– Глупо будет в лепешку ра-разбиться после того, что мы пе-пережили!
– Глупо, типа, – согласился Атасов. – Зато жизненно.
– Иди ты, з-знаешь куда, со своей жизненностью! Меня в-вполне устраивает а-американский хэппи-энд.
– А он еще возможен, ты так считаешь?
* * *
Было около семи утра, когда они заметили впереди, справа от дороги джип, лежавший кверху колесами. Чуть ближе к обочине из земли торчал массивный пень с рваными, расщепленными краями – все, что осталось от дерева, срубленного внедорожником на пути в кювет. При ударе машину едва не разорвало напополам, еще до того, как она перевернулась на крышу. В салоне виднелось мертвое тело, человек висел вниз головой на ремнях безопасности, как мертвый парашютист – в лямках парашюта. Лицо мертвеца было забрызгано кровью. По приближении к месту катастрофы стали видны другие ее жертвы. Несколько трупов скорчилось в салоне на потолке, ставшем полом после того, как машина кувыркнулась, еще четыре тела лежали снаружи, они были раздавлены. Эдик, наблюдавший мрачную картину во все глаза, решил, что эти люди вывалились из салона, когда джип катился кубарем под откос. Атасов снизил скорость, микроавтобус прополз мимо медленно, как черепаха. Среди погибших были молодые, элегантно одетые женщины. Пожалуй, их было большинство. Атасов подумал, что авария случилась еще ночью, часов пять назад.
– Наверное, они уже лежали тут, когда я проезжал мимо. Просто, темно было, да еще дождь лил…
– Ка-кажется, я знаю, кто они, – подал голос Армеец.
– Знаешь, типа? – удивился Атасов.
– Это Завик и его де-девчонки.
Не задерживаясь более, они поехали дальше.
* * *
– Был у меня кореш, – сказал Планшетов, когда они отъехали достаточно далеко от места катастрофы. – Профессиональный автогонщик, мастер спорта международного класса. За сборную Союза выступал, пока тот медным чайником не накрылся.
– Кореш твой накрылся? – переспросил Волына. Его желтые после гепатита глаза стали красными, лицо сильно осунулось.
– Союз, – уточнил Юрик терпеливо. – Сначала накрылся Союз, потом автоспорт, а потом уже и Сеня-автогонщик, кореш мой. Он, Вова, видать, родился с рулем. Ты так и через сто лет баранку крутить не научишься, даже если столько проживешь. После того, как автоспорт ноги протянул, Сеня, чтоб свои за компанию не протянуть, наладился тачки гонять из Европы. На продажу. Года три гонял, без проблем, пока какая-то мудачка, подстилка одного конкретного козыря, ему прямо в лоб не вылетела под Ковелем на своем «Мерине». Ее, видите ли, на глине занесло, которая с какого-то чучела неумного нападала, когда оно на своем гребаном тракторе с одного поля на другое переезжало.
– А что ему, летать было, по-твоему, вместе со своим «ХТЗ»? – враждебно осведомился Волына. – Или хлебушек теперь тоже будем в Китае закупать, как и все остальное?
Смерив его взглядом, Юрик продолжил, не вступая в прения.
– Сеня в тот раз 405-й «Пыж» из Голландии гнал. Он его после наводнения за гроши взял. Думал капусты рубануть.
– Наводнения? – удивился Андрей.
– А я как сказал? Как у них там наводнение, так они свои тачки, те, что под водой побывали, сразу сюда, к нам. Чтобы добро не пропадало. Внешне ведь не скажешь, ныряла тачка или нет, пока ржавчина изо всех щелей не полезет. Или электрика накроется. Они там, в Европе, деньги считать научились, будь здоров, а зачем выкидывать на помойку, если Украина есть? Сеня на тот «Пыж» уже и предоплату взял, все на мази, а тут – эта трахнутая мудачка… Короче, от удара движок в багажник залетел, – продолжал рассказывать Юрик. – Авария номер сто пятьдесят, ясно?
