— Он значительно хуже, — утешила я. — У Дена нет мозгов, одни инстинкты. Сейчас он чувствует запах самки и пойдет напролом.
— Ставка высока, а на руках у тебя не карты, а дерьмо. Никаких шансов.
— Ну и черт с тобой, — усмехнулась я.
* * *
«А ведь Ник прав, — с тоской думала я, вышагивая по комнате. — Как ни страшно для меня это звучит, но он прав: я сама убила Павла. Я думала, что спасаю его, а наоборот, подтолкнула к гибели. Если бы я не навязала ему свою любовь, сейчас он был бы жив, получил бы деньги, о которых мечтал всю, жизнь, и, может быть, в самом деле отправился на Таити».
Я могла сколько угодно терзать себя подобными мыслями, но ничего не способна была изменить. Зато у меня появилась цель, пусть убогая, дрянная, лживая, но цель, которая не позволит мне вскрыть себе вены и умереть. По крайней мере сейчас. Возможно, потом будет еще цель, и еще… «Неужели я опять цепляюсь за свою жизнь?» — с ужасом подумала я и зажмурилась от отвращения к себе. К черту мысли, у меня есть цель. С завтрашнего дня я не буду думать о Павле и не буду жалеть себя. Я буду думать только о том, как убить Дена. Я стану красивой и буду улыбаться мужчинам, и поужинаю с Рахмановым, если он позовет, и буду спокойной. Мне надо быть очень спокойной, мне нельзя сорваться, иначе я проиграю. Вот только с Машкой видеться не надо, Машку не обманешь.
Я вернулась в прихожую, опустилась на корточки напротив команданте и сказала:
— Давай поговорим о методах ведения партизанской войны.
* * *
Через три дня я позвонила Рахманову, спросила смиренно:
— Я могу увидеться с сыном?
— Вспомнила, что у тебя есть сын? — презрительно ответил он, но тут же сменил тон:
— Когда ты хотела приехать?
— Сегодня.
— Сегодня я очень занят.
— Я не собираюсь встречаться с тобой, я хочу увидеть сына. Там два добермана в юбках, вполне достаточно для счастливого свидания.
— Хорошо, — подумав, сказал он. — Приезжай часов в пять, я распоряжусь.
В пять я была около его дома, охранник встретил меня возле калитки. Надежда Степановна ждала в дверях.
— Разувайся, — рыкнула она грозно. — Нечего грязь с улицы таскать. И руки вымой, прежде чем идти к ребенку.
Я сбросила туфли и прошла в ванную. В детскую она направилась вместе со мной.
— Полчаса. И я буду рядом.
— Это так необходимо?
— А ты как думала? От такой, как ты, можно ждать чего угодно. Еще наберется от тебя всяких пакостей.
Полчаса под неусыпным оком дракона в белом переднике были для меня сущей пыткой.
— Все, — сказала Надежда Степановна, поднимаясь ровно через тридцать минут. — Ребенка пора кормить.
Она взяла его из моих рук, и тут я увидела, как она смотрит на него, как бережно держит, и поняла, что тетка-дракон не просто привыкла к нему — она любит моего сына. И простила ей все. И сказала то, что и не думала говорить минуту назад:
— Спасибо вам.
Надежда Степановна вроде бы растерялась. Мы стояли и смотрели друг на друга, она нахмурилась и вздохнула, а потом сказала то, что, наверное, тоже не собиралась говорить:
— Ты не переживай, Коленьке здесь хорошо, отец его любит.
В комнату заглянула няня и шепотом сказала:
— Хозяин приехал.
— Не беспокойтесь, я ухожу, — заторопилась я.
Мы столкнулись с ним в дверях, Рахманов окинул меня взглядом, придерживая дверь, а я молча выскользнула на улицу. На следующий день, ближе к вечеру, он приехал ко мне.
— Прекрасно выглядишь, — сказал, когда я открыла дверь. — Антон уверен, что ты страдаешь, а непохоже. Может, менты не такие уж идиоты, подозревая тебя? Может, ты сама убила мужа?
— Может, — кивнула я. — Ты приехал, чтобы услышать мое признание?
— Следствие не закончено. Я приехал кое-что обсудить.
— Тогда проходи.
Он устроился в кресле, с неприязнью оглядываясь. Его раздражало все, и я в первую очередь.
— С работы уволилась? — спросил хмуро.
— Зачем мне работать, твоих денег более чем достаточно.
— И что ты собираешься делать?
— Просто жить.
Я подошла к окну и стала смотреть во двор, чувствуя взгляд Рахманова. Через минуту он оказался рядом.
— Кажется, у нас у всех непростой период, — неожиданно сказал он. Голос звучал странно, как будто он пытался справиться с волнением, знал, что это у него не получается, и злился на себя.
— Да, — кивнула я.
Олег положил мне руку на плечо, и я осторожно ее погладила, по-прежнему глядя в окно. Он все-таки задал вопрос, без которого не мог обойтись.
