— Предъявили бы удостоверение, — хмыкнул Леня.
— Ага, — загоготал Вася. — Чтобы меня убили здесь? Нет уж, братец, спасибо. — Он просмеялся, вытер глаза и продолжил: — Хотел связаться с вами, да рация, как назло, не работала. Тут ведь кругом высоковольтные линии. Так вот, стою я на стоянке такси и вдруг вижу: идет этот парень, которого мы в ГУМе видели.
— Одинцов, — констатировал Юра.
— Ну это уж я не знаю. Фамилию уточнять не стал. Зачем она мне? Подумаешь, поцеловались разок…
— Вася, — взмолился Юра. — Я тебя прошу…
— Ладно, ладно, больше не буду. Так вот, идет этот парень, спокойно так, будто гуляет. Я стою, наблюдаю, а он топает к метро. Эмоций ни в одном глазу. Только кепуранчик пониже на глаза надвинул, словно не хотел, чтобы на него обратили внимание. Вот я и подумал: а чего это он такой спокойный? И куда это слепой подевался? А если Корсак хотел их убить, то почему не дождался? Посадил, глан дело, девчонку на поезд — и в такси. И этот, в кепуранчике, спокойный такой…
— Вася, время, — напомнил Юра.
— Пошел я тогда по вокзалу, слепого искать.
— Нашел? — пресекая развернутое повествование о долгих мытарствах, выпалил Женя.
— Местные ребята его раньше меня нашли. На путях. С тремя пулевыми дырами в груди. Ну, понятное дело, я сразу опрашивать свидетелей. Там неподалеку бригада ковырялась.
— «Ковыря-алась», — передразнил рассказчика Женя. — В носу, что ли?
— В путях. Так вот, они-то мне и рассказали. Мол, работали. Ничего такого не заметили. Ни тебе драки, ни пальбы-стрельбы, ничего. А буквально через минуту глянули: мужик у забора лежит, и рядом с ним стоит еще один. Тот самый, в кепчике.
— Слушай, — не без раздражения заметил Юра, — завязывай с этими своими «кепчиками-кепуранчиками». Говори толком.
— Ну, Одинцов этот, или как там его. Постоял рядом, повернулся и пошел. Работяги-то особенно не стали дергаться. Мало ли, может, пьяный забрел или еще чего. Потом появился другой тип. Высокий, в плаще. Но без кепки. Присел на корточки рядом со слепым, посидел минуты три и ушел, а потом милиция понаехала, «Скорая», все дела.
— Ну выстрела-то они не слышали, это понятно, — задумчиво сказал Женя. — Тепловозы постоянно туда-сюда шастают, составы. Грохот такой, что иерихонские трубы заревут — и то не услышишь. Да и пушка наверняка с глушителем была.
— Точно, — подтвердил Вася. — Австрийский «глок». Калибр: девять миллиметров.
— А ты откуда знаешь? — поинтересовался Юра.
— Так гильзы же нашли. И дело это на транспортниках повисло. Я пока тут толокся, вас дожидаючись, столько разного успел разузнать.
— Что еще?
— Ссадина у трупа в районе виска. Ударился небось, когда падал.
— Или ударили? — спросил Леня.
— Да говорю же, не били его, — четко, почти по слогам, сообщил Вася, поворачиваясь к стажеру. — Рабочие драку заметили бы. Этот, в кепке, его и завалил. Больше там никого не было. Он первый. Одинцов ваш разлюбезный.
— Смотри-ка, — странно спокойным тоном проговорил Юра, — здесь Одинцов, в «Палладе» тоже Одинцов. И тут и там — свидетели. Одних свидетелей убирает — других плодит. Зачем?
— А чего ему бояться? — едко усмехнулся Женя. — Этот гад все просчитал. Да, его видели и здесь, и там, но хоть кто-нибудь, хоть одним глазком видел, как он нажимал на курок? Нет. Работяги видели, как УПАЛ Трубецкой? Тоже нет. Одинцов, это если мы его еще поймаем, наверняка заявит, что, когда он подошел, слепой был мертв. А капитану этому, из «Паллады», и вовсе в лицо плюнет. Скажет: «Ты сам, гнида, директора дорогого и пришил. А когда я уходил, он все еще жив был, хоть и болен тяжело». Влез в чужой коттедж? А где заявление потерпевшего? Где список украденных вещей? На каком основании его вообще задержали? Отпечатки пальцев, снятые внутри коттеджа, есть? Нет? Какие, собственно, к нему претензии? И этого сказать не можете? Всего доброго, товарищи следователи. Приходите завтра. Или послезавтра. А лучше вообще не приходите. Так он и скажет. Бояться ему, как видите, нечего.
— А люди, которых он убивает, знают что-то такое, из-за чего ему абсолютно необходимо их убрать, — предположил Вася. — Даже под угрозой засветки. Например, они могли знать, что лежало в сейфе.
— Откуда?
— От верблюда. Откуда мне знать, откуда?
