Немного удрученные всем произошедшим, мы подошли к дому.
— Вик, зачем ты взяла с собой фотографии? — полюбопытствовала я. Мне почему-то захотелось сменить тему разговора. — Это так удачно получилось.
— Гостям хотела показать, — ответила подруга. — Последнюю открытку ему оставила, паразиту!
Снова подъезд со ступеньками в бесконечность… В середине лестницы мои ноги отказались идти, а подол длинной юбки протестующе задрался до колен.
— Поторопись, — окликнула меня сверху Вика. — Может, там уже кого-нибудь убили!
— Кого? Милку или Лёню? — из последних сил спросила я. Идти в квартиру не хотелось — ни ногам, ни голове.
— А вдруг обоих? — заявила Вика. — Придем, а там два трупа…
— Тогда я туда вообще не пойду!
Я словно искала предлог и теперь, найдя, вцепилась в него когтями. И дальше — ни шагу, как будто что-то меня держало. «Да что же это такое?! — обозлилась я на неведомую силу, не пускавшую меня в квартиру. — Может, и не стоит подниматься, но там остались мои вещи».
— Это она из-за Лёни не хочет туда идти! Испугалась его пьяных приставаний! — ехидно прокомментировала Вика. Уж она-то знала, как я обычно реагирую на поддразнивания — поступаю наоборот. Но сейчас странная сила меня от этого удержала.
— Ты чего? — удивилась Люська. — Да такой возможностью надо воспользоваться! Можно Тамарке отомстить, это раз, я заметила, что она тебя невзлюбила. Во-вторых, из-за самого Лёни — следить не придется, он все время будет на виду.
Я с предубеждением поморщилась в ответ.
— Юль, ну потерпи немного. Мы за неделю все узнаем!
— Убедили, — буркнула я себе под нос и, стреноженная юбкой, с трудом полезла вверх.
Дверь нам открыл Лёня.
Было видно, что он обрадовался мне, а я… похоже, я обрадовалась ему. Расправив юбку, я с улыбкой оглянулась вокруг, не веря своим глазам. Почему-то в его присутствии старые, выцветшие обои на кухне расцвели нарисованными розами, а стены коридора, покрашенные в цвет забора военной части, стали выглядеть, как живая изгородь.
Вымыв руки, я направилась в столовую и вдруг заметила, что Тамара и Евгения скрылись в комнате с портретом и прикрыли за собой дверь. Уж не о кладе ли они хотели поговорить? Вряд ли — об убийстве. Надо бы пойти послушать, решила я. Но меня опередили.
Откуда-то вынырнул Паша, осторожно приблизился к двери этой комнаты и приложил к ней ухо. Я осталась стоять на месте и издали разглядывала Пашину спину.
— Юль, ты где? — крикнула из столовой Вика. Оказалось, что я простояла в коридоре целую минуту.
Все расселись за столом. На этот раз ели мало, но зато много пили.
Милкины родственницы продолжали поглядывать на меня с неприязнью, хотя на этот раз одета я была «согласно протоколу», да и самой Милке я активно не нравилась, и она тихо фыркала в мою сторону. Сестра жениха Лариса также бросала на меня нерадостные взгляды; зато на Лёню она смотрела очень томно и постоянно ему улыбалась. Но тщетно.
«Ну нет, ребята, — сказала я себе. — Эту тайну мы раскроем до конца! Вы еще пожалеете, что не отнеслись ко мне с должным вниманием!»
Лёню я, конечно, не имела в виду.
С нервным аппетитом я набросилась на салаты, запивая подвернувшимся вином. Около меня оказалась рюмка с водкой, прикрытая куском хлеба, и пустая тарелка, предназначенные душе бабушки. Не особенно церемонясь, я сдвинула эти мешавшие мне предметы в сторону Вики, а она — еще дальше, к Люське.
— Павел, я хочу поблагодарить вас за помощь, — услышала я и подняла голову от тарелки. С рюмкой в руке Тамара произносила речь. — Вы так много сделали для нас сегодня! Я надеюсь, что вы с Людмилой останетесь друзьями! За ваше здоровье!
Они выпили, а я насторожилась. Что такое: она так заботится об интересах племянницы? Или о своих? А какие у нее в этом деле интересы? И, к тому же, хороша забота: в присутствии мужа уговаривает любовника не бросать его жену! Ну и дела!!
Так, еще полтарелки салата, и я смогу здраво рассуждать, подумала я. И положила себе разных салатов — числом целых три. То есть тарелку с верхом. Чувство нервного голода — сильное чувство!
Лишь минут через десять, выпив второй бокал вина, я начала разглядывать присутствующих. Сеня все так же следил за каждым движением жены, она не обращала на него никакою внимания. Паша сидел рассеянный и погруженный в себя. Лёня не сводил с меня взгляда и абсолютно трезво улыбался, а я… я, наверное, иногда улыбалась ему в ответ.
