— А после смерти как он о них отзывался?
— Переживал... Один раз сорвался.
— Когда?— насторожился следователь.
— Перед самыми похоронами. Я приготовила для Александра Карповича его новый костюм, чтобы одели его в морге. А Борис был против. Сказал: пусть в гроб кладут в старом костюме.
— Почему?
— Ну, мол, отец —убийца его матери... Потом, как мне показалось, ему было стыдно за то, что пожалел новый костюм.
Гольст уточнил еще кое-какие детали и закончил допрос. Подписывая протокол, Ольга спросила, можно ли сделать так, чтобы о ее визите в прокуратуру и этой беседе Борис не узнал.
Владимир Георгиевич твердо пообещал, сказав при этом:
— Но и у меня будет к вам просьба. Вы также ничего не говорите мужу о нашей беседе.
— Конечно, конечно,— закивала Каменева.— Да его сейчас и нет в городе...
— Где же он?—полюбопытствовал Гольст.
— Сказал, что едет в. деревню на охоту. К приятелю.., А там ли он... — Ольга замолчала, печально глядя в окно.
— Вы сомневаетесь, действительно ли Борис на охоте?
— Не знаю,— Ольга перевела грустный взгляд ;на следователя.— В прошлом месяце тоже говорил, что на охоте. А потом я узнала, что он был у одной женщины,—она махнула рукой.— Что с ним поделаешь? Испортили его всякие,— Каменева не договорила.
— Когда он обещал вернуться?
— Послезавтра,— ответила Ольга, поднимаясь со стула.
«Волга» мчалась по загородному шоссе. День выдался, .морозный, ясный. Снежный наст по обеим сторонам дороги вспыхивал мириадами искр. После вчерашнего допроса Каменевой Гольст решил произвести обыск на даче Ветровых. Вместе с ним в машине были следователь Ворожищев и капитан Самойлов. Впереди; на газике, ехали сотрудники райотдела внутренних дел.
В «Волге» продолжался разговор, начатый еще в городе. О том, насколько можно доверять показаниям Каменевой на последнем допросе, проведенном Гольстом. Действительно ли в момент выстрелов Борис находился в другой комнате?
— А что если она по какой-то причине хочет насолить мужу?— высказал предположение Ворожищев.
— Мне показалось, что она была искренна,— ответил Владимир Георгиевич.— Видно, что любит его, жалеет.
— И ревнует,— добавил Сергей Михайлович.— А где ревность, там такое может быть...
— Зачем же ей доставлять Борису крупные неприятности?— возразил Гольст.— Тем более раз речь идет о таком серьезном, даже страшном деле. Зачем ей давать нам повод подозревать Бориса в убийстве?
— У женщин на первом плане эмоции, а уж потом логика, если она вообще кому-то из них свойственна,— усмехнулся Ворожищев.— Разве не было в вашей практике случаев, когда ослепленная ревностью женщина без рассуждений шла на что угодно?
— Почему только женщина?— заметил капитан Самойлов.— И мужчина из ревности может такого натворить — не приведи господь!
— Посмотрим,— неопределенно произнес Гольст.— Вернется с охоты Ветров — допросим.
— Удивляет, что Борис не поделился со следствием своими подозрениями о том, что Ларису убил отец,— сказал Ворожищев.
— Наверное, не хотел ворошить память об отце. Того все равно не воскресишь и не привлечешь к ответу... Да и подозрения эти в любом случае бросают тень на самого Бориса. Каково ходить в сыновьях убийцы невинной девочки, а?
Ворожищев ничего не ответил.
Машины въехали в поселок. Газик остановился возле здания отделения милиции. Следом за ним тормознула «Волга».
К группе, отправляющейся на обыск, присоединились участковый инспектор и заместитель председателя исполкома поселкового Совета.
От Ольги Каменевой Гольст узнал, что у Бобринской имелись ключи от дачи, Борис за небольшую плату попросил соседку, как и в прежние времена, присматривать зимой за домом. Дачу открыли и вошли в нее вместе с понятыми, за которыми сходил участковый.
— Начнем с погреба,— сказал Гольст, предварительно объяснив понятым, какие функции они должны выполнять.
В погребе имелась электрическая лампочка. Выключатель находился наверху, в комнате. Вместе с Гольстом и понятыми в погреб спустился сотрудник райотдела милиции со специальным приспособлением — трупоискателем.
Пол был мягкий, посыпан песком. Щуп легко входил в грунт. Сверху, через люк, за происходящим наблюдали Ворожищев, Самойлов и другие.
Стояла мертвая тишина.
— Есть,— вдруг раздался спокойный голос сотрудника милиции, когда щуп в очередной раз погрузился в песок.
