— Это и вовсе не нужно, — сердито сказал Омаэ. — Я не хочу, чтобы из меня делали дурака. Вообще, я сам думаю выучиться на сыщика. Данные у меня есть.
— Правда? — спросил Мори. — И какие же?
— Наблюдательность, старание, логическое мышление.
— Понятно. Да, пожалуй, есть все.
Лицо Омаэ озарилось. Мори дружелюбно улыбнулся ему и похлопал по плечу.
— Ну, если вы так наблюдательны, тогда вы расскажете мне все о господине, покончившем самоубийством.
— Конечно. Я хотел кое-что сообщить полиции, но их почему-то мало что интересовало. Им безразлично, что ли? — Омаэ пожал плечами. — Ну, в общем, Хара-сан был в синем костюме из полиэстера и в плаще-барберри. У него был полиэтиленовый зонт, но все равно его брюки вымокли до колен. А в общем-то вид его был довольно-таки жалким. Не скажешь, что чиновник.
— Отлично, — сказал Мори. — Между прочим, — он чуть понизил голос, — Хара не водил к себе подружек? Так ведь бывает…
Омаэ присвистнул:
— Не говорите! Я здесь навидался такого… Но Хара-сан всегда приходил один.
— И посетителей не принимал? К нему поднимались?
— Не знаю. Возможно. Но не в мои дежурства. Или я не заметил. Лифты ведь поднимают гостей непосредственно на этажи.
Мори знал это одно из главных достоинств отеля «Сэйкю», оно привлекало многих гостей, но о нем молчала реклама. Считалось, что гости могли попасть к себе в номера на любой этаж прямо с улицы, минуя вестибюль. Впрочем, это было нормально для современных отелей центра.
— А кто мог заметить что бы то ни было? Может, кто-то из горничных?
— Невозможно, — нахмурился Омэ. — Правила тут такие, что вечерами никто из нашего персонала не может болтаться по коридорам. Гостям не нравятся соглядатаи.
Мори кивнул с благодарностью. На большее он не рассчитывал. Но коридорного разговор разочаровал.
— Одну минутку, — сказал он. — Идея! Может проверить счета Хара-сан. Если он брал вино в баре, значит, могла быть и женщина, верно?
Таким образом будущий сыщик продемонстрировал силу своего логического мышления, а Мори спустился в бар в вестибюле и сел возле кадок с фикусами и пальмами. Людей в баре было немного. Бармен смешивал коктейли, тряся миксером, будто брезговал им. У него были сальные волосы. Из динамика доносилась песенка «Звук тишины», исполняемая на гавайской гитаре.
Через несколько минут появился Омаэ с кипой счетов. Их было штук двадцать. Мори, перебрав их, не обнаружил ничего интересного. Счета были одинаковые: стоимость номера, бутылка пива «Кирин», телефонный разговор, домашний видеофильм… Плата наличными при отъезде клиента.
— Вина нет, — сказал Омаэ, сожалея.
Впрочем, одно обстоятельство заинтересовало Мори. Каждый раз Хара, бывая здесь, делал один телефонный вызов. Может, звонил жене? Мори вспомнил госпожу Хара, сидящую в комнате под икебаной, прикрывшей трещину. А может, и нет.
— Исходящие телефонный вызовы, — сказал Мори, — регистрируются в каком-либо журнале?
— У нас нет никакого журнала. Вызовы поступают в банк памяти компьютера. Мы извлекаем данные, когда печатаем счет.
— И значит, учтены и телефонные разговоры Хары?
— А как же! — сказал Омаэ.
— Нельзя ли добыть распечатку? Возможно, появится зацепка.
Слово «зацепка» воодушевила коридорного. Через десяток минут перед Мори уже был перечень телефонных контактов Хары в последние два месяца. Из отеля он каждый раз звонил по одному и тому же номеру. Мори выписал его в блокнот. Омаэ смотрел с восхищением.
— Да, вы нашли убийцу! — пылко воскликнул он.
— Убийцу? А кто здесь говорил об убийстве?
— Да ладно, — сказал Омаэ. — Я не верю газетам. Если бы Хара-сан хотел покончить с собой, он бы, наверное, не так уж интересовался турнирным положением «Великанов» перед следующей игрой. Мы перебросились парой фраз насчет этого, понимаете? Это значится в протоколе полиции.
Мори внимательнее взглянул на Омаэ. Парень был ему симпатичен. Возможно, что-то в нем есть.
Квартира Мори на окраине Синдзюку находилась двумя этажами выше магазина, торговавшего рисом. Через улицу расположился бар, из него заполночь доносились мелодии шалого караокэ.[2] А дальше была школа юку,[3] работавшая по утрам до начала занятий в обычных школах.
