— Ну чего ты шум подняла? — искал еще возможность мирного разрешения спора Николай. Теперь они находились в спальне и им никто не мешал.
— Я видела из окна, как в каменную пристройку к дому завели окровавленного человека, а второго просто затащили.
— Тебе показалось спросонья. Кто и кого тут может таскать без моего ведома?
— Может, хватит уже идиотом прикидываться? Кого? Не знаю, тебе должно быть лучше известно. А кто? Так это те подозрительные личности, которые у тебя здесь постоянно ошиваются. Один из них — человек с обезображенным лицом. Или считаешь, что его спросонья можно с кем-то перепутать?
— Я влип в неприятную историю, — решил избрать другую тактику общения Гонтарь. — Прошу, не вмешивайся. Когда улажу, обо всем расскажу тебе. Договорились? — улыбнулся он и протянул руку, чтобы погладить девушку по волосам. Но та отстранилась сама и оттолкнула протянутую руку любовника. Существо ее не тянулось к ласкам. Многого, что творилось вокруг нее, она не знала, можно даже сказать, что практически ничего не знала, но разочарование в любви уже стучалось в ее сердце.
— Нет, — твердо произнесла Карпова. — Ты сию минуту мне все честно рассказываешь, и я постараюсь тебе помочь.
— Боюсь, что от тебя мало проку, — с усмешкой прервал ее собеседник, — слишком далеко зашло.
— Можно отца подключить.
— Мента с генеральскими погонами? — почему-то развеселился Ерофеев. — Да знай он, кто к нему в зятья метит… — тут он замялся, сообразив, что сболтнул лишнее.
— И кто же? — вспыхнули глаза Карповой.
— Придет время — узнаешь. А теперь убедительно прошу не покидать эту комнату без моего разрешения. И пореже в окно смотри, а то уличная панорама чрезмерно тебя возбуждает.
Тон Николая изменился, он больше не искал компромисса. И девушка увидела перед собой не любовника, а тирана со сжатыми кулаками. И весь его вид говорил, что не задумываясь пустит их в ход, чтобы продиктовать свою волю.
— Просишь или приказываешь? — уточнила Карпова.
— Как тебе больше нравится.
— Я ошиблась в тебе и ухожу.
— Попробуй, — бросил Ерофеев удаляясь.
Оставшись одна, девушка кинулась собирать в чемодан вещи. Ее внимание привлек какой-то шум со стороны окна. Она выглянула и заметила, что двое мужчин карабкаются по приставной лестнице к ее окну на втором этаже.
— Что вы собираетесь делать? — спросила Оля в приоткрытую форточку.
— Занавесить штору, чтобы утреннее солнышко не беспокоило молодую леди, — отшутился один из них. Деревянный щит закрыл окно и застучал молоток.
«Он не выпустит меня отсюда», — мелькнула страшная догадка в мыслях девушки. Она подбежала к двери и потянула на себя ручку, та не открывалась. Тогда девушка принялась стучать по ней кулачками.
— Что надо? — поинтересовался грубый мужской голос.
— Выпустите меня немедленно, — потребовала Оля.
— Не велено.
— Кем не велено?
— Хозяином. Глупый вопрос, барышня.
Голос за дверью явно подтрунивал.
— Пригласите его ко мне, нам нуж…
— Не велено беспокоить, — оборвал приставленный сторож. Молодая женщина присела на краешек собранного чемодана, закрыла лицо руками и беззвучно заплакала. Только теперь до нее дошло, какую непростительную ошибку она совершила. Единственный человек, способный помочь, даже не знал точного адреса дочери и с кем она находится.
— Эх, папка, папка, какая же я дура, что не послушалась тебя, — запричитала Оля, но смешок за дверью вынудил замолчать. Она решила не проявлять слабости при свидетелях.
— Разобрался? — спросил у вернувшегося в кабинет Гонтаря Билл.
— Птичка в клетке, а клетка захлопнулась, — ответил Николай. И добавил: — Теперь она только заложница.
— А раньше кем была?
— Не только заложницей.
— Все ясно, — дошел смысл сказанного до Синицына и он заржал.
На этот раз ничто не помешало Ерофееву-младшему позвонить Ерофееву-старшему.
Лену Смуглову бил озноб, когда ее привели к Ерофееву. Отдохнуть она толком не отдохнула, да еще порядком продрогла в своей темнице. Тупой небрежно втолкнул ее в кабинет шефа и занял привычное место у выхода.
— Подумала? — вкрадчивым голосом поинтересовался хозяин кабинета. Девушка понимала, что к ней применяют метод кнута и пряника. Рано или поздно пряники должны закончиться и тогда… Она решила не тянуть.
— Мне не о чем думать, — выпрямила она спину и приподняла подбородок. Зубы стучали, но слова вылетали четко и разборчиво.