— Лопату!—негромко скомандовал Владимир Георгиевич. Он старался быть спокойным, но все-таки не мог скрыть волнения.
Через несколько минут откопали красную детскую туфлю, две коробки с играми. Все напряженно замерли. Когда из песка показалась рука, одной из понятых стало плохо.
Это был полуразложившийся труп Ларисы Ветровой.
Обыск вели почти до самой ночи. Была тщательно осмотрена вся дача, а также сарай на участке. В большом деревянном ларе среди рухляди Гольст обнаружил металлический ящик. Вскрыли его. Там, в частности, оказалась толстая общая тетрадь с записями — что-то вроде дневника или памятной книжки. Владимир Георгиевич изъял эту тетрадь.
Тело девочки отправили в морг.
Гольст успел еще провести допрос Бобринской и двух соседей Ветровых, оказавшихся случайно в поселке. Затем поехали в город. В дороге, хотя все изрядно устали, разговор не прерывался ни на минуту. Вертелся он вокруг одного: кто же убил девочку? Есть ли связь между ее убийством и последующими трагическими событиями на даче Ветровых?
— Надо же,— сказал Ворожищев.— Слова Бориса о том, что сестра убита и закопана в погребе, подтвердились. Интересно, он знал это наверняка или интуиция?
— Ничего себе вопросик,— усмехнулся Гольст.— Ответ на него может стать разгадкой ко всему преступлению.
— Вы хотите сказать: он знал потому, что сам убил?— уточнил Сергей Михайлович.
— Это одна из версий,— ответил Владимир Георгиевич.— Вторая— Ларису убил отец и проговорился сыну. Третья —Борис что-то заподозрил, когда обнаружил в подвале участок с рыхлой почвой, стал копать и увидел труп сестры...
— Но почему в таком случае он не сообщил в милицию?—задал вопрос Ворожищев.
— Возможно, боялся, что подозрение падет на него,—ответил Гольст.— Вспомните, кто находился на даче, когда исчезла Лариса? Только Борис и отец. Выходит, что убийца — один из них.
— Девочку могли убить и не на даче,— подал голос капитан Самойлов.— А потом уже перенесли труп и закопали в погребе.
— И это, конечно, не исключено,— сказал Гольст.— Хотя... Подумайте, какой риск нести тело в дом, лезть в погреб, рыть яму и так далее... Вспомните, что с момента исчезновения Ларисы на даче все время был кто-нибудь из Ветровых. Шли поиски девочки, люди в поселке были встревожены. К каждому подозрительному человеку или событию — особое внимание...
— Да,— согласился инспектор уголовного розыска.— Но после гибели Ветровых и их похорон дом пустовал. Поселок тоже обезлюдел, почти все дачники съехали.
Аргументы Самойлова были вполне убедительны. Но тогда вставал вопрос: кто же мог совершить такое страшное злодеяние? Совершенно посторонний человек — вряд ли, убийца должен был хорошо знать план дачи, иметь ключи. Значит, кто-то из родственников, знакомых, соседей?
Время в дороге пролетело незаметно. Перед тем как расстаться, наметили конкретные мероприятия, которые следовало провести на следующий день. Обнаружение трупа девочки круто меняло ход расследования.
В эту ночь Владимир Георгиевич так и не смог уснуть. Все думал, сопоставлял, анализировал. Его очень заинтересовала тетрадь, обнаруженная в сарае на даче. В том, что она принадлежала Борису Ветрову, сомневаться не приходилось; стоило лишь сверить его почерк в документах, находящихся в деле, с записями в тетради.
В своем дневнике Ветров записывал мысли, казавшиеся ему значительными, изречения, чем-то поразившие его, отражал в нем некоторые события из своей жизни. Борис не удосуживался, как правило, помечать, кому принадлежат те или иные высказывания. Могло даже показаться, что они — плод размышлений самого Бориса. Но вчитываясь все глубже, Гольст понял: многие из мыслей не его. Некоторые Владимир Георгиевич уже где-то встречал, да и стиль афоризмов выдавал принадлежность их разным авторам.
Вот, например, какие перлы вычитал из дневника Владимир Георгиевич:
«Деньги — это то, что есть у других и что нужно добыть мне».
«Бескорыстно любите деньги».
«Нет такой высокой стены, через которую не мог бы перешагнуть осел, нагруженный золотом».
«Отсутствие денег у людей — порок. Человек без денег—просто не человек».
Гольст отметил, что деньги и все связанное с ними очень занимали воображение Ветрова. Это был его, если можно так выразиться, пунктик.
Заинтересовали следователя и такие записи:
