Наверняка это повествование давно уже закончилось бы, но в этой истории важное произойдет только, когда люди, известные нам, соберутся по одному, известному же нам адресу, и каждый займет свое место соответственно своему предназначению, думая, что делает это по своему желанию, на деле выполняя давно задуманную Волю…
Вспоминая свою жизнь, человек задумывается: «Почему я тогда поступил именно так, а не иначе?». Из имеющихся вариантов развития событий, он может предпочесть и другие, вот только не зная доподлинно, чем они могут закончиться, прибегает, все же, к избранному.
Так же и читатель, пробегая от строчки к строчке написанного, формирует, раз от раза, свои стези предполагаемого развития сюжета, иногда удивляясь, а почему автор повел своих…, пардон, теперь уже наших, героев именно такой дорогой. Вполне, может быть, задуманная тобой, дорогой читатель, и лучше и реальнее, и интереснее, но было именно так…, если, конечно вообще было…
Священник, с немного непривычной внешностью, и привлекательная, стройная женщина тихо, без единого слова, заботливо суетились около холмика, расположившегося между двумя металлическими оградками. Еще недавно, холмик этот, вряд ли был заметен, поскольку после двух десятков лет, просел, а не имея никаких опознавательных знаков, в кустарнике, заваленный мусором, и вовсе воспринимался, как пустующее место на кладбище.
Будучи еще девушкой, учащейся в средних классах, потеряв мать, Весна не знала место ее захоронения. Уверенная в кремации тела, она была удивлена, если не сказать больше, найденной отцом, могилой, что буквально шокировало ее.
Сами бы не справились, но невысокая, купленная здесь же за наличные оградка, устанавливалась бесплатно. Эти же рабочие раздобыли и песок, а смекнув, что законченный вид захоронение примет лишь с крестом у изголовья похороненной, решили за отдельную плату и этот вопрос.
Когда родственники остались одни, вполне довольные своими усилиями, батюшка с нетерпением открыл небольшой чемоданчик, достал облачение, кадило, небольшую книжечку – ее скорее, как привычку, ибо весь обряд помнил наизусть.
Запахло ладаном, послышалось приглушенное пение на церковно-славянском языке. Птицы замокли, а солнечный диск, словно зависший, зацепившись за верхушки деревьев, поигрывал своим светом и тенью от веток и стволов, падающих на землю упокоения женщины, бывшей ему супругой, а Весне матушкой.
Дочь не была верующим человеком, вообще никогда об этом серьезно не задумываясь, считая лишней потерей времени все эти молитвы и походы в здания, венчанные крестом. Ей казалось, все это какой-то игрой, организованной для людей, попавших в отчаянное положение, или напротив, находящихся в завидном пред других, и опасающихся его потерять.
Лишь раз она посещала церковь, и то по просьбе очень известного человека, пожелавшего не только венчаться, но и запечатлеть все Таинство. Тогда, происходившее, показалось слишком надуманным и помпезным, а затянутость мероприятия – излишней причиной для повышения оплаты. Хотя, она не стала скрывать, что рассматривая сделанные фотографии, ей показалось, будто они отличались от других, когда-либо напечатанных, какой-то насыщенностью и излучаемой теплотой.
Отец Филарет несколько взволнованный внешней бездуховностью своей дочери, не проявил этого никак внешне, относясь с должным пониманием. Он не стал ни в чем убеждать, или что-то доказывать, просто делал, что считал необходимым, прежде спросив разрешение.
Дочь, уставшая, но довольная результатами сегодняшнего дня, присев на мраморную скамью, вкопанную на соседней могилке, внимательно наблюдала за отцом. Ей казалось происходящее не возможным – слишком много было за последний месяц, что буквально расшатало ее душу и накалило сердце.
Закурив, она немного отвлеклась. В выдуваемом дыме, возник чей-то облик, не сложно было узнать в нем, когда-то безумно любимого ей Алексея. Их история была невероятной. Многое сегодня притупилось со временем, но никакие, даже многозначащие наслоения, не смогли погребсти под собой память об этом человеке.
Повернувшись к отцу, Весна улыбнулась. Налет грусти, лежащий на ее лице, постепенно стирался – рядом, теперь, по-настоящему, близкий и родной человек:
– Пап…
– Моя девочка?..
