– Слишком много проколов, мой хитроумный и рисковый Клайд... – Она затягивает меня за рукав в какую-то темную конуру. – А на что ты надеялся, вселяя в свою квартиру этих алкашей Юшкиных?
Она чересчур много знает для простой подставной фигуры, и я тут же заявляю об этом вслух.
– Весь разговор Земцова со своими людьми и все их планы строились в моем присутствии. А интересуюсь я лишь по причине того, что на твоем месте делала бы дела совершенно иначе. Меняясь квартирами, ты совершил непростительную глупость. Не первую, кстати, и далеко не последнюю. Зачем был нужен этот обмен? Этим ты вывел на сцену суетливого адвоката и показал дорогу к себе.
Мне вдруг подумалось, что, разговаривая с ней об этом, я проясняю для себя картину того, о чем сейчас думают мои преследователи. Поддерживая разговор со своей спасительницей, будущей покойной Викушей, я все больше и больше узнаю о планах ментов. Это уже кое-что, потому что одной лишь автотрассой тут не обойдешься. Нужно знать, куда идти после нее и куда следовать нельзя ни в коем случае.
– Жил в Тернове хороший парень по фамилии Решетуха... – начал я, усаживаясь на пол рядом с ней. Мимо «конуры» стали сновать работники судна, и она велела опуститься на пол и отсидеться. – А в Новосибирске по-своему работал Рома Сутягин. Их сближало то, что когда-то давным-давно они вместе служили в армии. Спустя несколько лет после демобилизации Миша написал Роме письмо, в котором просил приехать в Тернов, чтобы «поднять» одну, очень интересную тему. Речь шла о бизнесе, связанном с пластиковыми трубами. Иначе говоря, новым явлением на русском рынке. И Рома приехал. Вскоре они организовали весьма успешное предприятие и довольно скоро обросли внушительным капиталом. Это их сближало. Отличало же то, что Миша был скряга и домосед, не способный жить на широкую ногу. По всей видимости, эти качества он выработал в себе в то время, когда после армии попал на металлургический завод. Он оглох почти на девяносто процентов, и это заставило его относиться к людям более подозрительно. Вскоре эти качества трансформировались в злокачественную форму. Словно боясь, что его кинут и оставят на мели, он стал кидать сам. И первой такой жертвой оказался я. Когда же я попытался прояснить ситуацию, Решетуха подставил меня в Новосибирске под ментов. Мне пришлось бежать из города в Тернов.
– А Миша? – спросила моя юная спутница.
– Миша? Год назад Миша решил навсегда остаться в Новосибирске.
– И где он сейчас?
– Не знаю. – Я пожал плечами. – Наверное, до сих пор на дне Обьского водохранилища, с привязанной к ногам двухпудовой гирей. Во всяком случае, я его оставил там.
Девчонка пошевелила ногами и вздохнула:
– Ты молодец. Это было дерзко и смело. А что было потом?
– А не слишком ли ты любознательна?
– Потом наступит и моя очередь открывать душу, – возразила она. – Получается, Рома, мы теперь связаны одной веревочкой. Чего же нам таить друг от друга?
О-о-ох... Не хватало мне еще этих подвываний! Какой веревочкой, малышка? Твой поезд остановится на берегу этой чудной сибирской реки! И я постараюсь сделать все, чтобы тебя на нем не нашли. Кажется, у меня будет на это время, раз корабль – не плот и приставать к берегу где попало он не может...
– А потом в Новосибирске я стал Решетухой, где его никто не знал, а в Тернове, где никто не знал Сутягина, я стал Ромой. В Тернове квартира значилась на Сутягина, а «жил» в ней Миша. В Новосибирске же владельцем выступал Решетуха, а проживал в ней я. Обычная путаница, недоступная пониманию российской милиции. Для того чтобы вводить органы в полное заблуждение, нужно хотя бы чуть-чуть знать методы их работы. Если ты ни разу не засвечивался в базе данных милиции и у них нет твоего фото, можешь смело предъявлять документы хозяина квартиры, и тебе поверят на слово. Отошли те времена, когда лицо злодея искали по «форме один» в паспортном столе. Сейчас можно иметь сотни квартир, а быть зарегистрированным в деревне Крюково Тамбовской губернии. А потом в сельсовете выкрадываешь свою «форму» и становишься фантомом. Вот такие пироги, крошка... Так где же лодочка?
Потянув за рукав, она подняла меня с пола и повела дальше. Такое впечатление, что это не пароходик «Адмирал Колчак», а «Титаник». По трюмным коридорам этого дредноута можно бродить до вечера.
– Обмен, – напомнила Вика.
