— Можно и познакомиться, — охотно согласился хозяин дома, — зовите меня просто Владимиром Ильичем! — Без сомнения, подобную фразу ему приходилось употреблять часто и, наверняка, всякий раз этот Владимир Ильич наслаждался произведенным эффектом. Так оно и получилось. — Легко запоминается, правда. Владимир Ильич… Ле… Нет. Нет, не Ленин, а Левин.
— Вот это да! — не выдержал я. — Редкое совпадение. Заменить бы всего одну букву и… нет, конечно, с вашей внешней фактурой вы все равно не были бы похожи на вождя мирового пролетариата.
— Что верно, то верно! — пробасил Владимир Ильич. — Да я и не сторонник мировых революций. — Он провел крупными ладонями по жестким волосам, глянул на меня с хитринкой. — Выходит, познакомились.
— Очень приятно, а меня зовут… — начал, было, я, но хозяин дома бесцеремонно перебил.
— Не стоит представляться! Кто вы, я знаю хорошо.
— Как этот я сразу не догадался, — спохватился я. — Да, разрешите, Владимир Ильич, поблагодарить вас за то, что прислали за мной автомашину, это было кстати. — Я поймал себя на мысли, что, упаси Бог, предстать перед этим явно милицейским чином в ином качестве, чем сейчас. — Так намотался на Кипре…
— Не стоит благодарности! — отмахнулся хозяин. — Долг вежливости. Ну, пошли, перекусим, чем Бог послал! — Он напрочь игнорировал мои слова о чае.
На открытой веранде из отфугованного елового брусья вкусно пахло хвоей и острыми травами. Нас ждала самая настоящая чайная церемония… По-русски, правда, недоставало одной существенной детали — на столе я не разглядел ни одной «злодейки с наклейкой», что очень огорчило меня. Нет, я не пьяница, просто порой бывают ситуации, когда рюмка водки просто необходима, чтобы расслабиться, выровнять кровяное давление, успокоить нервную систему. Стараясь не подавать вида, что огорчен, я покосился на пузатый старинный самовар «под парами» — ярко-желтый, будто из чистого золота, с многочисленными медалями, вытесненными по выпуклым ободкам.
— Как самоварчик, товарищ писатель? — самодовольно спросил Владимир Ильич. — Полтора столетия служит чаехлебам тульский старшина миллионщика Афендулова. — Покосился на мое равнодушное лицо и выложил последний убедительный козырь. — Самовар позолоченный, из раритетных, а медали из золота.
— По наследству достался? — ляпнул я. И похолодел. Экая глупость! И как это я догадался ударить в самое больное место. Было видно невооруженным глазом, как по-детски гордился этот великан своим раритетом, а я вместо того, чтобы похвалить человека, хозяина дома, бросил в него камень. Однако Владимир Ильич не показал вида, что ему неприятны мои слова. Он как-то криво улыбнулся:
— Точна на вас оперативка! — с холодком проговорил он. — Порой неуправляем, порой вспыльчив.
— Оперативка на меня? — пролепетал я, вновь, в который раз, кляня себя в душе за выпад. — Простите, пожалуйста, я что-то сказал не так?
— Прощаю, — Владимир Ильич повел крутыми плечами, я даже сквозь ткань халата увидел, как напряглись его мускулы, — наливайте чай, пробуйте сушки с тмином, варенье, все — фирменное.
И опять на меня накатила дурь. Захотелось выкинуть новый фортель — на глазах хозяина достать из дипломата остатки вчерашнего ужина — здоровенный кус подсохшего мяса, два бутерброда с малосоленой кипрской рыбой и… прямо тут, на роскошной веранде, вкусить все в собственное удовольствие, но едва я опустился на плетеный стул, ко мне подошел человек с явной военной выправкой, без лишних слов взял мой чемоданчик, протянул руку к заветному дипломату-кейсу, но я вежливо и твердо отстранил руку «помощника»:
— Извините, но этот дипломат трогать не нужно.
— Вы, наверное, голодны? — гулко пробасил над моим ухом хозяин дачи. — Я живу по методике Порфирия Иванова. Зелья не употребляю, не курю, стараюсь есть, как можно меньше тушеного и жареного, зато чаи — моя слабость, естественно, чаи без сахара. У меня бабушка, царствие ей небесное, выпивала за один присест до десяти чашек чая, потом, насытясь, переворачивала чашку вверх дном. А вы… пейте, чувствуйте себя, как дома.
— Вы — физиономист? — Чертова робость! Откуда она на меня навалилась? Не мог расслабиться, тело, словно сковали невидимые цепи.
— Ну, расслабьтесь, расслабьтесь! Выше голову! Теперь лучше. Скажите, как поживает господин Василаке?
