И дежурный показал рукой, куда надо завернуть. При этом из «обезьянника», именуемого в официальных документах «комнатой для временно задержанных», раздался крик:
— У меня мать в исполкоме на распределении жилья! Ты, наверное, в ментовку пошел, чтобы квартиру получить?
— Угадал, — не оборачиваясь к задержанному, кивнул Сомов.
— Так вот — пролетаешь ты с квартиркой! Я уж постараюсь!
В это время второй задержанный умудрился расковырять себе кожу на руках и затребовал «скорую»:
— Я вскрылся!!! Я предупреждал! У меня свидетели! Тебя, мудака, посадят!
Дежурный вздохнул и мотнул головой:
— Коля, глянь клиента!
Помощник дежурного вскочил и распахнул толстую дверь из полупрозрачного пластика:
— Кто тут самоубийца?!
В открывшуюся дверь попытался было выскочить сын ответственной работницы исполкома, но сержант тихонько шлепнул его ладонью в лоб:
— Ку-да, хозяин жилплощади русской?! Мы теперь отпустить тебя ну никак не сможем!
— Это почему?! — возмутился сынок.
— Так ведь если отпустишь — вся наша жил-бронь накроется. Сам ведь угрожал, — усмехнулся сержант. — Поэтому придется тебя придушить. Тем более, что один суицидник уже есть. А один или два — разницы не вижу.
Второй задержанный протянул сержанту руки с закатанными рукавами рубашки. Руки были сильно расцарапаны, однако кровь ручьем не лилась.
— Э-э, нет, — зацокал языком сержант. — Ты уж давай, режь себя по-настоящему. На тот свет — значит, на тот! А то чего зря «скорую» гонять!
И дверь в обезьянник с грохотом захлопнулась. Дежурный уже углубился в чтение рапортов, написанных солдатами полка внутренних войск, переданных ему на усиление, — накануне нелегкая принесла их цельный грузовик.
Коля, ты читал эти опусы? «…Мною задержан гражданин Тролкисон, который, шатаясь, заходил в туалет на рынке, который не вызывал законного подозрения. При обыске в туалете при нем обнаружился том № 4 писателя Короленко»… А?
Сержант Коля рассмеялся:
— Предлагаю сохранить для истории… А где, кстати, гражданин из туалета?
— Очевидно, пишет заяву в прокуратуру. Оказался доцентом из университета. Я, конечно, извинился, но он, по-моему, не понял юмора.
— Ну, так… Солдатикам-то их «летеха» приказал по три «шкурки» на рыло до вечера — иначе увольнительные накроются, вот они и остервенели. Две трети-то — с деревень, их в первый раз в город выпустили… Чего же ты хочешь?..
В этот момент Сомов поднял голову и столкнулся взглядом с заявителем — он, оказывается, задержался, с любопытством слушая интересные диалоги. Дежурному показалась странной его улыбка — она была нехарактерной для терпил, — как будто бы молодой человек услышал то, на что рассчитывал, и остался этим доволен…
Сомов еще раз показал рукой, где находятся кабинеты уголовного розыска, и парень направился туда. Позже дежурный припомнит, что вроде бы именно ему за полтора часа до визита он сказал по телефону, кто в этот день дежурит от розыска.
А дежурил в этот день не кто иной, как оперуполномоченный Колчин.
Вадик Колчин работал в розыске меньше трех лет и аналитическим складом мышления не отличался. Вопросы он решал так: «А че тут думать — трясти надо!» Его корешом во всех начинаниях был Толя Гороховский, они и в милицию пришли вместе. Толя на жизнь смотрел с юмором и больше всего шутил сам над собой. Именно ему принадлежала культовая фраза: «Вадик, у меня деньги кончились! Я могу пойти на преступление!» По большому счету, эти двое были разгильдяями, однако при этом они не жаловались, что работать приходится без выходных и «в говне по пояс». От них немного отдавало псиной и хамским шинельным шармом, как от героя анекдотов поручика Ржевского.
Дверь молодому человеку открыл Колчин.
— Простите, вы дежурный следователь?
— Заходи, — пригласил Вадик, повернулся и зашагал по коридору. Позже он догадается, что «потерпевший» прекрасно понимал разницу между следователем и сотрудником розыска… Но это будет позже, а тогда Колчин шагал к своему кабинету и привычно бурчал, не глядя на «терпилу»:
— Украли? Отняли? Ущерб?
Присев за свой стол, Вадик жестом пригласил вошедшего вслед за ним молодого человека присаживаться:[18]
— Рассказывайте.
Парень сглотнул комок в горле и, кашлянув, начал:
— Вчера двое… отобрали у меня старинные часы…
— Так и запишем! — привычно крякнул Колчин, открывая засаленный Уголовный Кодекс. — Статья 195 — открытое хищение чужого имущества… так-так… во! Наказывается лишением свободы…
— Извините, но вы уже знаете, о ком я говорю?
Вадик оторвался от кодекса и шлепнул себя ладонью по лбу:
— О, е-тыть, зарапортовался я чуток! Вообще голова не соображает… Так что, вы говорите, утеряли?
Посетитель чуть скривился и раздраженно заметил:
— Я могу рассказать… если вам, конечно, интересно…
— Очень интересно, оч-чень! А главное, я тут и посажен, чтобы выслушивать все, что у народа накопилось…
— Знаете… Я, наверное, пойду..
— Ладно, извини, дружище… Чаю хочешь?
— Нет.
— Ну и хорошо, — улыбнулся Колчин. — А то чай-то у меня со вчерашней ночи — тю-тю… Нет, ты представляешь, — нахлобучили тут одного засиженного. Так он говорит — дайте чаю! Мы — заваривать. А он говорит, мол, не надо. Оказывается — он его так жрет и холодной водой запивает! Пока мы дивились — он всю пачку индийского и умял. Во, люди! А мы их решеткой пугаем!
Молодой человек вежливо выслушал эту ахинею, не перебивая, и сказал, когда возникла пауза:
— Дело в том, что я случайно знаю, кто меня ограбил, более того, знаю, где они живут и у кого.
— Обожди… — Вадик повел шеей. — Это дело надо перекурить… Куришь?
— Нет, я бывший спортсмен.
— Жаль. А то у меня и курево тоже кончилось…
Колчин быстро схватил местный телефон и елейно попросил три-четыре сигареты у дежурной части. Когда его там послали, он сник, сделал серьезно-заинтересованное лицо и спросил:
— Каким спортом занимался?
Наставником у Вадика был Боцман. А Боцман говорил, что «отбивание» заявителя — это целая наука. Сразу к делу переходить никак нельзя — надо сначала поговорить с ним о жизни, показать, что он на свете не один, но «вопреки и несмотря» его делом все же займутся. Опять же, надо доходчиво объяснить, при необходимости, что регистрировать — не всегда полезно, потому как иногда расследование надо держать в тайне, а если зарегистрируешь, то все будут допущены к информации. Произойдет «утечка», которая может спугнуть злодея… Боцман вообще знал очень много полезного…
— Так каким, говоришь, видом спорта?..
— Боксом.
— Дожили! — хлопнул себя по ляжкам Колчин. — Боксеров грабят! Куда ж тогда обычным гражданам деваться?!
Молодой человек иронию понял, но не обиделся, лишь наклонил немного голову и сказал тихо:
— Дело в том, что я практически не вижу… Зрение слабое, в глазах — одна муть, у меня — травма…
И парень дотронулся пальцем до головы, — на лбу действительно нездорово белел кусок как будто прикрепленной кожи, казалось, что когда-то ему словно стесали бровь.
— Дела, брат, — смущенно хмыкнул Вадик. — На ринге?
— Нет, в парадной… Железкой какой-то… Из-за соседки…
— М-да… Ладно. Валяй — что случилось, где красавцы живут и почему ты считаешь, что это — они…
— Вчера…
— Погоди, тебя звать-то как?
— Леха. Суворов.
— Вадим, — протянул руку через стол Колчин.
А дальше «Леха» поведал достаточно банальную историю: дескать, мать у него болеет второй месяц, на конфеты врачам хватает, а на лекарства — увы… Врачи посоветовали, что надо купить, а одна только упаковка тридцать шесть рублей стоит… Пришлось нести в антикварный магазин на Наличной часы каминные, позолоченные, с лошадкой. Нес их в спортивной сумке, на автобусной остановке сумку снял с плеча — может, часы оттуда «выглянули». Неожиданно сзади подошел парень и ткнул в спину пистолетом: «Не дыши, калека!»
— Погоди, а с чего ты решил, что пистолетом?
— Понимаете, я почувствовал… ну, тяжесть такую… как будто настоящее оружие… не спутаешь…
— Дальше…
— Спереди подошел второй, взял меня за ремень, а первый, нагнувшись, подобрал сумку. И предупредил напоследок: «Поднимешь шум — пуля в животе! Сдохнешь некрасиво». Я как стоял, так… стыдно… я бы не пришел к вам… Я, честно, плохо вижу совсем, а очки не ношу, не идут они мне… комплексы, наверное…
— Херня это все, — махнул рукой Колчин. — У меня знакомая есть — достанем тебе очки фартовые… Как ты узнал, кто они?
Парень близоруко захлопал прищуренными глазами:
— Соседка… Она считала, что я часы продал, а сегодня утром говорит: продешевил, наверное, раз их так быстро в магазине купили… Она случайно увидела их на серванте в окне на Пятой линии. Представляете…
