Три имени – какой куцый список! Почему Лори для убедительности не включил в него больше имен? Я уверена, в первоначальной версии их было больше. Открываю последнюю страницу. Лори – что весьма мудро с его стороны, или же просто потому, что редакторы не оставили ему выбора – удалил свои инсинуации в адрес Рианнон Эванс. В первом варианте статьи он утверждал, что Рианнон убила своего сына Бенджамина, потому что она уличная проститутка, а у них-де это в порядке вещей. Мне понятно, почему он вырезал этот кусок, но зачем удалять имена из списка жертв Джудит Даффи? И это при том, что этот список включает в себя десятки имен!
Я роюсь в сумочке в поисках первоначального варианта статьи, но его там нет. Наверное, забыла дома. Мне в голову приходит другая мысль: можно прочесть письмо Ангуса Хайнса. Я достаю распечатку и быстро пробегаю глазами имена.
Два имени сразу бросаются в глаза – Лорна Кист и Джоанна Бью. Черт, они ведь уже мне где-то встречались… Точно! В статье Лори, вместе с именами Хелен Ярдли и Сары Джаггард. Нет, это не обман зрения, я действительно их видела.
В первом варианте статьи Лорна Кист и Джоанна Бью были частью того списка. Почему же сейчас их там нет?
Из книги «Только любовь» Хелен Ярдли и Гейнор Манди
5 ноября 1996
Суд не дал мне ничего хорошего, но хуже всего было 5 ноября. В этот день я впервые столкнулась лицом к лицу с доктором Джудит Даффи, когда та давала свидетельские показания, отвечая на вопросы прокурора. Невероятно, но раньше я ни разу ее не видела, хотя она утверждала, что знает меня и мою семью. Зато я знала, что она за человек. Нэд и Джиллиан предупредили меня. Эта особа, не моргнув глазом, заявит, что убитая горем мать совершила двойное убийство, не удосужившись даже поговорить с ней или хотя бы познакомиться. В отличие от нее, доктор Рассел Мередью, один из многочисленных героев этой истории и главный эксперт защиты, провел со мной и Полом не один день. Он часами расспрашивал нас, собирая тщательнейшим образом свое, как он говорил, «досье». Мы шутили, что когда досье будет готово, оно окажется толще тома энциклопедии. Между прочим, доктор Мередью пытался представить это досье судье Уилсону, но тот лишь бросил в ответ: «По-вашему, я должен все это прочесть?» Мы были в шоке.
Доктор Даффи заняла свидетельское место. Я не сводила с нее глаз. Впервые с самого начала процесса меня охватил настоящий ужас. Было в ней нечто такое, отчего у меня по спине пробежали мурашки.
До этого момента я не сомневалась, что, когда этот цирк закончится, мы с Полом снова окажемся дома. Нам вернут Пейдж, и мы вновь заживем дружно и счастливо. Я ничуть в этом не сомневалась, ведь на мне не было никакой вины. Я это знала. Пол это знал. Присяжные тоже это поймут. Нэд заверил меня, что как только Рассел Мередью в своей сдержанной, но авторитетной манере объяснит им, что смерть Моргана и Роуэна вполне могла быть вызвана естественными причинами, никто не посмеет признать меня виновной в их убийстве.
Однако встретившись глазами с Джудит Даффи, я впервые ощутила ужас. Меня как будто кулаком в живот ударили. В ее презрительном взгляде не было ни капли сочувствия. Она держалась высокомерно. Для нее я была полное ничтожество. Такая, не дрогнув, отправит меня до конца моих дней за решетку лишь затем, чтобы доказать свою правоту. Тогда я этого не знала, но позднее выяснилось, что Пол подумал о ней то же самое, а также Нэд и Джиллиан.
Казалось, будто палач сдирает с меня живьем кожу. Я сидела, совершенно беспомощная, слушая, как Даффи, смакуя каждое слово, описывает суду, что я сделала со своими любимыми сыновьями, какие увечья им нанесла. Я слышала, как она говорит присяжным, многие из которых уже были в слезах, что я отравила своих детей солью, что неоднократно душила их с целью увезти их в больницу, лишь бы только привлечь внимание к своей персоне. Более чудовищной лжи я не слышала за всю свою жизнь. Если б я хотела привлечь к своей персоне внимание, то вышла бы на улицу в костюме Минни Маус, голая станцевала бы перед домом канкан, вытворила бы что-то смешное и безобидное, но никогда – никогда – не стала бы убивать собственных детей.
Когда же доктор Даффи заявила, будто у Роуэна был пробит череп, я едва не закричала: «Вы лжете! Я даже пальцем не тронула бы своих сыновей. Я обожала их. У меня к ним не было ничего, кроме любви».
