— Я знаю.
— Откуда? Нас никто не знакомил.
— Я слышал, как тебя звали на даче.
Сережа усмехнулся, было видно, что впечатлен он проницательностью своего нового подчиненного не очень.
Никита потрогал шишку на затылке.
Шофер снова усмехнулся.
— Это было необходимо. Мы проверяли, не подсадной ли ты.
— Я знаю, что необходимо.
— Вот и хорошо. Теперь о деле. Часа через полтора сюда начнут собираться. В нашей конюшне мало профессионалок. Основной контингент — те, кто подрабатывает в свободный вечер. Многие замужем. Отсюда главная трудность — ничего нельзя планировать с большой точностью. Сегодня муж нажрался — она свободна, а завтра муж опять пьян, но у нее месячные.
— Это у кого?
— Это я к примеру. Но это тебя не должно волновать, графиками ты заниматься не должен. Вон видишь, рядом с телефоном на столике лежит журнал.
Никита посмотрел: замызганная бухгалтерская книга, заложенная шариковой ручкой.
— Там они все перечислены. Кто не может выйти, звонит, предупреждает. Очередность устанавливает Нина или ее сменщица — Магда. Кроме того, там у девчонок свои счеты, мы стараемся не вмешиваться.
— Мои обязанности?
— Твои обязанности: садишься в машину… У тебя, кстати, есть права?
— Нет.
— Ну, все равно, тебя и так одного отпускать не велено. Итак, садишься в машину с кем-нибудь из ребят. Они тоже появятся часа через полтора. Кое-кто сидит дома на телефоне и ждет от нас звонка. С одним из них, или с несколькими, когда большая группа заказана. Поднимаешься в квартиру, осматриваешь ее. Надо убедиться, что девчонкам ничего особенного не угрожает.
— Что значит особенного?
— Тут уж сам ориентируйся. Жизнь многообразна, всего не предусмотришь. Отправляем мы их не на утренник в детсад. Это с одной стороны. С другой, если ты видишь там обкуренных ублюдков с окровавленными топорами… понятно?
Никита задумчиво кивнул. Кажется, про окровавленные топоры он понял буквально.
— Еще один деликатный вопрос — извращенцы.
— Извращенцы?
— Да, тут сложно. Как правило, это люди тихие. Бывают такие, что просто приглашают девушку для беседы, по душам побазарить. Кто-то любит, чтобы его плеткой вначале похлестали. Тут все индивидуально. Договариваться надо. Работа у тебя будет, парень, творческая, так сказать. Сначала, правда, будет на кого равняться, поставлю я тебя с Борьком.
Нина хихикнула под своим пледом.
— Сходи лучше кофе свари, — сказал Сережа и снова повернулся к Никите, — это мастер своего дела, перенимай его опыт. Так, когда ты убедился, что все готово к работе, ты что делаешь?
— Запускаю… работниц.
— Сначала получаешь деньги. Всю сумму, не половину или три четверти. Садишься в машину и ждешь окончания сеанса. Вот, собственно, и все. Остальное в процессе.
— Понятно.
— Да, теперь несколько советов. Старайся ни с кем из девчонок не заводить какие-то… отношения. По-приятельски трахнуться и все такое. Особенно не рекомендуется химичить с выручкой. Мол, вызов оказался ложный, а сами банкноты поделили. Обычно такие вещи очень быстро открываются и бывает неприятно.
Никита кивал в ответ.
— И, — Сережа щелкнул себя пальцем по кадыку, — это не советую. Пить на работе, — это пить вместо работы.
— Не употребляю.
— Обнадеживает. Теперь последний совет, советую моим прежним советам следовать.
Никита не успел ни ответить, ни промолчать. Раздался звонок в дверь. Сергей встал, вышел в прихожую и кого-то впустил в квартиру. Не кого-то, а молодую, высокую довольно девицу в легком клетчатом платье, с сумочкой на сгибе загорелого локтя и очень намакияженную. Девица была привлекательная, но что-то в ней явно было не в порядке. Так сразу и не скажешь, что именно.
— Знакомься, — сказал Сережа Никите, — это Лариса. Одна из наших звезд.
Лариса подчеркнуто увидела незнакомого мужчину. Подошла к нему слегка так покачиваясь. Протянула гибкую руку вместе с вопросом.
— Никита?
— Да, — сказал Никита, выставляя свою мускулистую лапу. Он понимал, что «звезда» хочет произвести на него впечатление, но не мог решить, для чего это ей нужно. Общительный человек должен был ей подыграть как-нибудь, но ему было лень думать, как именно.
Лариса, мягко ставя ноги, обогнула стоящую посреди комнаты стриженую башню, косясь на нее с кокетливой серьезностью.
