Поединок закончился. Место сражающихся заняла другая пара. Один из недавних противников снял железную маску и кожаные, похожие на мотоциклетные, перчатки и подошел к Гришке.
— Кто это с тобой? Новенький? — со сдержанным любопытством спрашивали его глаза.
— Познакомьтесь — Женя с Разноцветной улицы. Будет заниматься вместе с нами, — представил Гришка. — А это Павел.
— Любишь фехтование? — спросил подошедший, весь какой-то угловатый парень с двойной, как у зайца, нижней губой. Я сразу же окрестил его про себя «Зайчиком».
— Еще не знаю, — ответил уклончиво. — Острые ощущения, наверно, дает. Но я могу предложить тебе тоже неплохую игру — чику. Вы как? — Я вынул из бокового кармана свинцовую биту. — Кидаем с трех метров. Ставка двадцать копеек. Идет?
Гришка и Зайчик молчали, и я ощутил какую-то неловкость.
— Наверно, ему деньги очень нужны, — высказал предположение Зайчик и зачем-то полез во внутренний карман своей кожанки. Его примеру последовал и штурман.
— Бери, не стесняйся, — две руки протянули мне смятую рублевую бумажку и кучу серебряных и медных монеток. — Когда сможешь, вернешь.
Я отшатнулся от этих дающих рук, как от пощечин. С досадой почувствовал, как жаркой кровью налились уши.
«Зря не последовал моде и не отрастил длинные волосы, — подумалось с насмешливой злостью, — Не видно было бы сейчас пылающих ушей. Патлы скорее всего для этого и предназначены».
— Что вы! — почти выкрикнул я. — Просто я хотел предложить развлечься! Не нужно мне ваших денег. Благодетели какие нашлись!
Гришка и Павел удивленно воззрились на меня, не понимая этого словесного взрыва. Деньги все же убрали.
Инцидент был исчерпан, но мне удалось отделаться от чувства какой-то пришибленности и неловкости не сразу, только тогда, когда штурман на практике стал объяснять основные приемы владения клинком — выпады, переводы, батманы, захваты.
На скамейке у двери моего подъезда сидел Цапля, задрав ногу на ногу. Я хотел сделать вид, что не заметил его, и свернул в сторону от своего дома, но меня заставил обернуться короткий приглушенный свист. Напуганные воробьи засуетились на карнизах подоконников, не зная, срываться им с места или нет. Но, заключив, что этот свист не похож на мяуканье кошки, они заметно успокоились. Взъерошенные, каждую секунду готовые взлететь, они снова занялись своими нехитрыми делами.
Я неохотно подошел к скамье.
— Час почти жду, — недовольно сморщил веснушчатое лицо Цапля. — Идем. Колобок с Сергуном дожидаются в лесу на нашем месте.
— Ладно. Только портфель домой заброшу.
В лесу, за пустырем, на небольшой квадратной поляне под могучей мохнатой сосной возвышался кое-как сколоченный трон, сооруженный из разбитой давеча скамьи. На нем с чувством собственной значительности, выпятив нижнюю челюсть, восседал главарь вагантов Колобок. Рядом на пеньке пристроился Сергун.
— Наконец-то! Хэлло, Джонни! — расплылся Колобок в улыбке. — Как наш стратегический план? Ты должен был обыграть нескольких главных мушкетеров, чтобы они попали к тебе в зависимость. Как? Удалось?
— Нет, — я опустил глаза. — Ничего не вышло. Они не такие. Даже играть не стали.
— Вот-вот! Я же говорил — чистоплюи! — с праведным негодованием воскликнул Колобок, взбрыкнув своими короткими ножками. — А поднажать ты на них не пробовал?
— И не пытался. Бесполезно. К тому же, принят я в мушкетеры с испытательным сроком. В любой момент могут вышибить. И так, наверно, уже заподозрили.
— Худо, Джонни! Может, тебе уйти от них? Чего зря время терять?
— Я не теряю. Там ведь не скучные собрания, а настоящие спортивные занятия.
— Ага! Может, тебе с ними интереснее, чем с нами?! — язвительно спросил Цапля, впившись в меня своими бесцветными водянистыми глазами.
— Что вы! Нет! — испуганно солгал я, опять посетовав про себя, что у меня не длинные волосы. — Нельзя же бросать начатое! Правда, вряд ли что выгорит. Меня, наверно, уже расшифровали.
— Молодец! — вступился за меня Колобок. — Мы ведь из тех, кто не отступает. А насчет «расшифровали» не дрейфь. Сделаем вот что: завтра, когда ты будешь в красном уголке, прогуляемся под окнами, позлим отрядников. Они раскричатся, естественно, и ты тоже не скупись на колкости. Усек?
— Да, — я полуулыбнулся. — Уж я не поскуплюсь!
