— Ты предлагаешь… — Я, опасаясь очередного подвоха, продолжать мысль не решился.
— Ну конечно, Женечка! Мы ведь друзья, и стесняться друг друга — противоестественная ерундистика! Ты как хочешь, а я исполню давнее желание почувствовать себя единым целым с дикой природой!
Не обращая больше на меня ни малейшего внимания, Вика, ни капельки не смущаясь, освободила от купальника тело и преспокойно продефилировала к воде, соблазнительно покачивая той молочно-белой его частью, которую обычно солнечные лучи не ласкают, оставляя эту привилегию мужским рукам.
Излишняя скромность, к счастью, не входит в число моих недостатков, и поэтому, когда, наконец, поверил в реальность происходящего, я, не задумываясь, последовал примеру непредсказуемой блондинки, мигом превратившись в современного Тарзана.
Я отплыл подальше, где вода была не так согрета, как у берега, чтобы децал охолонуть и сбить возбужденное напряжение мужского естества.
Но, когда вышел на берег и увидел загоравшую на животе Вику, все мои хитрые водные процедуры оказались напрасными. Соблазнительно выделявшаяся задница могла возбудить, наверно, и Папу Римского.
— Оказывается, ты вооружен? — притворно испугалась Вика.
О полном смятении моих чувств говорит тот факт, что рука невольно дернулась под мышку, но я вовремя сообразил, что десятизарядный Братишка остался в избушке.
— Ты ошиблась, я не вооружен!
— А ну-ка, подойди ближе. А это что, по-твоему? Между ног настоящая дубина торчит! Или это резиновый муляж? Надо убедиться лично.
Всякие виды приходилось мне наблюдать без малейших эмоций. Но когда нежно-ласковые пальчики блондинки обхватили мой «телескоп» у основания, я невольно вздрогнул и, даже, кажется, покраснел.
— Ложись на песочек. Я знаю, чего ты сейчас хочешь больше всего на свете! Все вы, мужики, одинаковые!
Губки и бойко-активный язычок Вики оказались значительно нежнее ее пальчиков.
— Видишь, какой я грамотный доктор? — улыбнулась влажными губами Вика. — Пяти минут не прошло, а твоя дубина снова стала мягкой и неопасной!.. Признавайся, Женечка, ты это видел во сне?
— Если честно — да, — не смог покривить я душой, все еще находясь во власти острого наслаждения.
— А теперь бежим купаться! Тебя я удовлетворила — теперь моя очередь! Секс в воде — это что-то бесподобное!
Через некоторое время пришлось с ней согласиться. Ощущения описывать даже не берусь — сами попробуйте. Единственный совет — заниматься этим следует на мелководье, чтобы ноги твердо стояли на дне. Кстати, водяной секс кое-чем смахивает на кофе по-турецки. Там, смакуя, перемежают ледяную воду с дымящимся обжигающим кофе. Здесь почти тот же эффект — холодная вода и горячее, ритмично сжимающееся влагалище создают ту же бесподобную разницу ощущений.
Когда, обессиленные, наконец, выбрались на берег и улеглись на песочке, я закурил «родопину» и задумался о женских причудах.
Еще вчера Вика была недоступно далека, а вот уже сегодня мы пылкие любовники. Все-таки жизнь человеческая полна странных неожиданностей, построенных на непонятных парадоксах, Которые, видать, и составляют основу умно-глупого мироздания.
Почему-то вспомнился случай многолетней давности. Тогда я вдруг увлекся собиранием изумрудов. «Левых» и поэтому, естественно, неограненных. Махнул в рудничный поселок под видом отпускника, отдыхающего от городской толкотни. Подцепил в клубе на дискотеке средней свежести бабенку, чтобы не вызывать излишнего любопытства у органов, и поселился у нее на правах ухажера-квартиросъемщика. Целый месяц убил на шляние по пивнушкам, выискивая поставщика. Но либо морда моя не внушала доверия, либо сбыт «левых» камешков здесь был уже отлажен от и до.
Даже старательно доведя хозяйку квартиры до невменяемо-страстной кондиции, попытался через нее выйти на реализаторов или хотя бы одиночек «несунов».
— Женечка! За кого ты меня принимаешь?! Да, я работаю в конторе на руднике, но я честная женщина!
Убедившись в бесперспективности идеи, я решил на следующий день слинять по-английски, то бишь без предупреждения.
Но, по свойственной мне доброте, захотелось оставить о себе хорошую память. У хозяйки постоянно барахлил сливной бачок в туалете. Решил ликвидировать неисправность. Свинтив болты крышки, еще раз убедился, что женщинам нельзя верить ни на грош. На дне бачка, аккуратно запакованный в полиэтилен и перехваченный резинками для волос, лежал увесистый пакет. Когда я его надорвал — на пол сортира посыпались светло и темно-зеленые камешки. Уже ничему не удивляясь, собрал изумруды в свой кейс и, шутки ради, сунул в тайник, так же обернув в полиэтилен, пачку соли — по размерам пакеты были один к одному.