— По поводу сейфа, — произнес вдруг Юра. — Там были не документы.
— Есть факты? — придвинулся ближе Вася.
Сергей, Леня и Женя дружно посмотрели на старшего.
— Есть. — Юра закурил, посмотрел на часы. — Что такое документы? Тут два варианта. Первый: компромат. Для чего воруют компромат? Только для шантажа, и ни для чего более. И то лишь в том случае, если объект шантажа боится огласки. Но в нашей стране напугать кого-нибудь компроматом, даже очень крупного калибра, невероятно сложно. Опять-таки компромат сразу на пятерых? Сомнительно. Чтобы пять фигур подобного масштаба наступили в одну и ту же кучу? Не-ет, парни. Они не настолько глупы. И кто, скажите мне, будет хранить у себя компромат НА СЕБЯ же?
— Да, сомнительно, — согласился Сергей. — Но если это не компромат, то что же тогда?
— Вариант второй, — спокойно продолжал Юра. — Документы на предъявителя, похитив которые Жнец становится владельцем всего имущества, ранее принадлежавшего этим пятерым. Суммы солидные, согласитесь.
— Не годится, — отрицательно покачал головой Женя. — Такие документы в подлинниках существуют только на бумаге. Да и зачем этим пятерым понадобилось бы подписывать подобные соглашения? Они что, родственники? Сватья-братья? Нет. Отписать таким акулам свое имущество все равно что самому пустить себе пулю в лоб. Так и так больше двух дней не проживешь. Не полные же они кретины, в конце-то концов.
— А компьютерная революция действительно произошла? — спросил вдруг Сергей.
Все разом повернулись к нему.
* * *
Ему даже не стали завязывать глаза. На вопрос одного из похитителей: «Глаза-то ему, может, завязать?» — водитель, здоровенный детина, упирающийся коротко стриженным затылком в потолок «Рено», буркнул:
— Не стоит. Он все равно уже никому ничего на расскажет.
Арбалетчик придерживался иного мнения, но вслух говорить об этом не стал. Зачем? Пристрелят еще прямо здесь. Руденко не сомневался в том, куда его везут. В коттедж, конечно, куда же еще. И наверняка будут бить. И наверняка бить больно. Он попробовал пошевелиться и тут же получил увесистый тычок под ребра.
— Не дергайся, — посоветовал «дружелюбный» басок слева.
Впрочем, тычок стоил сделанного арбалетчиком умозаключения: руки его по-прежнему свободны, и, судя по всему, связывать его никто не собирается. Похитители были либо слишком самонадеянны, либо…
Машина летела по почти пустому шоссе. Яркий свет фар пожирал туман и по-детски моросящий дождик. Шансов на побег — никаких, это арбалетчик понял тоже. Даже если бы ему удалось вытолкнуть из салона охрану, плотно зажавшую его каменными локотками, выпрыгивать на такой скорости самому — равносильно верной смерти, а он еще надеялся пожить. И даже если бы ему удалось все: вытолкнуть, выпасть самому и остаться при этом целым — куда бежать? Руденко даже примерно не представлял себе, где находится, а вот жлобы эти широкоплечие явно представляли, и очень хорошо, а значит, настигли бы беглеца в два счета.
Арбалетчик понимал, что скрытый микрофон вряд ли способен послать сигнал на сколь-нибудь значительное расстояние, и поэтому не особенно рассчитывал на помощь незнакомых друзей, один раз уже спасших ему жизнь. Но, с другой стороны, если бы похитители твердо вознамерились его убить, то не потащили бы в такую даль. Застрелили бы прямо там, у «Паллады», и не стали бы нагружать себя лишними проблемами. Значит, им что-то от него нужно. А нужность подразумевает жизнь. Хотя бы в течение какого-то времени. Пусть и не слишком продолжительного.
Он откинулся на сиденье и прикрыл глаза.
— Смотри-ка, — изумился водитель, поглядывавший на «пассажира» в зеркальце. — Дрыхнет! — Он даже обернулся, чтобы еще раз воочию убедиться. — Точно, дрыхнет! — Громила засмеялся. — Мо-ло-дец, мужик, уважаю.
«Шел бы ты в задницу со своим уважением», — подумал Руденко, но промолчал. Мало-помалу он действительно успокоился. «Сразу не убьют, а там поглядим, — думал арбалетчик. — Хотя бы узнаю, чего они от меня хотят».
Минут через двадцать «Рено» лихо свернул с шоссе на подъездную дорогу. За окном замелькали огоньки — фонари, окна коттеджей. Все это арбалетчик уже видел не далее как прошлой ночью. Они подъезжали к конечной точке путешествия. У Руденко заныло в низу живота, как перед жестокой уличной дракой, в которой не до первой крови, а до конца. До смерти.
«Рено» тряхнуло на колдобине — машина медленно и осторожно одолела поворот. «Вот здесь сидел в засаде Борька Жукут, — подумал арбалетчик. — А тут стоял „рафик“. Вон там прятался Гомер».
