны доложить пионервожатой.
Виновники и свидетели подписали протокол допроса, и ребята поклялись честным пионерским словом никогда не совершать того, что позорит честь пионера. На прощанье лейтенант, встав из-за стола, сказал им несколько слов в назидание:
— Выполняйте общественное дело, например сбор металлолома, не для личной славы, не очертя голову, но думая об общих интересах. А у вас что получилось? Ценой обмана и воровства вы захотели отличиться и завоевать первенство. Вы обманули товарищей и нанесли ущерб хозяйству дома, в котором живете. Поступок этот позорный для пионера. Думаю, что никогда с вами больше не случится такого. Пусть это будет уроком на всю жизнь! А теперь выйдите в коридор и там подождите.
Ребята, опустив голову, пунцовые от стыда, вышли.
Обе матери горячо обещали уделять больше внимания сыновьям и корили завуча за непорядки в школе, за излишнюю парадную шумиху в школьной жизни. Завуч не остался в долгу. Он напомнил, что отцы и матери частенько пропускают родительские собрания.
— Было бы хорошо, — закончил завуч, — если бы товарищ лейтенант пришел на пионерский сбор в школе, побеседовал с ребятами.
Посетители ушли. Анатолий доложил лейтенанту о себе, отдал направление.
— Очень хорошо, — сказал лейтенант Хлопунов. — Вот тебе на выбор несколько дел.
Происшествия были самые различные. Мальчик украл апельсин с прилавка, дважды не ночевал дома, а теперь не является в школу. Надо было посетить мать, соседей, школу и выяснить причины такого поведения. Двое ребят во дворе выбили мячом стекло, четвертое по счету. Недавно там же группа мальчишек перебила из рогатки все электролампочки в двух подъездах.
Подростков, бросивших школу и не желающих учиться, пытались устраивать на работу через детскую комнату. Один из них жаловался на плохое к себе отношение на фабрике игрушек. Надо поехать на фабрику, выяснить и помочь. Были и более сложные дела.
— Начнете дежурить в конце недели, — сказал лейтенант. — А сейчас заполните анкету, почитайте инструкцию о своих правах и обязанностях, затем получите удостоверение бригадмильца. Не уходите, разберем при вас одно дельце.
Лейтенант попросил Панина позвать Леонида Ушкова.
— Этот паренек, — объяснил лейтенант, — сын инженера. Отец умер. Сын бросил школу, спекулировал билетами возле кино. Есть подозрения и в худшем…
5
Вошел ладный подросток лет шестнадцати в синей курточке на «молнии», светлее волосы аккуратно зачесаны назад. Не глядя в глаза присутствующим, он сел, опустил красивое лицо и, опершись локтями на колени, принялся теребить кепку. Лейтенант расспрашивал его и записывал. Ушков не изворачивался и не юлил, отвечая, волновался. Он так и сказал о себе — «я запутался».
Отец его умер пять лет назад, в 1948 году. Мать раньше работала на фабрике, а сейчас шьет на дому. За отца они получают пенсию — 500 рублей в месяц. Леонид учился не очень прилежно, все больше на тройки… А прошлой зимой месяц болел, из школы никто не пришел навестить. Когда выздоровел, то на радостях провел день в кино, а домой вернулся будто после занятий. Потом так и повелось: ходил будто в школу, а на самом деле в кино. Некто Егоров, бросивший учиться, спекулировал билетами. Он связался с этим Егоровым. Потом они поссорились.
— В пригородных поездах ездил? — вдруг спросил лейтенант.
— Ездил.
— А часы снимал?
— Нет… этого не было. Нет, — А куда ты ездил? Зачем?
Этого Ушков не мог толком объяснить.
Лейтенант перегнулся через стол:
— Ну, так я тебе скажу. Тебя Егоров возил. Да?
— Он.
— А для чего?
— Да просто так… Поехали по Казанке, прогулялись…
Лейтенант покачал головой.
— А Егоров рассказывал тебе, как с пьяных пассажиров снимают часы?
— Рассказывал…
— Это был первый урок. Понял?
Ушков молчал.
— Продолжай.
Если бы Ушков не оставался два раза на второй год, он был бы уже в девятом, а теперь даже седьмого не закончил. Он очень хотел бы поступить в Одесское или Ленинградское мореходное училище. Ездил в Министерство морского флота, ему сказали, что требуется образование не ниже семи классов. Мать уверена, что он окончил семь классов, а ему еще придется сдавать экзамены.
Ларионова спросила:
— А почему же мать в школу не пошла?
На это Ушков ответил:
— Ну и правильно делала, что не шла. Я ведь от нее все скрывал. Да если она узнает всю правду, она умрет. У нее же плохое сердце…
Несколько раз Ушков повторил:
— Я по отношению к маме да и к самому себе — сволочь.
— Ты о деле, о деле, — напомнил лейтенант, — громких словечек не надо.
А что о деле? Сейчас он, Леня, «подытоживает», и ему непонятно, почему он шлялся, бездельничал. Ох, как тяжело, противно… Пусть верят или не верят, но он дает слово исправиться, только не надо вызывать мать, не надо ничего говорить о нем, иначе она умрет. У нее очень больное сердце…
Слушая, Анатолий волновался не меньше Лени Ушкова. В нем он узнавал и себя в прошлом. Врет ли Ушков? Да, кое-что, видимо, скрывает. Но всего этого недостаточно для того, чтобы послать в колонию. Такому надо помочь попасть в мореходное училище.
Лейтенант сказал, что он не будет беспокоить мать, если Леня Ушков твердо обещает учиться и, главное, не обманет его доверие.
Ушков снова горячо обещал исправиться и ушел.
Анатолий сидел молча.
— Как думаешь, не обманет? — спросил лейтенант.
— Надо верить! — вырвалось у Анатолия.
— Одной веры мало, — сказал лейтенант. — Надо поговорить с директором школы, с классным руководителем. Настоящий друг нужен Ушкову. От старых друзей он отошел, а где найдет новых? Может быть, ты возьмешься поддержать его?
— Я бы помог ему, но у меня уже есть одно дело: Виктор Полянчук с улицы Воровского.
Лейтенант поставил на стол большой, тяжелый ящик. На извлеченной из ящика карточке значились те проступки Виктора Полянчука, о которых Анатолий еще не знал. Он сделал выписки из карточки и вдруг вспомнил Пашку, парнишку в «лондонке», Пашку Лопухова — дружка Боба Троицкого. Анатолий спросил, нет ли материалов о нем, и лейтенант вынул карточку Павла Васильевича Лопухова, 1941 года рождения, имевшего пять приводов.