Подобные невероятно-непредсказуемые счастливые случайности тенью преследуют мою личность всю сознательную жизнь.
Впрочем, может, и всех других людей. Не в курсе.
А нешлифованные изумруды я так и не продал, а решил сохранить на «черный день». Хотя, если он все же придет, мне, по ходу, не изумруды понадобятся, а похоронные венки…
Но не будем раньше времени о грустном. Я суеверен до неприличия, и накликать беду могут лишь кретины, к коим я себя ни в какой мере не причисляю. Даже мысль материальна, как доказали ученые…
— Все хорошо в меру! — заявила Вика, вставая. — Еще полчасика, и мы в натуральных негров превратимся! Поплыли обратно. Да и время обеда пришло. А тебе, милый Женечка, необходимо сейчас усиленно питаться, если хочешь быть таким же сильным любовником, как сегодня!
Ну что за люди женщины — все им обязательно надо опошлить! А я уж, как дурак, собирался блондинке в любви объясняться! Все же прав старикан Шекспир: «О, женщины — ничтожество вам имя!» Ну да ладно.
Обратно плыли молча. Вика о чем-то сосредоточенно думала, и я посчитал нетактичным нарушать ход ее мыслей.
По берегу, беспокойно озираясь, разгуливал Карат. Да и понятно, если что со мной произойдет, Цыпа в лучшем случае закопает живьем его в землю. А коли будет не в духе, просто посадит очком на кол.
Помогая причаливать нашу лодчонку, все же не стерпел и высказался:
— Вы бы, Евгений Михайлович, хоть предупреждали об уходе и месте нахождения.
— Ладно! — усмехнулся я. — Будить пожалел. А вместо благодарности — нотации выслушиваю.
— Не сердитесь, Евгений Михалыч. Я же, как лучше, хочу!
— Ладушки! Сбегай-ка в «Плакучую иву» и закажи обед на троих. И быстренько, а то дама проголодалась и готова нас с тобой самих на шашлыки пустить!
Вика скромно-обиженно надула губки, но тут же рассмеялась.
— У тебя черный юмор висельника, Женик!
— Что ж тут поделать? — искренне отозвался я. — Натура вечно нахально напоминает об истинном цвете и состоянии души… Ладно, не будем о грустном!
Эти чрезмерно жирные шашлыки вызывали у меня неприязнь в желудке.
— Может, спалить по ночнику эту забегаловку? — предложил Карат, с полувзгляда уловив мою мысль.
— Не стоит, — решил я. — Мое кредо — живи и давай жить другим. Коли, понятно, эти другие не заслоняют мне солнце. Кстати, что-то Гульнары не видать. Ты с ней ничего не сотворил?
— Как можно, Евгений?! Я ж помню твой наказ. У нас натуральный роман. Сейчас ждет меня в «Теремке» и, наверно, от ревности на стенку уже лезет.
— Нехорошо, брат, издеваться без крайней надобности над слабым полом! Давай-ка быстренько ступай к ненаглядной, а то еще сюда припрется. И не волнуйся. Шпалер у меня в наличии, — соврал я, — в кейсе отдыхает. С двумя полненькими запасными обоймами.
Вика, сама ходившая на кухню выбирать шашлыки, вернулась с двумя шампурами.
— Покушай, Женик! Эти вот не такие жирные.
Запивая белым вином, я смог все же осилить порцию жареной баранины. Карат уже исчез по своим амурно-усатым делишкам, и мы с блондинкой остались за столиком вдвоем.
— Малыш! У меня народилась гениальная идея, — заявил я, почувствовав после вина и мяса мощный юношеский прилив сексуального влечения. — Ты, наверно, думаешь, что книжечка стихов потерялась? Ошибаешься! Я ее сберег для тебя. Она в моем домишке. Приглашаю в гости, а заодно и стишки заберешь. Как моя мысль, поддерживаешь?
Вика понимающе улыбнулась.
— Да. Если сильно хочешь. Стихи, признаться, моя самая глубокая слабость…
— Тогда не будем терять драгоценного времени! Ладушки? Я ведь тоже обожаю стихи…
Чтобы превратить грубо сколоченный стол в избушке в какое-то подобие праздничного, постелил на него свое махровое покрывало и выставил бутылку марочного «Матра». Не имея приличных рюмок, просто вымыл до хрустального блеска граненые стаканы.
— Есть шпроты и сардины в масле. Ты как?
— Нет уж. Я на еду смотреть даже не могу, — улыбнулась блондинка, оценивающе оглядывая мою широкую кровать.
Я мысленно возблагодарил судьбу, что как раз сегодня заменил простыни и наволочку на свежие. Будто предвидел неожиданно ожидаемое посещение блондинки. Жаль, не прихватил из Екатеринбурга кассетник. Сейчас в самый кайф были бы зажигательно мелодичные вскрики-всхлипы магнитной кассеты «Японский секс». Ну, ясно — задним умом мы все гении.
