Следует признать, что грезы не мешали ей смотреть на жизнь прагматично – к 92-му году Кристина владела тремя лотками на вещевых рынках города. За лотками стояли реализаторы. Кристина только деньги собирала, хотя ездить за товаром, как и раньше, приходилось самой.
Жизнь шла своим чередом. Макроэкономическая ситуация в стране претерпевала существенные изменения. Не выдержав конкурентной борьбы (шансов особых не было), отечественные заводы «легли на лопатки», поток импортных товаров хлынул в одну сторону, то есть к нам, безнаказанно сокрушая последние остатки «туземных» производств. Коллапс в производстве даже упростил «челночный» бизнес, сведя к элементарной схеме: доллары наружу – ширпотреб внутрь. Открывалась прекрасная возможность переориентации «челночной» торговли на Турцию. Стамбульские торговцы освоили язык северных «коллег» значительно быстрее, чем грезилось Владимиру Маяковскому, мечтавшему, как известно, выучить русскому языку даже «негров преклонных годов» на том основании, что этим языком иногда пользовался Ленин. Однако у Кристины Бонасюк к этому времени весь челночно-лоточный бизнес уже сидел в печенках. Надоело ей, да и устала она очень.
– Знаешь что, Вася! – заявила она Василию Васильевичу, сходу переходя на крик. Общалась с мужем Кристина все больше ласково, но если начинала кричать, то кричала на совесть. Во всю глотку. Для Бонасюка подобное поведение жены тоже, естественно, было редкостью, означавшей, что вскоре от Кристины поступят указания, которые следует выполнить безропотно, точно и в срок. А то худо будет.
– Знаешь что, Вася?! – продолжала орать Кристина. – Если ты собираешься и дальше сиднем сидеть, занимаясь своей долбаной наукой, пока твоей жене турки под юбку лазят, так и сиди! Ждешь, чтоб у меня матка от этих сумок проклятых на пол вывалилась?! Удобно устроился?! Я буду перед «коллегами» черномазыми на брюхе ползать за три бакса скидки, а ты – штаны просиживать?! Я себе нормального мужика найду! Выметайся к чертовой матери, захребетник гребаный, академик хулев!!
Надо заметить, что детей у Бонасюков не было. Кристина с потомством не спешила – «Куда, Вася, голытьбу плодить?.. С твоими доцентскими грошами?» Бонасюк о ребенке мечтал, и время его подходило – другие на кафедре в дедушках щеголяли, да и Кристя «поистине, стала бы поспокойнее». Но, перечить жене не смел, а потому помалкивал себе в трубочку. Зато искренне привязался к Анькиному Ленечке, пока тот жил у них дома и с удовольствием принял обязанности крестного отца, когда Анна крестила сына в 88-м.
В 1990 Кристина перенесла внематочную беременность и чуть не умерла. После вмешательства врачей шансы стать мамой свелись к мизеру. Вообще говоря, к беременности жены Вась-Вась имел то же отношение, что и к полетам на Марс. Кристина залетела после бурной ночки в одном из стамбульских отелей. Впрочем, Бонасюк об этом не знал, и все шишки, как водится, посыпались именно на него. С тех пор Вась-Вась жил с чувством вины, так что упоминание «матки на полу» было ударом ниже пояса. Бонасюк и без того был приучен к повиновению похлеще собак Павлова. Он немедленно бросил кафедру, отрекся от фундаментальной науки, которая, по правде сказать, не слишком-то и потеряла, и вскоре сидел в сауне, выдавая простыни с полотенцами, обеспечивая клиентов спиртным, проститутками и прочими «тридцатью тремя удовольствиями».
«Смотря сколько денег».
Материальное положение Кристины немного подтянулось к Анькиному и их дружба воскресла с новой силой. Анька иногда парилась в сауне, с легкостью обеспечив Василия Васильевича серьезной бандитской крышей в лице Атасова, Протасова и Армейца. Причем Анне даже супруга не пришлось беспокоить. Оказать эту совсем не пустяковую услугу было Анне тем более просто, что Олег Петрович Правилов приходился ей ни кем нибудь, а родным дядей. Любящим дядей, заботливым дядей и, самое главное, дядей, обязанным своим теперешним высоким положением исключительно племяннице Анюте. Потому как именно Анна протянула руку помощи Олегу Петровичу, когда он, после развала Советской Армии сидел как дед у разбитого корыта, без гроша в кармане, раздумывая – подаваться ли в грузчики или вообще застрелиться к чертовой матери, и дело с концом.
– Зря ты ему, засранцу, помогала, – прямо в лоб заявила Кристина подруге, услышав, что та выхлопотала у всесильного супруга место под солнцем для сидящего на бобах дяди Олега.
