— Я ведь назвал Лувр. Разве трудно после этого понять, о каком городе мы говорим? Лувр! Проще некуда.
— Ну разумеется, это Париж, — нехотя произнес я. — Ты говоришь о Париже.
Он поощрительно, почти радостно закивал. С замороженным куском говядины, который я разогрел в микроволновке, Томас уже расправился, хотя сам я не съел еще и половины своей порции, уже понимая, что остального мне не осилить. Намазанный маслом кусок картона показался бы мне сейчас гораздо вкуснее. Брат сидел на стуле, развернувшись в сторону лестницы, словно в любую секунду был готов сорваться с места.
— Правильно. Итак, тебе нужно попасть в Лувр. Каким путем направишься туда?
— Понятия не имею, Томас, — устало сказал я. — Я знаю, где находится Лувр. Я не просто бывал в Лувре, а провел там целых шесть дней. Когда мне было двадцать семь лет, я месяц жил в Париже. Брал уроки рисунка. Но откуда мне знать об отеле, который ты имеешь в виду? Я останавливался в молодежном общежитии.
— Это отель «Пон-Руаяль», — повторил он.
Но я лишь смотрел на него и ждал.
— На рю де Монталамбер.
— Томас!
— Это рядом с рю дю Бак. Напряги извилины. Старинный отель. Здание из серого камня, с вращающейся парадной дверью, из древесины грецкого ореха. Там еще рядом заведение, где делают рентген, потому что в витрине реклама маммографии и радиологии, а сверху вроде бы обычные квартиры с глиняными цветочными горшками в окнах. Этажей восемь, а внизу по левую руку расположен очень дорогой ресторан с тонированной витриной, у которого нет столиков снаружи в отличие от большинства других парижских кафе, а еще…
И все это по памяти!
— Пойми, я действительно устал, Томас. У меня сегодня состоялся очень серьезный разговор с Гарри Пейтоном.
— Но ведь как раз до Лувра добраться оттуда проще простого. Ты практически мог бы увидеть его, едва выйдя на улицу из дверей отеля.
— Ты не хочешь узнать, о чем мы беседовали с нашим адвокатом?
Но Томас уже ожесточенно жестикулировал, показывая руками направления прямо у меня перед носом.
— Ты пересекаешь рю де Монталамбер, минуешь треугольной формы тротуар и попадаешь на рю дю Бак. Там поворачиваешь направо и идешь прямо, пересекаешь рю де л’Юниверситэ, потом рю де Верней — я, кстати, не уверен, что произношу названия правильно, потому что в школе не занимался французским, — и видишь магазин, торгующий аппетитными булочками и хлебом, но ты идешь дальше через рю де Лилль, все время прямо…
— Мистер Пейтон сообщил, что по завещанию отца этот дом теперь принадлежит нам с тобой.
— …и если посмотришь в конец улицы, ты увидишь его. Я имею в виду Лувр. Хотя он все еще будет на противоположном от тебя берегу реки. Поэтому ты шагаешь дальше. Слева остается набережная Анатоля Франса, а справа — набережная Вольтера. Просто в том месте меняется название. Берешь чуть правее и переходишь через мост, он называется Пон-Руаяль. Как я понял, «пон» по-французски «мост». И стоит тебе оказаться на другом берегу, как ты уже на месте. Видишь, как все просто? Не нужно петлять и менять направления. Выходишь из отеля, поворачиваешь всего один раз — и, считай, ты достиг цели. А теперь давай разберемся с чем-нибудь посложнее. Назови мне отель в любой части Парижа, и я расскажу тебе, как до него добраться. Кратчайшим путем. Впрочем, порой в одно и то же место можно вроде бы попасть десятком разных маршрутов, но расстояние преодолеваешь примерно одинаковое. Как в Нью-Йорке. Хотя нет, на Нью-Йорк не похоже, потому что в Париже улицы повсюду. Он не делится на прямоугольные кварталы. Но ведь ты понял, что я хотел сказать?
— Томас, остановись ненадолго, — попросил я, начиная терять терпение.
Он посмотрел на меня, захлопав ресницами.
— Зачем?
— Нам нужно поговорить о папе.
— Папа умер, — произнес брат и окинул меня таким взглядом, словно сомневался в моих умственных способностях.
Но затем нечто похожее на печаль ненадолго исказило его лицо, и он посмотрел в сторону окна.
— Это я нашел его. Рядом с оврагом.
— Знаю.
— Ужин задерживался. Я все ждал, что отец постучит в дверь и скажет, что пора садиться за стол. Потом я действительно проголодался и спустился вниз узнать, что происходит. Сначала обошел дом. Даже в подвал заглянул. Думал, может, он там чинит печку или еще что. Но его там не оказалось. Автобус стоял на месте, значит, отец находился где-то поблизости. Так и не найдя его в доме, я вышел наружу. Проверил амбар.
