– Кто это? – прищурилась госпожа Кларчук.
– Знакомый. – Отмахнулся Бандура. – Так, ничего такого.
– Не успела подарить, как ему уже трезвонят, кто попало, – сказала Мила полусерьезно, полушутя.
– Так ведь удобно, – смутился Андрей. – А сколько времени? – Он зевнул, прикрыв рот левой рукой.
– Времени почти нет. – Потянувшись к выключателю, Мила зажгла большой свет. – Одевайся, милый. – Без двадцати семь, а в восемь мне надо быть на Подоле.
– Семь утра или вечера? – осведомился Бандура, усиленно моргая.
– Вставай, – сказала Мила с порога. – Я сделаю кофе. Похоже, без кофе ты быстро не проснешься.
– Воистину так, – бормотал он, разыскивая под кроватью трусы. Наспех одевшись, Бандура выглянул в коридор. Из кухни тянуло густым кофейным ароматом.
– Я мигом! – крикнул Бандура, исчезая в туалете. Спустив воду, вытащил из кармана джинсов пейджер и еще раз просмотрел сообщение:
Чувак, у нас свежак. Бабки передают сегодня, на Братской. По быстрому маякни мне, я на хате. Клиент в отрубях, и не в курсе дела. Планшет.
Пока Бандура мочился и читал, Мила змеей проскользнула в спальню и запустила руку в карман куртки. Но он оказался пуст. Книжечка с документами исчезла. Закусив губу, Мила на цыпочках вернулась в кухню.
Когда к ней присоединился Андрей, она рассказала о том, что он и без нее знал от Планшетова.
– Не уверен, что успею организовать машину, – засомневался Бандура.
– Обойдемся без машины, – сказала Мила. – Сделаешь дело и уйдешь пешком. Проходными дворами. Тем более, что к тому времени, когда я появлюсь здесь с Вардюком, будет темно и безлюдно.
– Сумка хоть небольшая?
– Не очень большая и не очень тяжелая, – заверила любовника Мила, показывая на сине-белую спортивную сумку с яркой надписью «ПАДАЮЩАЯ ЗВЕЗДА». Андрей увидел, что она пуста. Пока.
* * *
Предварительно удостоверившись, что на лестничной клетке тихо и пусто, Мила выпустила Андрея из квартиры. Спустившись на первый этаж, молодой человек свернул на лестницу черного хода. Узкий и длинный коридор оказался забит всевозможным хламом, воздух был затхлым, пахло плесенью, подвалом и котами. Есть люди, предпочитающие зажимать носы при столкновении с неприятными запахами. Поскольку Бандура не входил в их число, он стиснул губы, принявшись дышать исключительно через ноздри. Преодолев многочисленные препятствия в виде перевернутого старого шифоньера, холодильника без агрегата и стопки дверных полотен молодой человек очутился у выходной двери. В полном соответствии со словами Милы, открыть ее не составило труда. Во дворе действительно оказалось темно, как в пещере. Андрей пересек его в пять минут и легко перемахнул невысокий школьный забор. Обогнув одноэтажные мастерские, где малышей, очевидно, приобщали к физическому труду, Бандура вышел на пустырь, заваленный грудами строительного мусора. Окружающие свалку ветхие трех и четырехэтажные дома наводили на мысли о том, что на месте пустыря недавно стоял их пущенный под снос собрат, которому просто повезло меньше. Опасаясь в любой момент подвернуть, а то и сломать ногу, Андрей поспешил дальше, и вскоре очутился на какой-то улице, вероятно, параллельной Тургеневской. Махнув первому же попавшемуся такси, Бандура, не торгуясь, полез в салон.
– Шеф. Бульвар Ивана Лепсе, Отрадный, – скомандовал Андрей, бросая на торпеду пятидолларовую купюру. – И давай, короче, с ветерком. – Мила Сергеевна приказала ему подробно изучить окрестные дворы, а с восьми дожидаться ее в парадном. Но, у Андрея сложился свой, оригинальный план.
* * *
Выпроводив Бандуру, госпожа Кларчук выглянула на балкон, рассчитывая разглядеть обещанную Украинским охрану. Но, то ли орлы Сергея Михайловича поднаторели в искусстве ниндзюцу, то ли Конфуций в который раз оказался прав, со своей черной кошкой в темной комнате, которой, к тому же там нет, а только она никого не увидела. Вдоль тротуара стояло несколько машин, но все знакомые, соседские.
– Чего и следовало ожидать, – хмыкнула Мила, ставшая за время работы с Украинским фаталисткой.
«Взять бы с собой Андрея», – подумала она. Но, согласно замыслу госпожи Кларчук, ему предназначалась другая роль. Как только молодой человек ушел через черный ход, она остро ощутила, насколько с ним спокойнее. В особенности, если где-то ночными улицами бродит Леня Витряков. Нервотрепка с кредитом как-то оттеснила Винтаря и Филимонова на второй план, но, отнюдь, не сделала безопасными. Подумав о них, Мила Сергеевна поежилась.