— Вызов?
— Понимайте, как хотите.
— Значит, не знаешь, где находится твой дружок? Учти, мое терпение на пределе, — предупредил Гонтарь.
— Заметно.
— Еще и грубишь? Ну?!
— Почему не знаю? Знаю.
Она села на стул и закинула ногу на ногу.
— Где?
— Запамятовала.
Это уже выглядело открытым издевательством. У Тупого даже шея вытянулась, ему еще не приходилось слышать, чтобы кто-то позволял себе так разговаривать с шефом. Естественно, что и сам Ерофеев такого терпеть не мог. Он медленно поднялся.
— Сама напросилась, — зловеще предупредил он. — Я выйду, а Вася с тобой пообщается наедине. Он умеет освежать память.
— По его тупой физиономии такого не скажешь. — Девушку понесло: — Удивлюсь, если он сам обладает памятью. — Оскорбление задело Тупого, но он не спешил, отыграться времени предостаточно. Его оскал не предвещал приятного общения.
— Не волнуйся за него, — ответил Юрий Юрьевич, — адрес твоего дружка он запомнит.
— На бумаге запишу, чтобы не забыть, — вставил Тупой, не догадываясь, что тем самым признавал сказанное Смугловой. Ерофеев улыбнулся и взялся за ручку двери.
— Запиши, Вася, запиши.
Кличка Тупой как нельзя лучше отражала умственные способности телохранителя. Но Гонтарь держал его для других целей, которым все остальные параметры парня вполне соответствовали.
Леночка встала, но Тупой толкнул ее в грудь, и она вновь оказалась на стуле. Тупой схватил ее волосы и намотал на руку. Было больно, но девушка прикусила нижнюю губу и терпела. В это время зазвонил телефон на письменном столе. Василий в нерешительности замер.
— Оглох? Возьми трубку, — подсказала ему Смуглова. Мучитель направился к столу, а ее потащил за волосы за собой.
— Алло. Коля? Отец только что вышел.
— Так догони его, — приказал Ерофеев-младший.
— Минуту. — Тупой вновь усадил невольницу на стул, завел за спинку стула руки и пристегнул их наручниками. — Небольшая передышка, — произнес он так, словно извинялся за вынужденную отсрочку.
Юрий Юрьевич прошел к телефону, даже не взглянув на Лену. Он долго держал трубку и ничего не говорил, только слушал. Наконец сын закончил доклад.
— Лучше выждать. Перенесите операцию на несколько дней. Еще неизвестно, дозвонился ли тот тип до руководства окружной военной прокуратуры, — посоветовал он сыну.
— Я проверял, связи по межгороду не было. Мои парни захватили его, когда он только намеревался доложить начальству о результатах командировки.
— Береженого бог бережет, — напомнил старший прописную истину. — У военных и милиции имеются свои каналы связи.
— Подождем несколько дней, — согласился младший. — Что с этими делать?
Имен и званий не называлось, да и о многом говорилось лишь намеками, но абоненты понимали друг друга. Ясно, что под «этими» подразумевались майор Сушняков, подполковник Бузукин и Шумилин. Его еще не доставили к Николаю, но тот уже похвастался перед отцом, что нашел и задержал парня.
— Молодого пришли ко мне в гости, остальных «отпусти». — Это означало, что с Шумилиным Юрий Юрьевич сам разберется, а других необходимо ликвидировать. — А вообще-то, сынок, я тобой доволен. Все у тебя должно сложиться, только не расслабляйся.
— Я контролирую ситуацию, — ответил Николай, воодушевленный похвалой. И действительно, кто мог помешать ему в осуществлении преступных планов? Компромат на Ильина у него, мент и представитель военной прокуратуры, можно сказать, последние часы доживают. Шумилин? Тот вечно путался под ногами. Но и его доставят с минуты на минуту. Так примерно размышлял Гонтарь-младший, беседуя с отцом.
— Удачи тебе, — отпустил последнюю фразу Ерофеев-старший, положил трубку и перевел взгляд на Смуглову. Ее подбородок утонул в широкой ладони Тупого. Казалось, что стоит тому сжать пальцы — и лицо бедной девушки сплющится. И подчиненный ждал указаний шефа.
— Убери от нее свою лапу, нет нужды подвергать девчонку пыткам. — Тупой занял привычное место у двери, а Лена вперила любопытный взгляд в Ерофеева. — Нашли мы твоего Виталика, скоро с ним встретишься, — поделился он новостью.
— Врешь! — с заметным волнением выкрикнула пленница. У нее остался единственный близкий человек — Шумилин, и сейчас она это отчетливо поняла. Но самодовольная улыбка на лице собеседника говорила об обратном.
