Оксана некоторое время наблюдала за происходящим, затем вдруг выскочила из машины, тренированно и сильно ударила ногой Шалву, свалила его с ног. Затем с размаху ударила еще и еще.
– С ума сошла? – закричал парень. – Это же я, Шалва!
Раздались милицейские свистки. Оксана запрыгнула в салон, коротко бросила Виктору Сергеевичу:
– Поехали.
Шалва поднялся, сделал несколько шагов следом за автомобилем, но увидел ментовские машины, выругался и, ковыляя, побежал прочь.
Площадь трех вокзалов осталась далеко позади. Свернули на Садовое кольцо. Виктор Сергеевич остановил машину, крепко взял Оксану за подбородок, развернул к себе.
– Кто это был?
Она попыталась освободиться, но он не отпускал.
– Кто этот черный?
– Откуда я знаю? – произнесла Оксана. – Сумасшедший! Поклонник. Каждый раз встречает возле вокзала.
– Ты к нему ехала?
– Ни к кому я не ехала! Ночевать негде! Вот и толкаюсь которую ночь на вокзале! А он которую ночь пристает.
Виктор Сергеевич внимательно посмотрел ей в глаза, отпустил.
– Считай, что поверил. – Достал из бардачка несколько стодолларовых купюр. – Аванс… Устроишься в гостиницу, скажешь номер телефона. – Дотянулся до противоположной дверцы, распахнул ее. – И больше без сюрпризов!
Машина умчалась. Оксана долго смотрела ей вслед, затем зло сплюнула и пошла в темноту города.
В тюремной комнате свиданий Василий Исаевич свойски обнял Сабура, похлопал по плечу:
– Ну что, до встречи?
Тот шутливо оттолкнул его, засмеялся:
– Типун тебе… Только дома или в кабаке!
– А здесь чем хуже? Выпить – пожалуйста. Закусить – тем более. А про девочек я вообще молчу! – продолжал острить начальник.
– У тебя хорошо, а дома все-таки лучше. – Сабур крепко пожал Василию Исаевичу руку. – Можешь сказать – по чьей маляве я все-таки выхожу?
– Без понятия, клянусь, – перекрестился тот. – Темно как в карцере. Какой-то важняк похлопотал… Но главное что? Правильно, освободился. А то завис бы тут, как баклажан в маринаде.
– Или огурец в рассоле, – печально усмехнулся Сабур.
– Причем перезрелый. – Начальник проводил его до самой двери. – Такси я тебе заказал, ждет за воротами.
– Спасибо, Исаич.
– Какие дела? – улыбнулся тот. – Сочтемся. А надумаешь очередную ходку, милости прошу. – Открыл дверь комнаты, приказал дежурному: – Проводи освобожденного.
Тяжелые ворота захлопнулись за Сабуром, он поежился от ночной прохлады, пошарил глазами в поиске заказанного начальником такси, увидел его.
Вокруг запрыгали бездомные детишки.
– Дяденька! С освобождением, дяденька!
Он пошарил по карманам, ничего не нашел, сказал:
– Пусто! Завтра приходите!
– Дяденька! Ну хоть хлебушка!
– Брысь! – замахнулся Сабур на них, взял поудобнее сумку с пожитками и тяжело захромал на проезжую часть улицы.
Грузно уселся рядом с таксистом, тот взглянул на него, от неожиданности охнул.
– Или сплю, или чокнулся, – ошарашенно воскликнул водила.
– Втыкай палку и жми вперед, – усмехнулся Сабур.
– Я ж тебя знаю, – продолжал таращиться на него таксист. – По телеку видел… Сабур, что ли?
Тот, гоняя желваки на скулах, молчал.
– Правда Сабур? – не унимался водила. – Не обознался?
– Гони кобылу, турок!
– А почему никто не встречает?
– Хватит, что ты встретил.
– Сказали, Сабура повезешь, не поверил… – Таксист полез в бардачок, достал блокнотик. – Черкни, что ты Сабур. Ведь никто не поверит, что вез самого!
– Да пошел ты! – отмахнулся тот. – Тоже мне нашел артиста!
– А ты больше чем артист! Авторитет! Про тебя легенды ходят!
Тот нехотя взял листок и ручку, быстрым росчерком написал: БЕРЕГИ ЧЕСТЬ СМОЛОДУ, А КАРМАН С ДЕТСТВА. САБУР.
Счастливый таксист рванул с места.
…Было уже за полночь. Сергей спал, когда раздался телефонный звонок. Он взял мобильник, сонным голосом спросил:
– Кто?
Звонил Сабур, радостный, взволнованный.
– Кузьма! А я ведь на волюшке! Не хочешь прикатить, поздравить друга? Давай, отсосись от телки и ко мне!
– Какая телка? Три ночи, Сабур, – попытался возразить Кузьмичев.
– Был такой поэт Светлов! Знаешь, что он сказал? Дружба – понятие круглосуточное! А старик знал, что говорил! Жду! – и положил трубку.