Все это я уже слышал.
— Затем обошел вокруг дома и, подойдя к склону, увидел его, придавленного трактором.
— Мне это известно, Томас.
— Я столкнул трактор с него. Это было тяжело, но мне удалось. А папа так и не поднялся. Тогда я бросился в дом и позвонил в полицию. Они приехали и сказали, что он мертв.
— Знаю. Ты натерпелся страха.
— Он все еще там.
Да, трактор. Мне нужно было бы поднять его наверх и запереть в амбаре. Он так и остался у подножия холма. Я не знал, заведется ли мотор. Как я понял, топливо вытекло из бака, пока машина оставалась перевернутой. Впрочем, в амбаре всегда хранилась канистра с бензином.
— Есть вещи, которые нам необходимо обсудить с тобой, — произнес я. — Например, что мы будем делать теперь, когда папы нет, и все такое.
Томас кивнул.
— Я как раз подумал, — сказал он, — нельзя ли мне развесить карты на стенах в его спальне? У меня почти не осталось для них места. Я помню, что папа и мама строго запретили мне прикреплять их на первом этаже или на лестнице, но ведь его комната на втором этаже. Вот я и хотел спросить, как ты отнесешься к этому. Он ведь там больше не спит. И мамы тоже нет. Наверху вообще не спит никто.
Это было не совсем так. Пустовавшую прежде спальню рядом с комнатой Томаса поначалу занял я, поскольку мама всегда стелила мне там во время моих редких приездов. Но прошлой ночью я перебрался дальше по коридору, в бывшую спальню отца, потому что вынужден был слушать проникавшие через стену звуки щелчков «мыши», что скоро сделалось невыносимым. Я даже один раз поднялся среди ночи и попросил Томаса выключить компьютер, но он мою просьбу проигнорировал, и мне пришлось сменить комнату. Первое время я чувствовал себя не совсем уютно, ложась под одеяло отцовской кровати, но скоро перестал думать об этом. В эти дни я очень уставал, да и по натуре не слишком сентиментален.
— Ты не можешь жить в этом доме один, — заявил я.
— А разве я один? — возразил брат. — Ты ведь со мной.
— Наступит день, когда мне придется вернуться домой.
— Но ты же дома. Твой дом здесь.
— Это вовсе не мой дом, Томас. Я живу в Берлингтоне.
— Берлинтон, штат Вермонт, Берлингтон, штат Массачусетс, Берлингтон, штат Северная Каролина, Берлингтон, штат Нью-Джерси, Берлингтон, штат Вашингтон, Берлингтон в провинции Онтарио, Канада…
— Томас!
— Я просто не был уверен, известно ли тебе, как много есть других Берлингтонов. Следует выражаться точнее. Нужно говорить: Берлингтон, штат Вермонт, — иначе люди не поймут, где ты живешь.
— Мне казалось, что уж ты-то это знаешь. Но ты все равно хочешь, чтобы я так поступал? То есть каждый раз, сообщая тебе, что еду в Берлингтон, добавлял «штат Вермонт»? Тебе это нужно?
— Не сердись на меня!
— Я не сержусь. Но нам действительно необходимо обсудить нечто важное.
— Хорошо.
— Когда я вернусь к себе домой, то буду волноваться, потому что ты останешься здесь совсем один.
Томас улыбнулся, показывая, что беспокоиться не о чем.
— Со мной все будет в порядке.
— Но в этом доме всем занимался папа, — возразил я. — Готовил еду, делал уборку, оплачивал счета, ездил в город за продуктами, проверял исправность печи и вызывал мастеров, если случалась серьезная поломка. Все остальное он умел чинить сам. Если отрубалось электричество, отец спускался в подвал и переключал предохранители, чтобы снова дать свет. Ты знаешь, где находится щиток с предохранителями?
— Печка работает отлично, — пробормотал Томас.
— У тебя нет водительских прав, — продолжил я. — Как же ты собираешься снабжать себя продуктами?
— Буду заказывать доставку.
— Но ведь дом находится далеко. И потом, кто будет отбирать в магазине еду, которая тебе нравится?
— Ты знаешь, что мне нравится.
— Но меня же здесь не будет.
— Тогда ты сможешь приезжать. Хотя бы раз в неделю. Привозить мне еду, платить по счетам, проверять печку, а потом возвращаться в свой Берлингтон, — он сделал паузу, — штат Вермонт.
— А как насчет повседневных дел? Положим, у тебя даже есть продукты. Но сможешь ли ты хоть что-нибудь из них приготовить?
Томас отвел взгляд. Я протянул руку и дотронулся до его ладони.
— Посмотри на меня, — велел я.
С большой неохотой Томас повернулся ко мне.
— Ты никогда не думал, что если бы немного изменил свой образ жизни, то смог бы взять хотя бы часть всех этих хлопот на себя? — спросил я.
