Лаудео.
— Профессор, — с изумлением приветствовал он его, — вот уж никак не думал, что вы посещаете подобные места!
На Маурили был пиджак из блестящей материи, расстегнутая до пояса рубашка, а на голове — черная шляпа. Хотя он и старался не показать вида, присутствие Лаудео его явно нервировало.
— Однако, как видите, — сказал профессор, — я тоже не избегаю таких заведений. Отойдемте в сторонку, мне надо с вами поговорить.
— Да нет, — пролепетал Маурили, — сейчас я занят. — И, подмигнув, показал на девушку. Та, словно он собрался ее представить, склонив голову набок и кокетливо улыбнувшись, поздоровалась с Лаудео.
— Всего на одну минутку, — сказал Лаудео тоном, не допускающим возражений. — Разговор будет совсем короткий.
— Ну, если так... — неуверенно ответил Маурили, — тогда сейчас иду. — Он похлопал брюнетку по щечке и сказал ей: — Будь добра, подожди меня здесь, дорогая, я мигом вернусь.
Лаудео жестом указал на выход. Когда они вышли из бара, профессор сразу перешел к делу.
— От кого получил эти материалы Терразини? — спросил он.
Маурили будто свалился с Луны.
— Вот чего не знаю, того не знаю. И даже не пытаюсь узнать. Не хочу неприятностей. Я делаю лишь то, о чем меня просят.
— Ах, Маурили, Маурили, — укоризненным тоном проговорил Лаудео. — Когда я понял, что это дело ваших рук, я испытал глубокое разочарование. Как мог такой интеллигентный человек, как вы, связаться с этими мошенниками. Невозможно поверить! Моя Ассоциация готова принять вас с распростертыми объятиями. Ведь достаточно было лишь позвонить мне по телефону... — Он снял очки и протер их платком. — Сколько эти типы вам платят?
— Двадцать за каждый номер.
— Сущие пустяки! Мелочь. Вы — талантливый журналист. Оставьте эту чепуху. Я могу вам дать в руки телевизионную программу, вы будете зарабатывать по крайней мере вдвое больше, чем вам платят эти голодранцы.
— Это было бы неплохо, профессор. Но что поделать, ведь уже имеется договоренность.
Лаудео засунул вышитый платок обратно в верхний кармашек пиджака.
— Понимаю, — проговорил он, — но всегда можно найти решение...
С несчастным видом Маурили снял свою черную шляпу и пригладил кудри.
— А кто поговорит с ними? Вы?
— Не стройте из себя святую наивность, — сказал Лаудео, подтолкнув его локтем в бок.
Маурили начал обливаться потом. Обмахиваясь шляпой, он ответил со вздохом:
— При чем тут наивность? У меня нет никаких предрассудков. Для меня все одно, кто мне платит — вы или они. Но больше всего я дорожу безопасностью. Не хочу поплатиться собственной шкурой.
— Безопасность! И вы ищете ее у них?! Сами прекрасно знаете, что гарантировать безопасность можем только мы. — Лаудео легонько ткнул Маурили в живот, словно закрепляя договор, и добавил: — Держите меня в курсе всего, что они задумают. И прошу вас: постарайтесь не совершить ошибки.
Маурили прикрыл глаза. Понял, что попал между молотом и наковальней. «Те между собой грызутся, — подумал он, — а на орехи достанется мне!»
* * *
Под увитым зеленью навесом царил покой, который трудно себе представить тому, кто проводит свои дни в городской суете.
Худенькая и маленькая, как воробушек, жена Каннито выпорхнула из дома и заняла место за столом, за которым уже сидели ее муж и Каттани.
— Я накрыла в саду, потому что вам здесь нужно пользоваться случаем побыть на свежем воздухе, — сказала она и потрепала мужа по щеке. — Я рада, Себастьяно, видеть тебя таким довольным, умиротворенным,
— О, да, — усмехнулся Каннито. — Мне действительно хорошо здесь. С тобой, с Коррадо. — Каттани взял бутылку и хотел наполнить бокалы. — Нет, погоди, — остановил его Каннито. — Надо другое вино. Это не пойдет.
— Да неважно. Не такой уж я ценитель, — сказал Каттани.
Но Каннито упрямо стоял на своем:
— Нет, нет. Мы оскорбили бы кулинарное искусство моей жены. Пойду принесу другого вина.
Жена проводила его взглядом. На лице у нее появилось озабоченное выражение. Она наклонилась к Каттани и прошептала:
—Вы видели этот подлый журнальчик с фотографией и угрозами?
— Да, у меня он есть. — Комиссар играл на столе вилкой.
— Какой стыд, — сокрушенно продолжала хозяйка. — Эти бессердечные люди — настоящие гиены.
— У вашего мужа много врагов, — заметил Каттани.