* * *
– Ну, оно и жрет водку, – с восхищением сказал Планшетов, показывая на валяющегося навзничь Вовчика. – Там печени, я тебе гарантирую, дрова.
Только что прибывший на бульвар Бандура отмахнулся от тела на полу, как от трупа.
– Хватит трепаться. Где ключи? – Ярко желтую отцовскую тройку Андрей заметил еще из такси. Машина стояла у парадного между деревьями, и, хоть Андрей ее уже видел на днях, показалась не реальнее летающего блюдца с зелеными человечками, прибывшего из галактики в созвездии Андромеды. По пути к подъезду Андрей не удержался и погладил «тройку» по крыше. Крыша была гладкая, холодная и в капельках конденсата. «Ну, здравствуй», – пробормотал Бандура.
– Вот, – Планшетов подбросил на ладони связку, и Андрей сразу узнал брелок, серебристый рыцарский шлем с опущенным забралом, подаренный им отцу в Венгрии. Кажется, на 23-е февраля восемьдесят какого-то там года.
– Ты чего побледнел, чувак? – удивился Планшетов.
– Ничего. – Отрезал Бандура. – А документы есть?
Как и следовало ожидать, техпаспорт был оформлен на мифического гражданина Бородавку, которого Планшетов немедленно окрестил «жлобом из-за Урала».
– Липа, чувак, конкретная. Только такой дурак, как Вовка мог взять тачку с такими палеными ксивами, кататься по городу и не загреметь в ГОМ.
– Нам тоже придется, – сказал Бандура.
– Далеко ехать, чувак?
– Не особенно. На Подол.
Они закурили.
– Может, на такси, чувак?
– Нет, – Андрей покачал головой. – Нам необходима именно эта машина. Иди, Юрик, прогревай двигатель.
* * *
Улица встретила Милу Сергеевну пронизывающим до костей ветром. Было очень сыро, влажность наверняка подобралась к единице, а это, в сочетании с ветром делает отвратительной любую погоду. Даже если не очень холодно.
Задрав воротник, Мила поспешила к остановке трамвая. Эра радио-такси в те времена еще не наступила, а тормозить грача ей почему-то показалось небезопасным. В каждой проезжающей машине чудились силуэты Филимонова и Витрякова.«Боже, как я хочууехать из этого города», – думала Мила, переминаясь с ноги на ногу на остановке. Ветер завывал в подворотнях и играл полами ее пальто, как будто они были бумажными. К счастью, вскоре подошел трамвай. Мила поднялась в полупустой салон, и трамвай тронулся, дребезжа металлическими внутренностями и раскачиваясь на ходу, как шхуна из романа о пиратах. Вскоре Мила уже спускалась по эскалатору метрополитена, подставив лицо потокам встречного теплого воздуха. В трамвае она успела продрогнуть. Из динамиков по обеим сторонам тоннеля лилась невнятная музыка вперемежку с рекламой какой-то чепухи, очередного эликсира ото всех болячек сразу, только засылай в оркестр и наслаждайся вечной жизнью. Мила абстрагировалась от этой ерунды и прикрыла глаза. «Нужно пережить этот вечер. Большего от тебяне требуется». Могучие электродвигатели эскалатора повлекли ее глубоко под землю.
К ночи зарядил паскудный дождь, обещающий обернуться снежной крупой. Ртутный столбик упал до ноля и, судя по всему, останавливаться не спешил. Налетевшие тучи заслонили звезды. Нагулять в такую погоду насморк, а то и ангину с бронхитом, пара сущих пустяков.
Мила покинула подземку на Контрактовой площади, и та показалась ей безлюдной, как погост. Стужа разогнала праздных гуляк. Витрины магазинов мерцали холодным, едва ли не лунным светом. Пялящиеся нарисованными глазами манекены напоминали пассажиров потонувшего в пучине теплохода, застигнутых водой в фешенебельных каютах. Когда же на смену свету витрин пришли глухие фасады примыкавшей к площади улочки, Миле представила, что перенеслась в средневековье.
«Брось себя накручивать. – Она попыталась обуздать нервы. – Никаких поводов для беспокойства. Ну, или почти никаких».
«Подумать, только. Один шаг от центра, а ни единого уличного фонаря. И еще Украинский этот, черт знает, куда запропастился».
Чем ближе она продвигалась к реке, тем сильнее поднимался ветер. Днепр был рядом, и она чувствовала его мокрое дыхание. Далеко впереди Мила разглядела пару прохожих, но те сразу нырнули в подворотню. Неожиданно Миле Сергеевне показалось, что она слышит позади шаги. Она обернулась, но разглядела только тротуар, трамвайную колею и брусчатку мостовой. «М-да», – пробормотала она, а в голове, как бы сам по себе заиграл кабацкий мотивчик, популярный в конце семидесятых:
