— Но мы же коллеги! У нас общие цели!
— О! Речь не мальчика, а мужа. Вы, молодой человек, должны на всю жизнь запомнить. — Станислав перестал улыбаться. — По закону вы мной командуете, а по правде жизни прокуратура без розыскников ничего, кроме бытовухи, раскрыть не может. У нас своя работа, у вас своя, мы должны уважать друг друга. Если розыскник имеет что прокурору доложить, сыщик минуты молчать не будет. А раз молчит, значит, сказать не может. Я сейчас могу тебе сказать лишь слова, которые в раскрытии убийства помочь не могут, появятся у меня фактики, сообщу незамедлительно. Если ты на меня за такое нравоучение обиделся, то это от молодости, которая с годами проходит. Низкий поклон, будут вопросы, звони.
Вернувшись в министерство, Станислав заглянул в приемную Орлова, не успел спросить у Верочки, есть ли новости, как она кивнула на дубовые двери:
— Сей момент спрашивал, по-моему, сердится.
— Накапал молокосос, — пробормотал Крячко, одернул пиджак, вошел в генеральский кабинет.
Они сегодня уже виделись, потому Крячко вытянулся и сказал:
— Слушаю вас, Петр Николаевич.
— Станислав, ты когда повзрослеешь? — Орлов делал вид, что сердится.
Крячко изобразил, что чувствует вину и оправдывается.
— Я стараюсь, господин генерал, плохо получается.
— И не стыдно издеваться над молодым сотрудником прокуратуры?
— Ответить правду или сказать, что вы желаете услышать?
— Тебе врагов не хватает, охламон? Звонил Федул Иванович, говорит, мальчик вернулся с опознания, чуть не плачет. Он же тебе всю жизнь такое помнить будет. Тебе надо? — Орлов покачал головой. — Да и нечестно это, над молодым подшучивать.
— Если так, тогда правду, — решительно сказал Станислав. — Драч звонил? Ему шестьдесят или на пороге? Около сорока он с преступностью воюет, в розыске пахал, в следствии надрывался, сейчас помощник прокурора. А этот юнец вчера портфель забросил и на равную должность с Федулом Ивановичем устроился. С каких, спрашивается, дел? Кто у него в верхах? Отец, дядя или сосед по даче? Так что лично у меня, Петр Николаевич, с совестью все нормально.
— Я устал от тебя, Станислав. — Орлов открыл лежавшую перед ним папку. — Ты когда собираешься Турину звонить?
— В шестнадцать, как договаривались.
— Звони, — кивнул Орлов. — Вот с этого аппарата, — он указал на один из телефонов.
— Обижаете, господин генерал.
— Кто тебя обидит, трех дней не проживет. Иди.
— Такова благодарность. — Станислав втянул голову и быстренько нырнул за дверь.
В приемной он попал в объятия Верочки. Станислав прекрасно знал, что Верочка тайно, давно и обреченно влюблена в Гурова, а к нему, Крячко, она относится по-дружески и несколько снисходительно, как к человеку несерьезному. Сейчас она держала его за руку, заглядывала в глаза, неожиданно поцеловала в щеку.
— Вечно ты торопишься, Станислав, посиди с девушкой пять минут, выпей чашку кофе. — Верочка подтолкнула полковника к креслу для гостей, протянула уже приготовленную чашку кофе.
Он мгновенно разгадал причину происходящего, чашку взял, но спросил строго:
— Ты сколько лет работаешь в розыске?
Женщина растерялась, затем, наморщив лоб, начала вспоминать:
— Значит, я закончила курсы… Оформилась, тогда еще шастала в девках… Сбегала замуж… Развелась… Боже мой! Сколько лет прошло! Я работаю в милиции скоро восемь лет. Ужас!
— Так вот, девочка, сотруднику со стажем положено знать, какие вопросы можно задавать, какие не следует. Однако, по старой дружбе, учитывая кофе и твои ямочки на щеках, скажу, что Лев Иванович жив-здоров, а где он сейчас находится — не знаю.
— А как ты догадался? — Верочка смотрела ошарашенно.
— Ты считаешь, что Станислав Крячко лишь «сходи», «принеси» и «раздобудь», а он, между прочим, сыщик. — Станислав скорчил смешную гримасу.
— А говорят, убили и тело в канализационных люках ищут, — прошептала девушка.
— Гурова убивали столько раз… Я считать перестал. А кто говорит? — словно между прочим спросил полковник.
— Люди разные. — Верочка смешалась. — Это важно?
— Пустое. — Крячко махнул рукой. — Ты знаешь, что Лев Иванович не просто сотрудник, он ближайший друг генерала и мой. Если бы Гурова убили, я бы расхаживал по конторе в белой манишке? Я бы сейчас ползал по всей канализационной сети города на четвереньках.