Бабушкина рюмка и пустая тарелка уже перекочевали к Алине. Она отправила их дальше, к Сене, нечаянно коснувшись при этом его руки. Сеня, вроде бы, этого не заметил, но Алина заметила и пристально посмотрела сначала на Сеню, а затем и на Милку. Сергей поглядывал на Люську, которая решительно взялась за дело.
Родственницы Сени молча смотрели друг на друга.
Оставшиеся салаты в моей тарелке уже дрались за право первым оказаться на вилке, а потом у меня в желудке. Поединок был трудным, вилка никак не хотела быть честным судьей и сама норовила посильней наподдать какой-нибудь части салата. Ножу тоже хотелось ввязаться в драку, поэтому я положила его на стол, а вилку в тарелку, и взяла в руку третий бокал вина. Против ожидания, он не стал вырываться.
Что же тут происходит? И кто в этом виноват? Будто всё, о чем мы думали, произошло одновременно. Реализовались все наши версии. Алина соблазняет Сеню, а Милка демонстративно этого не замечает. Она мечтает о Паше, а он? Да еще Тамара подливает масла в огонь!
Лёня тоже… тоже собирается как следует изменить! Так ли важно это его жене? Она, конечно, занята сейчас каким-то своим планом, но все же… Нет, не может быть! В случае с Лёней я появилась позже! Видно, правильной является версия Вики.
Я допила третий бокал, затем наполнила его в четвертый раз и продолжала рассуждать, беседуя сама с собой.
Почему же Паша так печален? Неужели Милка угрожала ему, что убьет в случае измены? Ну, угрожала, и что? Он бы испугался? Да полно, дорогая, чего ему пугаться? Он бросил бы ее, не задумываясь, и с работы выгнал бы в тот же миг! Но вот если бы она показала ему записку Сени, даже написанную почерком Алины, и попросила защиты?! Тогда да! Тогда бы он задумался, как ее спасти!
— Теперь послушайте меня, дорогие гости! — сидя заявила Милка. Она говорила не очень громко, но все прислушались. В ее тоне слышалось слащавое, наигранное самодовольство. — Я приглашаю вас к себе на дачу! В выходные! Дача-то теперь моя! Вы все это слышали! У нас даже посторонние свидетели есть, — она кивнула в нашу с Викой сторону, потом лениво потянулась. — Погода — кайф!!
Действительно, солнечные лучики прыгали по тарелкам, отражались от бокалов с вином, искрились в ребрах хрустальной вазы с цветами. В комнате было жарко; мне захотелось снять свитер, но под ним была лишь тонкая футболка, я решила, что это неприлично, и лишь до локтей засучила рукава.
— Мы еще посмотрим, чья это дача, — прошипела Тамара, покрасневшая от злости. — Надо завещание посмотреть!
— Ты же слышала, — с равнодушно-ласковым участием победителя отмахнулась Милка. — И все слышали.
Тамара болезненно дернулась, но ничего не сказала в ответ.
Вот она, причина, подумала я. Причина, по которой она будет подстрекать к убийству Сеню. И она, и Алина, и обе вместе!
Если Милку убить — и дача, и другое имущество, всё в конце концов достанется им. Особенно если доказать, что ее брак был фиктивным.
Сделав последний глоток из четвертого бокала, я обнаружила, что сижу за столом одна. Рядом со мной стоит Лёня и не просто стоит, а пытается убедить меня подняться. Я поставила на стол пустой бокал, медленно встала, слегка опираясь на стол, и вопросительно посмотрела на Лёню. Он был окутан призрачной дымкой возможного счастья. Счастья от вина.
— Иди сюда, — нежно прошептал Лёня.
Он коснулся губами моего виска и повел вперед, прижимая к себе, в поисках укромного уголка, где можно спокойно целоваться. Но в этом доме свободных укромных мест не было. Милка с Пашей, Сергей с Люськой, Сеня с Алиной… Сегодня все ухитрились напиться! Трезвым был, пожалуй, только Лёня.
Свидетель пытался ухаживать за Викой, но тщетно. Ей поросята не нравились. Точнее, нравились только в жареном виде.
Тамара с Евгенией выясняли отношения на кухне. Родственницы Сени о чем-то спорили на лестничной площадке, забыв прикрыть дверь. Возможно, боялись, что она захлопнется.
Обойдя квартиру, мы вернулись в столовую.
— Попробуем выйти на балкон, — предложил Лёня. — Держись за стену, и все будет в порядке!
Я медленно пробиралась вдоль стены, Лёня — следом за мной; натыкаясь на стулья, я останавливалась, и он подходил ближе, поддерживая меня за плечи. Зацепившись за последний стул, я задержалась около него немного дольше и, почувствовав Лёнины руки на своих плечах, повернулась к нему. Повернулась, а потом испугалась, что кто-нибудь войдет в комнату и увидит нас, стоящих в обнимку.
