В четыре утра, так и не сомкнув глаз, Фокин отшвырнул потную подушку и поднялся. Он, человек организованный, знал, водку пить нельзя, опять поставил чайник. Прихватив кружку горячего чая, Фокин вернулся в кресло под торшером, начал искать изъяны, слабые места в предстоящей операции и не находил. Все гениальное просто. Человек начал бойню в собственной стране, осколки полетели в разные стороны. Закономерно, когда один из таких осколков поразит инициатора массового уничтожения сограждан.
Фокин не стал пускаться в высокопарные рассуждения, он лишь еще раз убедился: акция задумана и подготовлена безукоризненно, успокоился и, сидя в кресле, заснул.
Гуров поднял коллег в семь утра, хотя первый выход главы государства в народ был назначен лишь на одиннадцать. Умытые, бритые, как и положено, неприметно сыщики появились на улице, ведущей к станкостроительному заводу, уже в начале девятого. Улица была самой обычной, не широкой, не узкой, в конце ее были массивные железные ворота завода, рядом с воротами, как и положено, проходная.
Русский человек своей натуре не изменяет, улицу чистили, прихорашивали в последний момент. Видимо, работа велась и ночью. Неподалеку от завода громоздился то ли недостроенный, то ли восстанавливаемый дом. Сейчас стройку обнесли высоким забором, который в данный момент заклеивался плакатами, призывавшими голосовать за Президента. По другую сторону улицы был небольшой скверик, дорожки которого сейчас подметали, а кособокие скамейки красили.
— Когда сами убудут, тучи охраны рассеются, свежеокрашенные скамейки станут большой радостью для пенсионеров, молодых мамаш, особенно для ребятишек, — не преминул отметить Станислав.
— А митинг состоится непосредственно напротив каменного остова, смахивающего на дом? — спросил Гриша Котов, недовольно поводя длинным носом. — Из оконных проемов не из винтовки, из рогатки можно пульнуть.
— Крупный завод в Москве известен, о стройке никто не знает, — ответил Гуров. — Сказали, митинг у завода, местные власти и не пикнули, забор построили, теперь плакаты клеят.
— Отвечаю, забор до завтрашнего утра не простоит, доски совершенно новые, растащат, — заявил убежденно Крячко.
— Станислав, ты сам-то до завтрашнего утра удержишься? — зло спросил Гуров, смешался, добавил: — Извини.
Подкатили две «Волги» — начальник розыска подполковник Попов привез своих оперов.
— Доброе утро, — сказал он громко, махнул своим ребятам, указал на москвичей. — Знакомьтесь.
Местные оперы, мужики различного возраста и комплекции, одетые разномастно, но с похожими равнодушными лицами и внимательным цепким взглядом, пожали москвичам руки, представляясь по имени, мгновенно определив Гурова как старшего, называли фамилию и звание. Лишь опытный человек мог определить в этих парнях розыскников. Не было среди оперов людей с накачанными бугристыми мышцами, с набитыми костяшками на кистях рук. В общем, это были сыскари, а не волкодавы, хотя, конечно, любой из них в драке далеко не любитель, но и не профессионал-скорохват. Видимо, начальник рассказал им о Гурове, так как они поглядывали на знаменитого сыщика с любопытством.
Попов взял Гурова под руку, отвел в сторону.
— Вашего гэбэшника мы, кажется, установили, — сказал он. — Вчера на «хитрой» даче появился схожий по приметам человек. Я распорядился «посмотреть» его и сопровождать. В отношении молодого блондина пока глухо.
— Спасибо, Юрий Васильевич. — Гуров кивнул. — Если с гэбэшником вышли в цвет, молодой сам тут объявится, наша задача не прозевать. Народ, как обычно, пригонят, начнут приветствовать, станет людно и шумно. Повторяю, засечете похожего, известите меня или Григория Котова. Он лучше всех знает парня в лицо.
— Понял, мы рассредоточимся, попытаемся распознать на подходе, — сказал Попов и увел своих оперативников в скверик.
Москвичи продолжали стоять на тротуаре. Обычно молчаливые, Котов и Нестеренко тихо, но азартно спорили.
— А я тебе говорю, никакого особого русского героизма не существует, — говорил Котов.
— Ты еврей, тебе не понять, — огрызнулся Нестеренко.
— Валя, антисемитизм уничтожает человека. — Котов держался спокойнее.
— Я к слову сказал, отвяжись. Но ты же не будешь отрицать, что именно русские закрывали грудью амбразуры пулеметов, — продолжал свою линию Нестеренко.
Гуров слушал спор оперативников рассеянно, в голове свербила все та же мысль: каким образом Фокин собирается использовать Игоря Смирнова?