Квартира Сабура была так просторна и так богато обставлена, что каждый раз поражала воображение. От хозяина пахло хорошим коньяком и дорогим одеколоном. Сабур облапил Кузьмичева у двери, долго тискал, не отпускал.
– Здорово, друг… Здорово, брат… – Заглянул в глаза, благодарно чмокнул в нос. – Ты единственный, кого Сабур захотел видеть после тюряги.
– А он? – кивнул Сергей на сиротливо жавшегося Цапфика.
– Он? – Сабур брезгливо сморщился. – Это тот самый Цапфик! Его звать не нужно, сам прискачет. Причем в самый неподходящий момент. Подойди, Цапфик, познакомься с дядей.
Цапфик с приклеенной улыбкой подошел к Кузьмичеву, протянул маленькую ладонь.
– Много о вас наслышан. Цапфик.
Сергей сделал вид, что впервые видит его.
– Я тоже кое-что о вас слышал.
– Человек талантливый, но падло редкое, – охарактеризовал его Сабур. – Глянь, Кузьма. Разве может быть у нормального мужика такая рука? Это рука или ублюдка, или убийцы, или предателя… – Он резко оттолкнул заместителя. – Сгинь! Дай поговорить с серьезным человеком.
Цапфик послушно ушел в соседнюю комнату. Сабур повел гостя к столу, силой заставил сесть в кресло. Налил почти полный фужер коньяка сначала ему, затем столько же себе.
– Не много ли с утра? – улыбнулся Сергей.
– Будем считать, что это глоток свободы по-русски. Это ведь ты вытащил меня из-за колючки?
– Старался.
– Я этого не забуду.
– За глоток свободы.
– За встречу, брат…
Чокнулись, выпили. Сабур отдышался, сообщил:
– Вечером делаю банкет на триста персон.
– Я не смогу, – довольно поспешно сказал Сергей. – Дела.
Тот глянул на него, засмеялся:
– Чего так сразу? Очко играет? А тебе и не надо там быть. Не надо светиться. Там будет в основном братва… – Сабур налил себе еще коньяку, выпил. – Соскучился за хорошим коньяком. Не столько за бабами, сколько за коньяком. – Посмотрел внимательно на гостя. – Вопросов, Кузьма, несколько.
– Давай. – Сергей закурил, через дымок наблюдал за хмелеющим собеседником.
– Нужна встреча с Вахтангом.
– Звони, встречайся. Ты на воле.
– Вначале погутарю с тобой, потом крутану его…
– Ты что, пригласил меня, чтобы провести следствие?
– Просто побазарить… В тюряге отвык. Помнишь, перед моей посадкой менты захватили серьезный груз, на который мы с тобой рассчитывали?
– Конечно помню.
– Тогда я решил устроить стрелку с черным, но по пути меня загреб ОМОН и засунул в кутузку… – Сабур не сводил прищуренных глаз с Кузьмичева. – С чего бы такое совпадение? Кто-то не захотел меня пустить к Вахтангу? Кто?
– Откуда я могу знать, Сабур? – не без удивления ответил тот. – Служба безопасности у тебя есть, дай команду на расследование.
– Команда уже поработала, и результаты кое-какие имеются.
– Хочешь сказать, что вопрос касается меня?
– Если б он касался тебя, ты тут бы не сидел… Ты бы лежал, и совсем в другом месте и в другой квартирке. В узкой – ширина сантиметров семьдесят, длина примерно метр девяносто. Я всего лишь беседую с тобой… – Сабур отогнал от себя облачко табачного дыма. – У тебя была связь с одной мочалкой… Проституткой по имени Милка Цыпкина… По моим данным она была твоим человеком.
– Я уже говорил тебе, с проститутками не общаюсь принципиально.
– Знаю. У тебя телок и без того хватает. Но здесь идет базар не о презервативных отношениях, а о делах более крутых… – Сабур ухмыльнулся. – Значит, ничего не знаешь, ничего не помнишь?
– Ловишь меня?
– А чего тебя ловить? Друга не ловят, другу задают вопросы в лоб. Второе… Убили твоего адвоката. Лерр, кажется, фамилия… Мужик гнусный, но работу знал. За что грохнули, как думаешь?
– Не думаю, а знаю.
– За что?
– Мало давал, много хотел.
– А если понятнее?
– Сунулся в дело, за которое по головке не гладят, а пускают в нее свинчатку.
– Значит, Вахтанг его торкнул?
– Не исключаю. Но и утверждать тоже не могу – дело темное.
– Не столько дело темное, сколько ты светлый. Хоть вместо иконы вешай. – Сабур склонился к Сергею, задышал в самое лицо. – Давай Вахтанга от вояк отодвинем, на себя одеяло возьмем! С дурью все в порядке. Дурь у меня в кармане. А грохотушки – дело самое крутое! Бабок будет немерено! Давай зверя задавим, давно мечтаю!
– Веревочкой мерить, ложечкой отливать, – уклончиво ответил тот. – Уж очень много народа на том деле замазано.