Ледовой сначала отмахнулся от Ани, как от назойливой мухи. Мол, твое дело – в кровати меня обслуживать, а советы свои сама знаешь, куда можешь засунуть. Однако потом все-же присмотрелся к Олегу Петровичу – бывший офицер, служака, разведка, спецназ. В боевых действиях участвовал, значит, кровь лить – не привыкать. Дай только в обстановке разобраться и запускай в дело. Такие люди Виктора Ледового устраивали, полностью соответствуя выработанным много лет назад принципам кадровой политики – уголовные наклонности и отсутствие связей с уголовным миром. Олег Правилов был принят, освоился на новом месте и пошел верх, достигнув к девяносто третьему в иерархии синдиката Виктора Ледового если и не вакантного до сих пор места Тренера, то по крайней мере, здорово к нему приблизившись.
– Какой ни есть, а все равно – родная кровь, – убежденно возразила Аня.
– Ага, – не унималась подруга, – и где она была, эта твоя роднюлька, когда ты в семнадцать годиков на поганой швейке ишачила?! Вспомню – вздрогну!
– Он ведь тоже не на продуктовом складе сидел, – вступилась за дядю Олега Анна, – в Афгане воевал…
– Ну да. Как и мы, наверное, за копейки? Ублюдки пьяные трахали его – во все дыры, как тебя на Окружной дороге? Часто о вас с Ленькой вспоминал, как в инвалютном магазине отоваривался? Или у него память прорезалась, когда самого припекло?
– Да перестань, – махнула рукой Аня, прекрасно сознавая, что подруга права.
* * *
Дядя Олег был младшим братом ее матери. Всего десятью годами старше племяшку Анюту. Давно минувшие счастливые денечки детства сохранились в памяти Анны Ледовой в виде отдельных, часто не связанных друг с другом картинок. Зато всегда солнечных. И в большинстве – с участием Олежки, бывшего Аньке скорее старшим братом, чем дядей. Замечательным братом, который катал Анюту на влосипеде, брал на рыбалку, вырезал дудочки из зеленых веточек, а кораблики из сосновой коры. А если бы кто Аньку хотя бы пальцем тронул…
Осенью 66-го, Анька как раз пошла в первый класс, Олега Правилова призвали в армию. Забрали из дома на три года, а вышло так, что на всю жизнь.
После первого года службы Олег, сдав экзамены, стал курсантом Рязанского высшего командного училища ВДВ. На выпускном курсе женился. Родители были против, Олег их мнением пренебрег, произошел жестокий конфликт, подробностей которого Анька толком не помнила. Зато последствия ощутила на себе – сразу после окончания училища новоиспеченный лейтенант Правилов убыл служить в Поволжье, и в следующие пару лет от него не было ни слуха ни духа. Ни единой весточки, ни письма, ни открытки.
Впервые Олег приехал домой только на похороны своего отца и Анькиного деда, Петра Викентьевича Правилова. Было это в 74-м. Он приехал один, без жены и уже родившейся к тому времени дочки, Лилички.
Второй раз Анька увиделась с дядей Олегом поздней весной 76-го года, теперь на отцовских похоронах. Отец Анны, пахавший склон крутобокой лощины, перевернулся и погиб, раздавленный многотонной громадой колесного трактора. К слову, тяжеленные трактора Кировского завода переворачивались довольно часто. На экспорт их выпускали со специальными дугами, защищавшими кабину при опрокидывании. Внутри страны обходились, естественно, без дуг.
Дядя Олег, вызванный из части телеграммой, приехал накануне похорон. В этот раз с женой и пятилетней дочкой. И, надо сказать, Лиличка как две капли воды походила на ту Аньку, которую Олежке частенько случалось катать на велосипедном багажнике десять лет назад. Олег был в форме. Мундир с капитанскими погонами, фуражка с высокой тульей и небесно-голубым околышем и хрустящие яловые сапоги сидели на нем, как влитые. Вид у Правилова был исключительно серьезным. Впрочем, Аньку это не смутило – она бросилась к нему с радостным воплем и повисла на шее.
– Такой красавицей стала, – бормотал Правилов, прижимая ее к груди. Анька уткнулась ему в плечо, промочив насквозь и китель, и форменную зеленую рубашку.
– Ну-ну, Анюточка, – нежно шептал Олег Правилов. А потом украдкой утер глаза.
Правилов собирался задержаться в селе на неделю, тем более, что получил краткосрочный отпуск. Однако жизнь скорректировала его планы. После скандала, случившегося между его женой и Анькиными мамой и бабушкой буквально на следующий день после похорон Олег с семьей уехал обратно в Поволжье.