Никогда не забуду, как она закончила давать показания. Это навсегда врезалось мне в память. Когда я читала протокол судебного заседания, он слово в слово совпадал с тем, что я запомнила.
Радгард: Миссис Ярдли полагает, что оба ребенка, Морган и Роуэн стали жертвами так называемого синдрома внезапной детской смерти. Что вы на это скажете?
Даффи: Помимо весьма необычного факта, а именно одновременно двух случаев СВДС в одной семье…
Радгард: Извините, что перебиваю вас, доктор, но я хотел бы сосредоточить внимание на семье Ярдли, а не на других семьях, с которыми вам приходилось иметь дело в вашей профессиональной деятельности. Давайте не будет играть в статистику. Мы все прекрасно знаем, сколь ненадежны, если не сказать, бессмысленны, бывают статистические данные применительно к конкретному случаю. Скажите лучше, возможно ли, на ваш взгляд, что Морган и Роуэн стали жертвами синдрома внезапной детской смерти?
Даффи: Я бы сказала, это крайне маловероятно, почти невозможно. Зато вероятно другое: у обеих смертей есть некая общая причина, причем причина эта носит судебный, а не медицинский характер.
Радгард: То есть, по вашему мнению, оба ребенка были убиты?
Даффи: Да, по моему мнению, оба ребенка умерли от неслучайных травм.
Джудит Даффи, не дрогнув, рассказывает обо мне одну ложь за другой. Меня душат слезы. Я вне себя от горя; ни Пол, ни я даже не представляем себе, какой вред она нанесла мне своей фразой «крайне маловероятно, почти невозможно». А вот Нэд, за спиной у которого многолетний опыт судебных разбирательств, сразу понял, чем чревата эта фраза, сказанная нарочно для присяжных. Не играет никакой роли, что всего несколько секунд назад неподражаемый Айвор Радгард сказал, что в таких случаях, как мой, статистика – крайне ненадежная вещь. Его слова не отложились в их сознании. Увы, они прозвучали не столь внушительно, как магическая формула доктора Даффи, цель которой найти вину там, где ее нет: «крайне маловероятно, почти невозможно».
Затем встал Рейбен Меррилс, чтобы задать доктору Даффи несколько встречных вопросов. Нэд тотчас одарил меня своей знаменитой улыбкой, – не улыбка, а луч надежды: мол, не переживай, Меррилс лучший адвокат во всей стране. Он разнесет ее в пух и прах.
Меррилс действительно сделал все что мог.
Меррилс: Давайте уточним. Вы утверждаете, что, на ваш взгляд, невозможно, что дети – более чем один ребенок, – родившиеся от одних и тех же родителей и жившие в одном и том же доме, умерли от естественных причин?
Даффи: Я так не говорила.
Меррилс: Ибо я могу привести вам несколько случаев семей, в которых имели место более одного случая СВДС, без каких-либо намеков на преступный умысел.
Даффи: Вы путаете термины. Естественные причины и СВДС – это отнюдь не одно и то же. В семье, где присутствует ген гемофилии, например, высока вероятность того, что кто-то из родственников умрет по причинам, имеющим отношение к этой болезни. Это и будут естественные причины. Когда же таковых нет, когда мы не можем объяснить, что повлекло за собой смерть младенца, мы называем это СВДС.
Меррилс: Хорошо, пусть это будет СВДС. Скажите, по вашему мнению, возможно, что в одной семье может иметь место более чем один случай?
Даффи: Разумеется.
Меррилс: Поясняю: по вашим словам, разумеется, возможно, что в одной и той же семье жертвами СВДС может иметь место более чем один случай?
Даффи: Да, такое возможно.
Меррилс: Тем не менее всего пару минут назад вы сказали нечто совершенно противоположное?
Даффи: Неправда. Я сказала, что…
Меррилс: Вы сказали, что «крайне маловероятно, почти невозможно», что Морган и Роуэн оба умерли в результате СВДС.
Даффи: Я имела в виду, что…
Меррилс: Вы сказали – и присяжные это подтвердят, – «крайне маловероятно, почти невозможно», что в семье Ярдли одновременно имели место два случая СВДС.
Даффи: Я этого не говорила.
Меррилс: Доктор Даффи, я уверен, что присяжные озадачены не меньше, чем я, ибо мы все слышали ваши слова.
На этом вопросы закончились. Мое сердце стучало, словно копыта испуганной лошади. Слава богу, подумала я. Теперь присяжные поймут, какая жуткая лгунья эта доктор Джудит Даффи. Разве можно серьезно относиться к ее мнению, когда Рейбен Меррилс только что поймал ее на вопиющей лжи? Увы, стоило мне посмотреть на Пола и Нэда и увидеть, что оба сидят хмурые, как на мое воодушевление набежало темное облако.
