да и негде. Да и в совокупности, что семейная, что, так называемая, профессиональная жизнь, ее так придавили, что она чувствовала, что находится на последнем издыхании.
Она была на дне, у позорного столба, в тюрьме. Вокруг клокотала бездна.
– Ничего, – говорила она себе, – и не такое бывает, в мире и не так еще живут, я справлюсь, лишь бы характер не подвел, черт бы его побрал.
Но черт его не побрал.
Накануне майских праздников Оксана обслуживала клиента, толстую, прыщавую женщину, видеть которую в зеркало, она просто не могла. А за окном шумела весна! А Оксане двадцать один год! А она одна, и после того, как закончится ее смена, она также останется одна, она пойдет искать тихий безлюдный угол, чтобы там хоть как-то попытаться готовиться к экзаменам в институт, и никто ее не поддержит… а дома несчастная мать, отчим свинья, теснота и нищета. А за окном чудо! Радость! Любовь! Весна!
– Девушка, вы про меня не забыли? – просипела женщина.
Оксана, не сказав ни слова, продолжила стричь.
– Девушка, а вы бы не могли не жевать, когда работаете? Я про жвачку.
Оксана бросила взгляд в окно.
– Вот эту? – спросила она и надула огромный пузырь, который громко лопнул.
– Девушка, можно вы не будете меня обслуживать?
– С удовольствием!
– Хамка! Мне нужен администратор!
Администратором была парикмахерша, стоявшая в углу салона и обслуживающая другого клиента.
– Я вас слушаю? – спросила она, подойдя к клиентке.
– Да не слушайте вы, Любовь Львовна. – Оксану пробрало на смех.
– Хамит, жует жвачку…
– Я поняла. Сейчас к вам подойдет другой мастер.
– Оксана, на минутку, – попросила администратор.
Они вышли из зала в маленький кабинет.
– Оксана, это далеко не в первый раз ты так себя ведешь, – назидательно произнесла Любовь Львовна.
– Любовь Львовна, меня тошнит, – призналась Оксана.
– Ты о чем? – испуганно спросила Любовь Львовна.
– Обо всем этом! От этой жирной коровы, от… вы видели, какая там весна?
– Ты уволена. Выйди на минуту. Я тебя рассчитаю.
Оксана вышла за дверь. Любовь Львовна вышла следом за ней и выдала ей конверт.
– Это полный расчет. Трудовую книжку мы не заводили, так что ты полностью свободна.
Оксана неожиданно для себя ощутила, как тепло прошлось по всему ее телу.
– Как вы сказали? – нежно спросила она.
– Это расчет, – повторила Любовь Львовна.
– Нет, в самом конце!
– Ты свободна.
– Вот, – Оксана рассмеялась. – Спасибо! Спасибо!
Оксана выбежала на улицу и подняла руки вверх. Ей было легко.
Но эйфория скоро закончилась. Вечером Оксана вернулась домой и забилась в свой угол, думая о том, что делать дальше.
«Какая же я дура, – подумала она. – Не могла перетерпеть. Так ничего не получится. Нужно пережить это состояние… как бы его назвать? Это, это… да рабство это! И пробиваться, пробиваться. И можно пробиться, я уверена. Нет, я знаю это. Нет, я никого не хочу обидеть, – продолжала она разговаривать сама с собой. – Продавец, так продавец, парикмахер, так парикмахер. Каждому свое. Но не мое это настолько, что скулы сводит. А мое… буду стучаться в эти театральные двери, пока мне «Оскара» не дадут».
Оксана уснула. Она проспала до полудня – настолько сильно было ее перевозбуждение накануне. Проснувшись, она сразу почувствовала голод и, одевшись, вышла на кухню. Мать сидела и смотрела в окно.
– Ты что, мам? – спросила Оксана.
– Долго же ты спишь, – не глядя на дочь, сказала мать. – Предчувствие у меня плохое. Толя с утра ушел отмечать Первомай, боюсь, вернется на рогах.
– Мам, а ты не впускай его, – предложила Оксана.
– Да как не пускать? – ужаснулась мать.
– Начинается. Все, я поняла. Есть, чего поесть?
– Посмотри в холодильнике.
– Щи, отлично. То, что надо! Меня уволили вчера.
– Ох, дочка…
– Не надо, мам. Этим летом я должна поступить.
До вечера Оксана просидела за учебниками. А вечером вернулся Толя. Судя по голосу, он выпил со всеми трудящимися мира. Оксана надела наушники и продолжала читать.
В какой-то момент музыку в наушниках стал заглушать шум, доносящийся из квартиры. Оксана сняла их. Это кричала мать. Толя избивал ее в коридоре. Огонь охватил голову Оксаны. Она сжала кулаки и медленно поднялась с кровати. Выйдя из своей комнаты, она увидела, как ее отчим пинает мать ногами в живот. Пройдя мимо коридора на кухню, Оксана открыла ящик под газовой плитой и выбрала самую большую и тяжелую чугунную сковородку.
Быстро захлопнув ящик, она вышла в коридор и, недолго думая, со всего маха, огрела «любимого» отчима сковородкой по затылку. Тот, моментально потеряв сознание, завалился на мать. Оксана помогла ей выбраться.
– Мама, ты цела?
– Ты убила его? – пролепетала мать.
– Очень на это надеюсь.
– Как это выяснить?
– Горло перерезать, тогда наверняка знать будем.
– Бог с тобой, доченька. Вызывай скорую!
– Ну, конечно.
– Я сама.
– Эх, мама…
Оксана ушла к себе в комнату.
Отчима она не убила. Сотрудники скорой помощи долго настаивали на вызове полиции, но мать Оксаны мольбами уговорила их этого не делать. Потом те сказали, что Толя – клиент наркологической клиники, а в таком состоянии они его не заберут… но, забрали. Обещали через три дня вернуть. Просили предварительно позвонить, чтобы забрать его, либо навещать, чтобы точно знать, что да как.
Майские праздники превратились в тоскливое ожидание. На второй день, день накануне которого Толю должны были выпустить, Оксана сидела с матерью на кухни. Мать плакала.
– Мам, ну, что ты каждый раз? Каждый раз одно и то же, и ты каждый раз…
– Я не о том сейчас, доченька.
– Что такое?
– Тебе нужно уйти. – Мать заплакала навзрыд.
Оксана потеряла дар речи. Она не знала, что сказать, как реагировать, что думать.
– Ты останешься с этой тварью, а меня прогоняешь? – в сердцах спросила Оксана.
– Прости меня! – Мать бросилась на колени.
– Мама, мама, что ты? – Оксана подняла ее.
– Я не смогу его прогнать, – еле слышно проговорила мать.
– Все, мама. Достаточно. Я поняла. Не говори больше ничего. – Оксана обняла мать. – Мне тяжело тебя понять, но раз ты считаешь, что так будет лучше…
– Оксана! – снова заголосила мать.
– Все, все, мама, успокойся. Его завтра выпускают? Целого и невредимого? Наверняка, кроме шишки, ничего не заработал.
– Возьми все деньги, что я накопила, – вдруг сказала мама. – И не говори ничего. Это твое. Там немного, но, на первое время должно хватить. Хотя, я не знаю, даже, сколько сейчас может хватить, и какое это первое время.
– До того, как ты меня по телевизору увидишь, – улыбаясь, сказала Оксана.
– Ох, дочь, – сквозь слезы рассмеялась мать. – Забирай и не спрашивай.
– Я поняла.