— В отношении амбразур статистики не знаю. Но могу напомнить, что у японцев были камикадзе.
— Фанатики!
— Возможно, но согласись, броситься на смерть в пылу боя — одно, а в спокойной обстановке сесть в самолет, который не может вернуться на землю, это иное, — возразил Котов.
— Станислав, на минуточку, — сказал Гуров.
— Я тут, командир! — Крячко подскочил, щелкнул каблуками.
Гуров взглянул на друга осуждающе.
— Извини, Лев Иванович, объявляю перерыв. Слушаю внимательно.
— Полагаю, стройка не может использоваться. — Гуров кивнул на обклеенный портретами забор и громоздившееся за ним здание без крыши. — План операции составлялся в Москве, такой объект не учитывался, перестраиваться на ходу серьезный человек не станет.
— Согласен на все сто, — ответил Станислав. — Я бы снайпера исключил начисто. Главная фигура — парень, а он не стрелок.
Гуров неожиданно подумал, только что у него появилась новая, интересная идея, мелькнула в сознании и пропала, он напряженно восстанавливал недавно увиденное и услышанное, пытался появившуюся мысль возродить, но подошел подполковник Попов и сказал:
— Лев Иванович, мои парни упустили гостя, ночевавшего на даче.
— Случается, не надо суетиться, если гость — человек, нас интересующий, он должен появиться, ведите наблюдение.
Гуров проводил подполковника взглядом, вновь сосредоточился, но ничего толкового в голову не приходило.
Люди толпились в скверике, запрудили улицу, большинство поднимались на носки, вытягивали шеи, пытались увидеть Президента, который, стоя на небольшом возвышении, привычно улыбался и говорил в микрофон о том, что Россия стоит перед выбором и будущее россиян — в их собственных руках.
Гуров не ожидал такого скопления людей, стоял рядом с охранником службы безопасности, которому заблаговременно представился. Охрана оттеснила толпу, и в радиусе метров десяти перед микрофонами, Президентом и стоявшим за его плечом Коржановым никого не было. Сыщик прекрасно понимал: при всей дисциплинированности собравшихся толпа есть толпа, и стоит стоявшим в задних рядах шелохнуться, сделать шаг вперед, как нейтральную зону заполнят, охранники будут бессильны. Десятки корреспондентов держали над головами микрофоны, кинокамеры, и на глазах миллионной аудитории никто не посмеет ударить либо применить иной способ силового давления.
Пока помогали слова увещевания, но это лишь пока, стоявшие позади слов не слышали, люди поднимали плакаты: «Голосуй или проиграешь!», «Голосуй сердцем», «Борис, мы с тобой!» Но кое-где виднелись и портреты лидера коммунистов, мелькали и соответствующие лозунги.
Президент объяснил, что подписал Указ о немедленном погашении задолженности по выплате зарплаты и пенсий. Казалось бы, радостная новость, но она была встречена слушателями не аплодисментами, а молчанием, даже неодобрительным гулом и звонким женским выкриком:
— А раньше не знал, что людям денег не платят?
Гуров на речь Президента и выкрики не обращал внимания, он искал в первых рядах долговязую фигуру Игоря Смирнова.
Искал в толпе Игоря Смирнова и Фокин, для чего пользовался даже биноклем. Подполковник стоял на третьем этаже новостройки, огороженной по распоряжению местных властей, которую рано утром внимательно разглядывал Гуров.
Фокин засек машину «наружки» из окна «своей» дачи, не выходя на улицу. В лесном проулочке у калиток стояло несколько машин, оперативники решили, что могут спокойно стоять напротив объекта. «Жигули» у них были самые затрапезные. Ночь оказалась прохладной, менты замерзли, включили движок и печку, из выхлопной трубы в свежий воздух потянулся дымок, для опытного оперативника этого было вполне достаточно. Он мгновенно собрался, ушел из дома через заднюю дверь, а через несколько минут уже шагал по шоссе, где и подсел в проезжавший грузовик.
Сейчас Фокин припал к окулярам бинокля, искал Игоря и определенный плакат, под которым парень должен был находиться. Фокин так концентрировался на поиске конкретных объектов, что не увидел полковника Гурова, находившегося на противоположной стороне улицы, а если смотреть в бинокль, то сыщик находился буквально на расстоянии вытянутой руки от Фокина.
Гуров стоял в первых рядах, другие оперативники работали в толпе. Крячко, Котов и Нестеренко расположились на периферии, где люди стояли группами, кое-кто выпивал, говорил о своем. Голос Президента доносился издалека, слова сливались, да их и не слушали.