— Знаю, знаю. Именно поэтому я и прошу вас... — Свою сухонькую ладонь она положила на руку Каттани. — Будьте с ним рядом, защищайте его. Себастьяно мне ничего не сказал, но, думаю, он вас пригласил сюда, чтобы поговорить как раз об этом. По-дружески, в домашней обстановке.
Птица уронила с навеса на стол сухую веточку. Каттани смахнул ее со скатерти. Эта женщина начала его раздражать. Неужели она, проведя всю жизнь рядом с
Каннито, так и не сумела в нем хоть немного разобраться?
— Но я при моем положении вряд ли могу чем-то помочь.
Каннито возвратился с бутылкой другого вина. Он услыхал последние слова и сразу же возразил:
— Не нужно себя недооценивать.
У жены на лице появилось выражение, как у маленькой девочки, которую застигли за кражей варенья. Она проговорила:
— Извини, Себастьяно, может, мне не следовало, но я решила поговорить об этой неприятной истории с Коррадо.
— Ты сделала совершенно правильно, дорогая. У меня от Коррадо нет секретов.
Каттани резко поднял голову.
— Хорошо, — сказал он, — вы ждете от меня помощи, совета. Один совет я могу вам дать. — И он устремил взгляд прямо на Каннито, который, казалось, был несколько ошарашен столь решительным тоном комиссара. — У вас есть единственный надежный путь избежать любого шантажа.
Каннито проглотил слюну.
— И какой же?
И хотя Каттани произнес свои слова вполголоса, они прозвучали в ушах Каннито раскатом грома.
— Оставьте свой пост, — сказал он. — Подайте в отставку.
Шеф отдела «Зет» уронил вилку. Приставил к уху ладонь, словно хотел лучше расслышать.
— Я должен уйти? Отказаться от карьеры из-за каких-то жалких вымогателей. Да ты понимаешь, что говоришь?
Каттани развел руками.
— Это мой вам совет. Так вы сможете спасти свою жизнь, избежать огласки ваших не слишком-то красивых дел, сохраните спокойствие семьи.
— Что ты хочешь сказать? Полагаешь, эти людишки в состоянии меня погубить? Неужели ты думаешь, я их испугался?
Лицо Каттани посуровело. Комиссар обвел мрачным взглядом стол и произнес:
— Вы могли бы избежать того, что ваше имя появится в газетах. Могли бы начать новую жизнь — уединенную, без нервотрепки.
Жена Каннито разразилась слезами.
— О, господи, вы не знаете Себастьяно. Для него вся жизнь в его работе. Он меня, конечно, очень любит, но без работы он был бы конченый человек. О, прошу вас, не настаивайте!
Каннито опустил руку на плечо жены.
— Не надо, не плачь, дорогая. В сущности, только ты одна меня понимаешь. Только ты одна как следует меня знаешь.
— Прошу прощения, — сказал Каттани. — Я с вами говорил как друг.
— Гм! Понимаю твои чувства. Возможно, благородные. Обеспечить себе спокойную жизнь, быть может, для кого-нибудь другого было бы и прекрасно. Но только не для меня. Запомни это.
* * *
Черный лимузин прижался к тротуару. Маурили увидел сидящего на заднем сиденье Лаудео. Открыл дверцу и уселся рядом с ним. Машина была новехонькая — в ней еще пахло краской. Шофер тотчас отпустил тормоз, и автомобиль рванулся вперед.
Маурили нервно ерзал, наконец, потерев щеку, проговорил:
— Они решили опубликовать все, что у них есть. — Он сунул ребром в рот ладонь и закусил мизинец. — Чёрт меня возьми, ведь я сам рою себе могилу. Профессор, боюсь, добром это не кончится! — Он потер глаза. — Я уже сдал материал в типографию.
Лаудео ворковал, как голубок:
— Не тревожься, Маурили. Мы тебя не оставим. — Опустил руку в портфель и вынул конверт. — Вот возьми, это скромный знак нашей признательности. А когда будут печатать?
— Завтра ночью.
— Где? В той же типографии, которая указана на прошлом выпуске?
— Нет, нет, Той вообще не, существует в природе, — Он проверил, надежно ли лежит конверт во внутреннем кармане. — Ну зачем вы заставляете меня все вам говорить? Я же гублю себя! Проклятье, вот попал в переделку... Ну, в общем, печатаем в типографии «Стелла». Но прошу вас, не подставляйте меня под удар. Лаудео подал знак шоферу. Лимузин остановился.
— Хорошо, хорошо, — оборвал Лаудео. — Можешь ни о чем не беспокоиться. — И вытолкнул Маурили из автомобиля.
Бассейн на вилле Сорби был подсвечен снизу и казался огромным зеркалом, брошенным посреди зеленой лужайки.
— Самая серьезная проблема — это Ближний Восток, — говорил солидный господин с золотым перстнем на мизинце, обращаясь к трем дамам в длинных декольтированных платьях. — Ближний Восток приведет нас к катастрофе.