– Как же все вовремя… Случайность, а так кстати…
– У Бога все прозорливо… и вовремя… Извини…
– Теперь, думаю, извиняться не стоит. Действительно, все во время… Ты появился, и я стала решительнее, мне, даже кажется, что я много ответов нашла…, и обнаружила, что то, что мне дорого, хранится, где-то позади…, в прошлом…
– Прошлое часто возвращается, правда измененным… Хотя оно бы и с нашим присутствием изменилось. Так, что не жалей, если, что-то или кто-то, вернувшись, своим появлением, заставит тебя многое перестроить в себе. Это то, что делает для нас Господь сегодня. Примешь, и после поймешь, что это к лучшему. Откажешься – пожнешь печаль, либо в попытках оправдания, либо… Не отказывайся…
– Ты даже говоришь все это вовремя, как будто именно ты все это и подстроил… – шучу, папочка.
– Что тебя мучит, дочь? Я вижу, ты не спокойна. Если дело во мне, я выполню все, что ты скажешь…
– Ты ни причем. Дело в нем… Но его нет… Как бы есть, но его нет, а я бы хотела, чтобы он вернулся. Если так случится, я никому его не отдам… – Весна, уже три месяца, как покинула стены института. Пройдя там необходимую реабилитацию, после страшнейшего стресса, она забыла о его причине. Все место в сердце занял снова Алексей, с которым она проводила, почти каждый день по нескольку часов.
По выписке, ее предупредили, что через какое-то время необходимо будет пройти повторный курс. Тогда ей показалось, что это было связано, скорее, с её бывшим гражданским мужем. Она ждала, но приглашения все не было.
Звонок, прозвучавший на днях, заставил ее задуматься о них, как о семье, поскольку появились предпосылки его «возвращения». Это было невероятным, но оставалось фактом, при любых попытках опровержения. Звонивший человек, почему-то, не наблюдающий «Солдата», как врач, а какой-то военный, если это был, конечно, военный, сказал, что возможно, через несколько недель произойдет чудо.
Это был странный звонок, поскольку он добавил, что продолжительное нахождения Алексея в таком состоянии, может иметь разные последствия, не стоит ждать от него полноценности и строить планы, «держа» себя в черном уединенном теле. Он надеется, что она это понимает, и лишь вводит в курс дела, поскольку ее данные стоят в листе необходимого оповещения.
Что же, замечание было верным, к тому же, мук совести она не испытывала. К моменту его ареста, у них были немного странные отношения, испорченные ее предательством. Вспоминая историю его предыдущих семей, она лишь немного могла себе представить, насколько больно сделала. Не осознав полностью свою вину за тогда произошедшее, и громаду его мучений, она продолжала жить и сегодня, более-менее, свободной жизнью, не упраздняя своих контактов с огромным количеством мужского населения, не вычеркнув из него даже бывшего любовника. Все они были некими инструментами, которыми желали стать сами. Любовниками становились совсем другие, и нужно отдать ей должное – их были единицы, о чем мы уже говорили.
Ценя Весну и отношения с ней, «Солдат» не в состоянии был прервать их связь, и предпочел постараться поверить и простить, как бы трудно это для него не далось.
Она то же, не в состоянии была представить себя без него, хотя и наблюдала некоторую натянутость в перестроении их чувств. Они не были уже столь фееричны, как прежде, но стали, как бы глубже и более приземленнее.
Все чаще думая о нем и о своем отце, интересовавшимся второй половинкой, она перебрала все возможные варианты и не нашла не одного подходящего, кроме, как привести Ясуси к Алексею. Это вряд ли представлялось возможным, и причин здесь было масса!
Накомура не торопил, предполагая, что не стоит спешить и наседать, только обретя друг друга. Да и восточная мудрость научила: лучше подождать, чем все испортить.
Сделав необходимые дела по своим обязанностям в Патриархии, отец Филарет нуждался в общении, но не имевшем налет подчиненности или деловитости. Ему хотелось общения с настоящим русским священником или монахом, для чего ему посоветовали посетить монастыри. Случилось так, что все названные, в том или ином месте, монахи были в разъездах, а других он несколько сторонился в виду своей своеобразности и, если так можно сказать, не продвинутое™, из-за отсутствия необходимого количества клира в его стране.
Неординарность его ограниченности в путешествиях и паломничествах, хотя бы в другие города Японии, были обусловлены, наложенным на него государственным надзором, как за бывшим государственным преступником, что он принял как послушание, хотя до сих пор так и смог понять своей вины, за которую уже пробыл почти десять лет в одноместной камере.