— Ты любила его?
— Не больше, чем тебя, — ответила я. — Просто он обещал вернуть мне ребенка.
— Был более простой способ, — еще тише сказал он, я молчала, и его это тревожило. — Мы могли бы… — он вздохнул. — Почему бы нам не отправиться отдохнуть куда-нибудь?
— Вместе с Коленькой? — резко повернулась я.
И Рахманов вновь стал самим собой. Едва заметно поморщился и ответил:
— Дорогая, тогда придется брать и нянек. Чертовы бабы мне и дома надоели, нормального отдыха не получится.
— Значит, вдвоем?
— Почему бы и нет?
* * *
Через неделю мы улетели за границу, где пробыли несколько дней. В аэропорту нас встречал Антон. Я избегала его взгляда, нервничала, оттого много болтала, хвасталась подарками, держала Рахманова под руку и без конца жалась к нему. То есть вела себя, как идиотка.
— Предлагаю напиться, — весело сказал Рахманов. — Тони, как ты? Заберем Машку и — в ресторан.
Антон тоже чувствовал неловкость и, сидя в ресторане напротив, старательно избегал моего взгляда. А когда наши взгляды все-таки встречались, в его глазах я видела жалость.
Я вышла в дамскую комнату, мыла руки, стоя перед зеркалом, когда там появилась Машка.
— Как там мужчины, не скучают? — улыбнулась я.
Она смотрела серьезно и молчала. Я тщательно вытерла руки, бросила салфетки и шагнула к двери.
— Юлька, что происходит?
— В каком смысле? — удивилась я.
— Что ты задумала?
— Ничего, — пожала я плечами.
— Я могу помочь? — жалобно произнесла она.
— Нет. То есть я хотела сказать, все нормально. У меня, по крайней мере. Идем, а то мужчины решат, что мы злословим на их счет.
На следующий день объявился Ник.
— Как там на жарком юге? Сладкоречивый, поди, неделю на тебе верхом скакал? Вчера его видел, рожа невыносимо довольная.
— Не ревнуй. Что, от меня убыло?
— Да вроде нет. Радость моя, а ты папу не дуришь? Может, бумажки у тебя?
— Глупостей-то не говори, — осадила его я. — Будь они у меня, я и мой сын уже были бы далеко отсюда. А я где? Рядом с тобой. И по-прежнему любовница Рахманова.
— Как тебе, кстати, это удалось? — хмыкнул он.
— Ты не поверишь, дорогой, легче легкого. Хочешь, напьемся сегодня, как в старые времена?
— А сладкоречивый?
— Ему об этом знать ни к чему.
— Ты на что папулю толкаешь? Ладно, кто не рискует, тот не пьет шампанского.
Месяц пролетел в какой-то безумной суете. Я болталась по магазинам, выбрала себе кучу платьев, потом купила новую машину.
— Дорогая, ты меня разоришь, — не выдержав моих аппетитов, взмолился Рахманов.
— Я еще даже не начала как следует.
— Чем тратить деньги на ерунду, лучше бы подумала о квартире. Тебе давно пора ее сменить. Не квартира, а сарай, у меня мурашки по коже каждый раз, когда я захожу сюда.
— Я хочу не квартиру, а дом, — ответила я.
— Умерь свои аппетиты, — нахмурился Олег.
— Не купишь ты, купит кто-нибудь другой.
— Черт! — выругался он. — Я не желаю слышать ничего подобного.
— Привыкай. Я собираюсь замуж. За кого-нибудь богатенького и глупенького.
— Есть уже кто на примете?
— Пока нет, но я над этим работаю.
— Да? Прекрасно. А что будет со мной?
— Ничего, полагаю, — удивилась я. — Ты останешься моим любовником. Нам придется скрывать нашу страсть от общественности, и это придаст пикантность нашим отношениям.
— Такое впечатление, что ты спятила, дорогая.
— Ты не далек от истины, дорогой. Так что там насчет дома?
— Тебе на берегу с видом на реку, с собственным причалом и яхтой? — съязвил он.
— Не отгадал. Я уже выбрала место и, в общем-то, выбрала дом. Теперь осталось найти парня, который мне его купит.
— Да? Интересно.
Я достала из шкафа карту и разложила ее на столе.
— Вот здесь.
— Господи, да это глушь несусветная, — покачал годовой Рахманов. — Двадцать километров от города. На кой черт тебе там дом?
— Я собираюсь жить весело, а когда устану от городской суеты, у меня будет надежное убежище. Тихо, спокойно. Буду медитировать и смотреть на звезды. Взгляни на схему, вот этот дом продается. Очень симпатичный домик, с бассейном, в стороне от других домов, практически в лесу.
— Радость моя, ну что за странные фантазии? — вновь покачал он головой. — В конце концов, там просто опасно оставаться, никакой же цивилизации! Да я места себе не найду от беспокойства, если ты в своем дурацком доме будешь одна.
