– А ты, Томка, классно придумала девичник в бане с бассейном устроить, – коротко стриженная блондинка выбралась на парапет, вытираться не стала, лишь отряхнулась от воды, застелила простыней шезлонг и устроилась возле журнального столика с фруктами, впилась зубами в мягкую грушу. Тут же на столике высилась неоткрытая бутылка шампанского, наполовину опорожненная коробка шоколадных конфет и огромный букет цветов.
Тамара тоже выбралась из воды, хлебнула вина из бокала, села, положила на колени планшетник, вытерла руки о простынь и принялась «листать страницы». Блондинка перегнулась через столик, заглянула на экран.
– Ну у меня и глаза красные получились, как у вампира, – сказал она, разглядывая фотографию, сделанную возле фитнес-центра.
– Фотошоп все исправит. Я улучшу и всем по электронке вышлю.
– Дай-ка погляжу, – планшет перекочевал в руки блондинки, она острым ноготком пару раз ударила в сенсорный экран и тут же присвистнула. – Ну и картиночки ты у себя держишь! Прям тебе порнография.
– Кто тебе разрешал в мои фото лезть? – возмутилась Тома. – И никакая это не порнография, а эротика. Направление в искусстве такое есть. Обнаженная натура. Каждый настоящий художник должен уметь обнаженное тело рисовать.
– Рисовать – я еще понимаю. А это же фотография. Ты что, сама фотографировалась? – блондинка рассматривала черно-белое изображение.
На экране планшетника была изображена обнаженная девушка с занавешенным распущенными волосами лицом. Резкие светотени лишь слегка обозначали бок незагорелого тела.
– Я свою первую персональную выставку готовлю, – как бы оправдываясь, принялась объяснять Тамара. – «Свет и тьма» называется. Там и мои картины будут, и фотографии того, что я пишу, рисую. Чтобы зритель сразу видел, что имелось в реальности и что из этого получилось на холсте.
– Везет тебе, Томка Гандыбина, – усмехнулась блондинка, листая планшетник. – Жизнь у тебя интересная. Выставки, пленэры. Со знаменитостями иногда встречаешься. Хорошо тебе за папашкиной спиной.
– Не завидуй. Иногда мне его ментовская профессия боком вылезает.
– В тебя словно магнит встроен. Все тебе легко дается. Даже перед входом в фитнес-центр этот мужик почему-то на тебя одну внимание обратил. Цветы вот прислал, конфеты, шампанское. А чем другие девчонки хуже? Почему на них не смотрел?
Девичник шел своим чередом. Девушки чувствовали себя абсолютно раскованными. А чего стесняться? Это в одной компании с парнями нужно думать, что говоришь, что делаешь, какое впечатление производишь. Иногда так хочется побыть собой, без посторонних глаз, с подругами…
…Но насчет посторонних глаз Тома Гандыбина и ее подруги ошибались. Их беззаботностью нагло пользовались, не спросив разрешения. Владелец фитнес-центра – молодой хлыщ Валерий Лаврецкий – сидел в своем кабинете. Дверь предусмотрительно была закрыта изнутри на ключ. На куске фольги змеилась дорожка белого порошка. Валерий приложил к ней серебряную трубочку, втянул порошок сперва одной, потом другой ноздрей, блаженно прикрыл глаза, а затем вернулся к прежнему нескромному занятию. На экране его компьютера было изображение со скрытых камер наблюдения, установленных в бассейне, в том числе и под водой. Щелкая мышкой, Валерий укрупнял изображение, менял ракурсы. Больше всего его интересовала Тамара. Он, плотоядно облизываясь, бесстыдно разглядывал ее обнаженные прелести, в глазах прыгали, вспыхивали чуть сумасшедшие наркотические огоньки.
– Вот же есть дуры, которые бреются. А ведь самая прелесть заключается в другом, – всматривался он в темневший внизу живота Томы темный треугольник.
Молодой хозяин хлыщеватого вида покосился на часы, с досадой вздохнул, надел на голову наушники с прикрепленным к ним микрофоном, включил громкую связь и притворно ласково произнес:
– Уважаемые посетительницы и посетители «Парадиза». Мне очень жаль сообщать это, но через пятнадцать минут наш фитнес-центр закрывается.
…Голос Валерия, усиленный динамиками, разлетелся над бассейном.
– Что поделаешь, девочки, придется собираться, – сказала Тома. – Еще волосы высушить надо.
Завернувшись в простыни, молодые особы перебрались в небольшую комнатку, где висела их одежда. Тома положила планшетник на шкафчик и стала торопливо одеваться. Загудели фены. Девушки толкались у зеркал, поправляя волосы.
У выхода из фитнес-центра их уже поджидал Валерий Лаврецкий, он держался достаточно нагло, загораживая собой стойку охранника. Блеск в его глазах свидетельствовал о том, что он втянул в себя еще одну дорожку.