— А говорят, вы с Петром Николаевичем специально себя так спокойно ведете, чтобы никто не догадался…
— Составь мне перечень лиц, которые к тебе заходят и кто что говорит. — Станислав поставил чашку на стол. — Считай это оперативным заданием.
— Господин полковник. — Верочка села в свое кресло, смотрела вызывающе. — Ко мне заходят только подруги, и доносить на них я не собираюсь.
— Ты работаешь в главке уголовного розыска, а не на базаре. А сбор информации не является доносительством. Впрочем, если тебе на судьбу Льва Ивановича наплевать, поступай как хочешь. А язык придержи, у нас никакого разговора не было. Спасибо за кофе. — Станислав поклонился и вышел.
Ясно, Фокин через доверенных лиц умышленно начал муссировать подобные разговоры, и Крячко, копируя Гурова, расхаживал по кабинету. Сыщик взглянул на чистый листок календаря, в который уже давно ничего не записывал, перевел взгляд на часы. До звонка Александру Турину оставалось еще три часа. Добудет парень необходимую информацию?
Чтобы как-то убить время, оставшееся до звонка Турину, полковник вытащил из сейфа папку с бумагами и принялся за составление длиннющей справки, которую должен был представить еще месяц назад.
Гуров проплыл положенные тысячу пятьсот метров, собрался уже выходить из бассейна, когда из душевой вышли двое мужчин среднего возраста, один совершенно лысый, второй с красивой седой шевелюрой, оба с непомерно обвислыми животами, тонкими ручками и ножками, что делало их похожими на пауков. Сыщик видел этих мужчин в столовой, в современных, дорогого покроя костюмах они выглядели солидными, даже привлекательными. Сыщик отметил, что, когда незнакомцы были в костюмах и при бумажниках, у мужчин и выражение лица было совершенно иное, чем сейчас. Преуспевающие, солидные, с одинаково фальшивыми, в то же время брезгливыми улыбками, раздевшись, они походили на людей, что-то потерявших и безуспешно пытавшихся это что-то найти.
Гуров не хотел выходить из воды на глазах у данных господ, и не потому, что в отличие от вошедших был отлично сложен, бугрился прекрасно развитой мускулатурой, но не хотел демонстрировать фиолетово-черные пятна, которые растеклись по шее и спине после недавней схватки, выслушивать дурацкие вопросы и придумывать еще более дурацкие ответы. Он оттолкнулся от стенки и поплыл в другой конец бассейна, рассчитывая, что, когда он вернется, бизнесмены нырнут в воду и удастся быстро выскочить из бассейна и скрыться в душевой. Но мужчины продолжали стоять на кафельном полу, поглядывая на воду опасливо, и нырять не торопились.
— Инструктор, а вода не слишком холодная? — громко спросил лысый.
— Сколько градусов? — поинтересовался второй.
— Я не инструктор, господа, а вода, по моему мнению, излишне теплая.
— Кого интересует ваше мнение? Вас спросили, сколько градусов?
Гуров неожиданно разозлился, словно впервые в жизни столкнулся с хамами, быстро проплыл двадцать пять метров, выпрыгнул на бортик и молча ушел в душевую.
— Видал? Уголовник какой-то, — услышал полковник за своей спиной, — весь в татуировках.
Быстро приняв душ, вытершись, сыщик надел адидасовский спортивный костюм, который терпеть не мог, такой костюм являлся непременной составляющей одежды людей, Гурову неприятных. Но костюм был действительно хорош, главное, удобен, приходилось терпеть.
В номере Гуров запер дверь, вынул из холодильника бутылочку тоника, закурил, взглянул на часы, было без семи пять, Станислав наверняка уже сидит у телефона. Мысли, неподвластные даже волевому человеку, вернулись на круги своя.
Как Фокин собирается использовать Игоря Смирнова? Американцы пережили вьетнамский синдром, мы афганский, теперь чеченский. Мало не покажется, но Россия — страна, последовательно идущая своим путем. Почему Октябрьский переворот произошел именно в России? Почему именно у нас выросло племя большевиков? Ведь, как утверждает основоположник, призрак коммунизма болтается по всей Европе, а Россия и Европой-то является лишь наполовину. Совершались революции во Франции, в Германии, но большевики родились именно у нас. Правда, в Германии и людоеды назывались по-другому, но хрен редьки не слаще. Если бы Гитлер не сбрендил с ума, слушался старших, ведь Бисмарк предупреждал, что с Россией воевать не надо… Да, если бы Гитлер бросился не на Восток, а на Запад, вся мировая история сегодня выглядела бы по-другому.