— Нормально. У меня создалось впечатление, что он живет, не тужит! — Я проговорил фразу и подумал, что нужно быть настороже. Любой неточный или лукавый ответ может быть истолкован против меня. — А вы с ним давно познакомились, Владимир Ильич?
— Недавно.
— Каким образом, если это не секрет.
— О, романтическая история! — деланно засмеялся хозяин дачи. — Два года назад меня неожиданно премировали бесплатной путевкой на остров Кипр, — охотно принялся рассказывать Владимир Ильич, — приехал, остановился в гостинице, где для меня был забронирован номер. Гостиница, скажу вам, дрянная, зато рядом с парком, где проходят ежегодные винные фестивали. Загорал, купался, смотрел, как отдыхают и резвятся богачи. Но и там меня «достали». Оказывается, на острове выходит газета «Русский Кипр». Однажды вечером ко мне в номер заявились незваные гости, журналисты из русских, попросили дать интервью, мол, как отдыхаю, все такое прочее. Я попытался выпроводить их, но они уже «пронюхали», кем я работаю в Москве, вплотную подступили с одним вопросом: «По чьим следам приехал на остров? Кого преследую из «новых русских или старых евреев»? Что мне оставалось делать? Пришлось отвечать, терпеливо разъяснять, что любой российский чиновник, даже если он работает в МВД России, имеет право на оплачиваемый отпуск.
— И вам поверили?
— Конечно, нет. Журналисты записали мои ответы и удалились, но… несостоявшееся во всем объеме интервью напечатали. В нем утверждалось, будто я «пасу» кого-то из главарей русской мафии на острове. И еще. Будто бы я специально снял в гостинице дешевый номер, чтобы быть как можно незаметней. И однажды, ранним утром, к гостинице подъехала автомашина, как сегодня за вами, и… привезли вашего покорного слугу в гости к бывшему россиянину по фамилии Василаке. Господин ни о чем меня не расспрашивал, просто вручил ключ от чудесного номера с видом на море, причем, совершенно бескорыстно.
— Очень любопытно, — ехидно заметил я, — досада начала овладевать мною: мысленно возводил воздушные замки, населенные мафиози, каждого, кто соприкасался с Васей-греком, считал купленным, «завязанным», а выходило все просто, по-человечески. Зная характер Василаке, вполне можно было предположить, что он способен на такой малопонятный шаг.
Владимир Ильич, наверное, видел меня насквозь. Он отвел глаза, наполнил мою кружку пахучим чаем, придвинул баранки. Все это выглядело не столько по-генеральски, сколько по-деревенски. Ему стало жарко. Легким движением сбросил халат на спинку стула, обнажив мускулистое, без капли жира тело.
— Вчера утром позвонил Василаке, попросил встретить вас в аэропорту, мол, вы человек приезжий, таскаться с чемоданами по Москве в метро тяжело. Как же нынче поживает наш общий знакомый? — повторил вопрос Левин. — Вроде бы он хотел передать мне письмецо.
— Совершенно верно, — засуетился я, точно, письмо. — Я открыл кейс, нашел конверт с инициалами «В.И.Л.» и с адресом на конверте, протянул хозяину дома. Владимир Ильич приподнял конверт на уровне глаз. Весело сказал:
— Не распечатывали? — и отложил конверт в сторону, как пустую, не имеющую ценности бумажку.
— Как можно вскрывать чужие письма?
— Н-да, — Владимир Ильич потянулся так, что хрустнули суставы, — с нетерпением жду очередной отпуск, доверительно сообщил, лучезарно улыбаясь, — пожалуй, опять махну на Кипр, благословенное место. Везет людям, родившимся там…
— Для отпуска самое подходящее место. — Меня так и подмывало кое-что уточнить о господине Василаке, но я все же перевел разговор на более безопасную тему. — В Лимасол направитесь или в Пафос?
— Там видно будет. В теперешней жизни нельзя загадывать даже на час.
— Это верно, — поддакнул я. — Как в Библии: «Иной говорит: «Через год я поеду туда-то и туда-то». Глупец! Он не знает, что с ним будет через минуту». Нужно планировать с оговоркой: «Если Бог даст».
— Поправку принимаю! — Владимир Ильич надкусил зеленое яблоко, сок брызнул прямо на скатерть. — А вы… в каком городе живете?
— В Старососненске, это под Воронежем. Мне от Москвы еще ночь ехать.
— О, город славных металлургов! Бывал там, бывал…
Каким-то странным и запутанным показался мне этот завтрак-обед у господина Левина. Сначала пили чай с баранками, с медом, по выражению хозяина, «промывали желудок», а когда меня начало мутить и распирать от воды, наконец-то подали… закуску к чаю. Бутерброды с ветчиной и колбасой, это еще куда ни шло, но маринованные помидоры и огурцы, это уже было слишком. Затем, не давая мне опомниться, служка в белом переднике поставил перед каждым из нас по маленькой сковородке с яичницей.