– С легким паром, девочки, – проговорил он, но при этом смотрел только на Тамару.
Гандыбина буквально прочувствовала, как он «раздевает» ее взглядом. Она понимала, что Валерий смотрит на нее одетую, но видит обнаженную со всеми подробностями.
– Спасибо, – холодно ответила она, проходя мимо Лаврецкого.
Тот взял ее за руку.
– Может, задержитесь?
– Мы спешим.
– Тогда давайте договоримся встретиться с вами завтра. А, Тамара? Мы же не совсем чужие люди.
– Валерий, не приставайте к своим клиенткам. Не будьте навязчивым. А то мы можем и другое заведение для себя присмотреть. Не пилите сук, на котором сидите. Вас же фитнес-центр кормит, поит и одевает. Не уменьшайте свою прибыль.
Лаврецкий неожиданно громко захохотал, словно хотел дать понять, что официальная прибыль от фитнес-центра – это капля в море, которая ничего не может изменить в его жизни.
– А вы подумайте, – бросил он вдогонку Тамаре.
Девушки оказались на улице. Беседовавший неподалеку с Пепсом Николай Копоть обозначил движение к ним, но те уже рассаживались в два такси.
– Не успел, – Копоть вернулся к Пепсу.
– Я-то думал, ты ностальгическим воспоминаниям о детском доме предавался. А ты, оказывается, на телок заглядывался. Аппетитные… Распушились после бани. Но не мой размер. Сейчас ты о них быстро забудешь.
Пепс уже подталкивал Копотя к входу. Валерий вопросительно посмотрел на Николая.
– Этот со мной, – отрекомендовал спутника Пепс.
– Проходите, – разрешил охранник.
– Я же говорил тебе. Тут фейс-контроль на высшем уровне. Никто чужой не попадет.
* * *
Честно говоря, Николай не так представлял себе фитнес-центр изнутри. Тут сейчас готовилось явно что-то неправильное. Повсюду сновали молоденькие миниатюрные азиатки, то ли китаянки, то ли вьетнамки, этого Николай не мог понять. Они были похожи друг на друга, как сестры-близняшки. Изо всей одежды на них имелись лишь короткие переднички. Эти миниатюрные азиатки отодвигали к стенам тренажеры, на освободившееся место ставили столики, сервировали их. В других помещениях словно ниоткуда, сами собой возникали столы, покрытые зеленым сукном, и нераспечатанные карточные колоды. Спортивные залы, раздевалки превращались в игорное заведение и притон. Пепс вел Николая по лабиринту бывшего бомбоубежища.
– Я же говорил тебе, лучшее в городе. Нам туда. Можешь себе пару девочек присмотреть. Тут с этим без проблем. Они такой массаж умеют делать, закачаешься. Одна мне на спор точку на лбу одним указательным пальцем массировала, а я от этого в натуре кончил. Представляешь?
Николаю не нравилось место, куда они попали. Тут уже явственно попахивало дымом «травки», а ведь еще ничего не началось.
– Баб я сам привык себе искать, – заявил Копоть. – Таких, которые только со мной. Баба, она, как зубная щетка, должна быть одна и только твоя.
Пепс хохотнул.
– Как хочешь. А вот я не откажусь. У меня тут тоже одна есть – постоянная.
Он толкнул дверь, за ней оказалась чистенькая комната, отделанная под терем. Длинный стол мог вместить и десять человек. В деревянном буфете сверкала посуда. За стеклянной дверцей бара поблескивали разнообразные бутылки. В углу на стуле, повернувшись лицом к спинке, по-кавалеристски расставив ноги, сидела молодая азиатка. На ее губах тут же появилась приторная, ничего, кроме готовности, не выражающая улыбка. Влажный горячий воздух, шедший из-за неплотно прикрытой дощатой двери, свидетельствовал, что рядом расположена сауна. В общем, классический набор для расслабухи.
– Что бухать будем? – поинтересовался Пепс. – Вискаря тут немерено.
– Лучше обычную водяру, – отозвался Копоть. – И без фанатизма.
– Понятно. Хочешь к смотрящему за общаком свежим завалиться.
Николай с осуждением глянул Пепсу в глаза. Мол, какого черта он говорит о таких вещах при какой-то бабе-проститутке.
– Она по-нашему ни хера не понимает, хотя язык у нее подвешен что надо. Созреешь, попробуешь, – тут же прояснил ситуацию Пепс. – Можешь считать ее глухонемой. А вот язык жестов освоила в совершенстве.
Пепс щелкнул пальцами и указал на стол перед собой. Азиатка мгновенно поднялась со своего места, раскатала перед гостем кусок фольги, насыпала на него белого порошка и подровняла его игральной картой, после чего вопросительно посмотрела на Николая. Тот отрицательно покачал головой.