Мори дорожил тишиной второй половины дня. Кваканье лягушек в рисовом поле рядом со школой, грохот грузовиков на не слишком отдаленном переезде, дребезжание оконных стекол от ветра — все эти звуки были здесь почти колыбельными, убаюкивающими.
Он протопал по лестнице, отпер дверь и почувствовал чье-то присутствие. Потянулся было к выключателю, но опоздал: его шею сдавила сверху чья-то рука, а сзади в почку вонзился чей-то кулак. Мори крякнул.
— Заткнись, — услышал он тут же. — Еще разок пикнешь, и я тебя прикончу.
— Ах, пощадите, — жалобно выдавил Мори и без размаха врезал свой локоть в живот стоящего позади. Затем двумя движениями с разворота ударил его кулаком в лицо, а коленом в промежность. Тот взвыл от боли и, падая, пробил своим телом легкую раздвижную дверь между комнатами. Мори дернул шнур, включая свет люстры. Она закачалась. Человек полз к выходу. Мори собрал в руке ворот его рубахи и, приложив пару раз незваного гостя головой о половицы, вздернул его в вертикальное положение. Мужчина был в возрасте лет сорока, с кудлатым, пышным перманентом и бледным, дряблым лицом.
С его стороны было очень глупо пытаться сладить с жилистым, тренированным Мори. Не теряя ни секунды, Мори рявкнул:
— За что убили Канэду?
— Не знаю, — промямлил тот, отшатнувшись.
Мори, не торопясь, сдавил ему горло. Глаза человека расширились.
— Канэда. Усек? — прошипел Мори. — Ваши люди убили его. За что?
Вечерний гость содрогнулся.
— Ну-ну. Кто тебя послал?
Мори усилил хватку. Лицо человека побагровело, и Мори отпустил его. Тот по-собачьи встряхнулся и слабо выговорил:
— Доктор Нисида.
Мори был ошарашен. Нисида? Тот самый врач-психиатр, жена которого поручила ему выследить своего любовника-самурая?
— Нисида все знает. Я должен был предупредить вас. И попугать. Вы встречались с его женой.
Госпожа Нисида, безусловно, была весьма эффектна — высокая, длинноволосая, всегда в модной европейской одежде. Носила, наверное, итальянское белье — черное на белеющей коже… В самом деле, она назначала Мори встречи в кафе и барах отелей.
— Да это все вздор, — сказал Мори. — Во всяком случае, кто ты такой?
— Я из группы Кавады, — сухо сказал мужчина.
Мори знал большинство людей из синдикатов якудза и их ответвлений, а это новое имя.
— Что еще за группа?
— Независимая. Мы начинаем… я, мои братья, мой старший сын. Ему уже восемнадцать.
— Ну тогда ладно. Иди-ка к доктору и скажи ему, что я и не думал трогать его супругу. Он слеп, как сова. Я не касался госпожи Нисида. У нас деловые отношения, понял? Так и скажи. И еще: если снова встречу тебя, твоих братьев или, не дай Бог, сына по этому делу, всем будет плохо. Учти.
— Группа Кавады должна защитить свою честь, — надменно сказал Кавада. — Мы никого не боимся, ни живого, ни мертвого. — Из носа капала кровь на циновку, а на скуле надувался обширный синяк.
— Мне пора спать, — произнес Мори. — Либо ты сам выметешься, либо я тебя сейчас вышвырну.
Пришелец удалился, прижав к лицу носовой платок.
Мори навел порядок и упал в качалку. Он уже задремал, когда постучали в дверь: негромко, настойчиво. Вскочив, он взял из шкафа бейсбольную биту. Семейство Кавады, возможно, пришло защитить свою честь…
Мори бесшумно отодвинул задвижку и резко толкнул дверь ногой. Она распахнулась, ударилась о наружную стену. Он выскочил в коридор, готовый треснуть по шее первого же подвернувшегося Каваду.
Но в коридоре стояла Лиза в своей «спецодежде» — на шпильках и в облегающем платье в разрезом до бедер. Ее груди торчали под тонкой материей платья. Она покачивалась. Блестели заплаканные глаза.
— У тебя смешной вид, — проговорила она, глотая слова. — Видел кошмарный сон, или что?
— Входи, — сказал Мори, опустив биту, — угощу тебя сладкими булочками.
— Лучше бурбоном… Я хочу виски.
— Булочки с патокой, — сказал Мори и, взяв ее за руку, потянул за собой.
Они не виделись около года, но Лиза не изменилась. Те же распущенные волосы, капризные губы и мускусные духи. Они не сразу расстались, а виделись реже и реже, пока не остались контакты только по телефону.
Мори смотрел, как она поглощает булочки. На работе она обычно не ела, а после нее бывала слишком пьяна, чтобы нормально поужинать.
— Ну, что стряслось? — спросил он наконец.
— Да это Большой Стив, саксофонист. Вышвырнул меня из машины на дорогу.
— С чего это он?