— Идея так себе, — вставил Сергун. — Но может сойти.
Он завидовал главной роли Колобка во всех начинаниях и в меру сил своих подрывал авторитет вождя вагантов — если было возможно сделать это, не слишком обращая на себя внимание.
— Все великое — просто! — отмахнулся Колобок.
— Но не все простое — великое! — съязвил Сергун и тут же осекся, поняв, что пересолил.
Круглое лицо вождя налилось злобой, став сразу похожим на подрумяненное кулинарное изделие, от которого он и получил свое аппетитное прозвище. Назревал скандал, а то и драка, но я утихомирил Колобка, переведя разговор на школьный спектакль. Ребята посмеялись над иезуитством Лешки-драматурга. Высоко оценили его приверженность чистому искусству показухи и разошлись по домам уже в сумерках.
4
Школьные уроки в последний месяц перед каникулами обычно тянутся невозможно медленно и нудно, но для меня они промелькнули незаметно: я думал о мушкетерах. Идти в красный уголок одновременно и хотелось и не хотелось. Если не пойти, то подумают, что я трус, пойти — получится, что… да! Получится, что гнусный обманщик, а может… и подлец. Жаль, что Гришка и никто из мушкетеров не успели еще сделать мне ничего плохого. Было бы проще и легче. А может, они такие и есть, какими прикидываются — незадавалы, открытые и добрые?
Занятый своими мыслями, я не сразу заметил, что со мною рядом идет Лешка. День сегодня удивлял щедрой теплотой и солнечным изобилием. Прямой асфальтовый тротуар, по которому мы возвращались домой из школы, ярко переливался темным золотом.
— Глядя на эту дорогу, можно наивно поверить, что все пути в этом мире прямы и лишены ухабов, — я невесело усмехнулся. — Но это неправда. Остерегайся в своих сценариях прямых дорог.
— Глупости! — отозвался Лешка. — Будешь все время показывать на ухабы, тебя первого об этот ухаб головой треснут. Не будем вдаваться в подробности творчества. Я хочу с тобой поговорить о другом. Хоть ты и заделался мушкетером, все же мог бы, кажется, предупредить меня о готовящемся ударе первым. Товарищи как-никак, — обиженно насупился и замолчал он, изредка бросая на меня острый напряженный взгляд. Он напоминал фехтовальщика, который делает резкие короткие выпады, но тут же благоразумно отскакивает от противника, чтобы вовремя заметить его ответный маневр.
— О каком ударе? — искренне удивился я.
— Будто не знаешь! Может, твой закадычный друг Гришка не готовит на мою пьесу контрпредставление? Сатиру? Только попробуй отрицать!
Я так резко остановился, что чуть не упал:
— Врешь! Неужто правда? Вот здорово!
— Так ты не попытаешься помешать этому издевательству? — Глаза Лешки одновременно и униженно просили и угрожали.
— Даже пробовать не стану. И не потому, что это бесполезно. Я бы сам сочинил что-нибудь этакое, да способностей нет.
— Ага. Ловко! Но мы еще поглядим, кто останется в выигрыше, — Лешка повернулся и, не попрощавшись, перешел на другую сторону улицы. Крикнул оттуда: — Подлый двуликий Янус!
«Все-таки не удержался от мелодраматичности, — усмехнулся я. — Может, он такой странный и злобный из-за своего маленького роста? Где-то я читал об этом… Не стоит на него обижаться. Пойду точно узнаю насчет новой пьесы».
Уже подходя к красному уголку, я все-таки рассердился на Лешку. Ведь тот, сам того не подозревая, попал в самое ранимое мое место, обозвав двуликим.
В комнате были только Гришка и Павел. Сидя у открытого стенного шкафа прямо на полу, они наматывали на ручки рапир голубую изоляционную ленту. В специальных гнездах шкафа стояли, грозно отливая вороненой сталью, пневматические ружья и тяжелые эспадроны.
— Привет, Женюля! — улыбнулся Гришка, отсалютовав мне клинком. — Давай помогай. Некоторые рукоятки треснули. Завтра воскресенье, а значит — общий сбор и соревнования.
— Вношу предложение: целые рукоятки тоже обмотать, — вставил Зайчик, — все равно после завтрашнего побоища ни одной целой не останется.
— Может, и клинки обмотать, чтобы не царапались ненароком? — ехидно поинтересовался Гришка, сверкнув своими цыганскими глазами.
— А правда, что ты готовишь пародию на Лёшкину пьесу? — задал я интересовавший меня вопрос.
— Угу. Готовлю. Владимир Петрович помог с сюжетом. Не спектакль будет, а бомба. Пригласим на представление и завуча школы Марию Львовну. На днях закончу свое произведение. Устроим здесь читку и распределение ролей. Захочешь — тоже роль получишь.