— У нас никогда не было Никит. Вот вы, значит, какие.
Никита повернулся к Сереже и спросил:
— Это она заводит «отношения» со мною?
Тот хмыкнул.
— Что-то вроде того.
Через две недели бывший житель Калинова уже кое-чего достиг на сутенерской ниве. И повидал. И напарники и «работницы» относились к нему с уважением. Во-первых, потому, что поняли — на него можно положиться в сложной ситуации. Когда надо было драться, по раскладу обстоятельств, дрался. Один на один, один против двоих, и даже один против одного человека и одной собаки.
Работал он чаще всего с двумя бывшими офицерами, похожими, как братья. Одного звали Андрей, а другого Дима. Ребята были веселые, бойкие, циничные. Вначале они показались ему неплохими мужиками, но сближаться он с ними не стал, и потому не выяснил, так ли это на самом деле. Как они относились к нему, понять было трудно, да он и не старался. Один недостаток они за ним числили, причем сказали ему об этом открыто — с ним было скучно пить. Он не обиделся, просто пить с ними перестал, после окончания смены тут же покидал их компанию и шел спать.
В «офисе» он в первые же дни навел порядок. Вымыл полы, отдраил кухню и ванную комнату. Туалет тоже, не побрезговал. Выбил ковры, выстирал занавески, изгнал тараканов. Единственное, с чем не мог справиться, это с табачным перегаром, впитавшимся в обои и даже в штукатурку. Он бы и на этом фронте одержал победу, когда бы не ежедневные газовые атаки, предпринимавшиеся командами кобылиц перед отправкой на работу и сразу по возвращении с нее.
Одним словом, все были откровенно поражены, когда он заявил, что ему требуется выходной день.
— Выходной?
— Тебе?
— Зачем?
Никто не мог себе этого представить, с другой стороны, никто не мог сказать, что эта просьба незаконна. Даже негры на плантациях имели выходные дни.
— Почему именно сегодня? — спросил Сережа, давно уже переставший побаиваться своего крестника и считавший его чем-то вроде полностью прирученного слона, — почему не вчера, не завтра, а, Никит?
— Вчера должна была закончиться командировка, — совершенно честно назвал причину чистоплотный сутенер, но, как часто бывает в подобных случаях, ответ прозвучал загадочно. Эту загадочность усугубили Нина и Магда, сообщив, что в последние пять-шесть дней Никита вдруг пристрастился к их телефону. До этого не обращал никакого внимания. Набирает один и тот же номер (хитрая Магда подсмотрела). И получает, судя по всему, один и тот же ответ. И ответ отрицательный. Человека, с которым он страстно желал пообщаться, звали Савелий Никитич. После коротких телефонных бесед непроницаемый Никита становился еще непроницаемее и как бы переставал временно слышать. Бесполезно было к нему обращаться с вопросами.
Выслушав все это и записав, что было нужно, Сережа сказал многозначительно:
— Выходной так выходной.
— Что ей надо от меня, Руслик, а? Как ты думаешь? Может, тут какая-то собака зарыта?
— Да она ко многим придирается. Тебе только кажется, что она тебя особенно не любит.
— Думаешь, кажется?
— То, что она сволочь, все знают. Ее даже преподаватели зовут Варфоломеевская дочь.
— Это отца так зовут?
— Нет, мать.
— Нет такого имени — Варфоломея.
Руслан ничего не ответил.
Они сидели на чердаке нежилого четырехэтажного дома и наблюдали за подъездом дома напротив. За подъездом и маленьким сквером. Из подъезда должна появиться одна овчарка; в сквере она будет гулять. Там ее Руслан и настигнет микроскопической пулькой.
— Я давно ее оставил в покое. Тише воды живу, ниже травы. После тех штук со столбами прошло уже больше месяца. А она никак забыть не хочет, гнобит и гнобит.
— Ты вспомни, Диня, ты же ее сильно обидел.
— Сама виновата. Всегда видно бабу, которая бесится без мужика.
— У нее есть муж.
— Служит где-то очень далеко на полигоне, вот она и…
— Стой!
Дверь подъезда открылась, но выпустила только старушку, правда, очень толстую.
— Эх, была бы она собакой.
— Кто?
— Я знал бы, что с ней сделать.
— Ну, ты вообще, Диня. Она человек, хоть и учительница.
— Если бы она была человек, оставила бы меня в покое. Хоть на время.
— Она не может, это ее работа.
— Она меня со свету сживет, Руслик. Половину своего времени я трачу на нее. Голова пухнет от ее заданий. Если я посыплюсь, она тут же все скажет бабке.