– Как думаешь, что сделает алкоголик-дебошир Юшкин, если однажды в его квартире прозвенит звонок, он подойдет к двери и увидит в «глазок» того, благодаря которому он получил сотрясение мозга и потерял двести тысяч рублей?
– Да... – Как-то странно посмотрев перед собой, согласилась она. – В милицию он точно звонить не будет. Начнет колошматить по голове чем под руку попадет, а двинутому разумом Кантикову этого будет вполне достаточно. На руках Юшкина останется если не труп, то законченный идиот, а умник Рома Сутягин останется без свидетелей и соучастников. Ловко.
Несмотря на серьезность обстановки, я рассмеялся:
– Молодец! Честно говоря, я об этом как-то не подумал. Удар Кантикову по лбу от Юшкина, конечно, предусматривался, но для предположения о том, что Юшкин прибьет Кантикова, нужно знать самого Юшкина. Я, понятно, его не знал, поэтому и не ставил на его взрывной характер. Если бы я хотел устранить подельника, мне проще было сделать это своими руками, чем надеяться на депрессивное состояние алкоголика. Мои надежды сводились к тому, что потерпевший узнает Кантикова, задержит и сдаст ментам.
К полной темноте добавилась полная тишина, в которой вскоре прозвучал изумленный голос Вики:
– Ничего более глупого я в своей жизни не слышала. Ты хотел, чтобы этот... Юшкин задержал Кантикова и сдал его в милицию? Ты что, полагаешь, им не о чем будет с ним поговорить?
– Я бы хотел посмотреть, как они с ним бы поговорили... – Я вздохнул и стал на ощупь обыскивать шершавые стены. – Кантиков – идиот, который не знает даже собственного отчества. Я даже не представляю, что он ответит на вопрос: «Кто такой Решетуха?» А уж если кто-то поинтересуется тонкостями организации преступной группы и распределением в ней ролей... Припадок с пеной, погуще «Жиллетт», обеспечен. Я с такими последствиями перегрузки кантиковских мозгов хорошо знаком! Спрашиваешь: «Ты сколько ящиков пива в киоск занес?» – напряжение на лице, закат глаз, припадок... Если бы он не был нужен, уже давно бы его на улицу выпнул...
– Любишь риск, да, Ромочка?
Судя по тону, если она мне и верила, то верила с трудом. Однако каждое мое слово – правда чистой воды!
– В любом случае найти меня практически невозможно. Как бы ни сложились обстоятельства, для суда нужны доказательства. Если учесть, что предоставлять их я не собираюсь, то мое обвинение на показаниях малого, состоящего на учете у психиатра, выглядит весьма неубедительно. И потом, Вика, тебе сейчас все становится ясно, потому что я раскладываю перед тобой пасьянс из подробностей и нюансов. Чтобы разложить его самостоятельно, нужно иметь мышление индуктивное, то есть от частного к общему. А это как раз та способность мыслить, которая напрочь отсутствует у наших ментов. У них в почете дедукция, то бишь – от общего к частному. Если на полу кровь, значит, в соседней комнате труп... Единственная ошибка, которую я совершил, – это не включил в план допуска вероятности самой ошибки. Кантиков «засветился» на автовокзале, и его загребли в райотдел. Поэтому пришлось корректировать планы на ходу.
– И тут опять помог ангел-хранитель Савойский! – тихо хохотнула она, довольная своим хитроумием и моей похвалой. – Раньше он помогал подставлять под сотрясение мозга потенциальных богачей, а теперь он использовал свою вездесущность в СИЗО. И кого он там уболтал?
– Есть там среди оперсостава один паренек... Лодка здесь?
Мы стояли перед дверью, на которой располагалась ручка в виде металлического колеса. Любят на флоте такие прилады...
– Здесь, – ответила она. Здесь же и насос.
– Давай диктофон.
– Черта с два. Я отдам его тебе тогда, когда мы окажемся в лодке.
Мне вдруг пришла в голову шальная мысль.
– Слушай, красавица... Едва мы отплывем от парохода, менты тут же начнут расстреливать меня с верхней палубы, как в тире. В меня, может, и не попадут, но лодку пробуравят – точно. До берега двести метров, а плыть с сумкой...
– Ты, Рома, хоть и дерзкий, но дурак. – Вика провела ладонью по моему лицу. – Хотя мне такие и нравятся. Дерзкие и сумасбродные... Кто в тебя будет стрелять, если в лодке буду сидеть я? Интересно, на какой минуте нашего плавания в лодке к берегу им придет в голову мысль, что я – не заложница?
Едва она задала этот вопрос, я понял, что нужно срочно менять тему нашего разговора. Если сейчас она догадается, что я вовсе не рассматриваю наше путешествие как перспективное для нее, она может поднять шум. И тогда все пропало.
– Верно, – согласился я. – Ты просто гений. А насос тут же?