– Почему сто пятьдесят? – удивился Андрей.
– Потому, что Сеню гаишники в ста пятидесяти метрах от «Пыжа» нашли. В лесу на сосне. Босиком, кстати. Туфли – на педалях остались в салоне.
– А мажорка? – поинтересовался Андрей.
– А что мажорка? В ее «Мерине» новом двадцать пять подушек безопасности отовсюду вылетели. Бац, бац, бац! И так двадцать пять раз.
– Провидение, – пробормотал Армеец.
– Что ты имеешь в виду, чувак?
– То, что провидение всегда на с-стороне богатых. У них и подушки бе-безопасности, и ремонтируют их в Швейцарии или Германии, когда подушки не по-помогают.
Тут ты прав, – подумав, согласился Планшетов. – Но, не в тот раз. Сеня, конечно, в лес улетел, и висел там, как Крючков в «Небесном тихоходе».[92] А мажорка в «Мерине» осталась, с подушками. Так и сидела она в этих подушках, как живая, пока крышу автогеном резали, чтобы ее из салона выковырять, а потом еще и развозку из морга ожидали. Сеню-то в закрытом гробу похоронили.
* * *
– Саня, – тихо проговорил Армеец, едва впереди показались одноэтажные домики Калиновки, еле заметные среди зелени садов. Солнце поднялось над горизонтом, его лучи падали на умытую дождем степь, превращая миллионы капель воды в россыпи жемчуга. День обещался быть погожим и по-летнему теплым. – Будь добр, останови-ка тут.
– Здесь, типа? – Атасов удивленно приподнял бровь. Главная дорога забирала левее, к деревне уходила узкая полоса вздыбленного асфальта. Покосившийся придорожный указатель сообщал, что до Калиновки чуть больше километра. Армеец едва заметно кивнул.
– Приспичило? – не удержался с заднего сидения Планшетов. – Это у тебя от нервов, Эдик. Проглотишь пару горошин черного перца, как рукой снимет. Старый водительский рецепт.
Атасов притормозил у самой развилки, включил сигнал аварийной остановки. Так, на всякий случай.
– Я тут сойду, ладно? – сказал Армеец, пряча глаза. – Дальше пе-пешком пройдусь. Тут не-недалеко, если через луг срезать. Мы с Яной так на озеро ходили. Ку-купаться.
Лицо Атасова изобразило недоумение. Андрей, сообразив, о чем речь, закусил губу, а потом, справившись с собой, протянул Эдику руку. Армеец поймал ее своей, покачал головой, они обнялись. До Атасова постепенно начало доходить. Он откашлялся, нашарил в бардачке сигареты.
– Прощай, Володя, – Армеец обернулся к Волыне, который в свою очередь тоже выбрался из микроавтобуса. – Будь счастлив.
– Я, е-мое, не врубаюсь, – проговорил Волына растерянно, тряся Эдика за руку. – Ты что, зема, погулять решил, или как?
– Или как, – откликнулся Эдик. – Жаль, что с Валеркой так вышло…
Обменявшись рукопожатием с Планшетовым, Армеец шагнул к Атасову, который молча курил, стоя в стороне.
– Саня?
– Садись в машину, Эдик. Дай я тебя хоть к калитке отвезу. Я ее, знаешь, запомнил, с прошлого раза.
– Это ли-лишнее, – смутился Армеец. – Нет, правда, не стоит. Ничего с-страшного. Пройдусь. Хо-хочу пешком туда прийти, понимаешь?
Атасов заключил его в объятия. Подержал с минуту, отпустил, отступил на шаг.
– Тогда ступай, Армеец. С Богом.
Андрей подумал, что это все, но Армеец, колебавшийся, это было видно, повернулся к нему лицом. Оно стало бледным, как бумага.
– Я го-говорил с Валеркой, – сказал Эдик, – там, – он показал в ту сторону, где, сливаясь в одну песочную полосу, маячили отроги гор, – в пещерном городе. Незадолго до того, как все на-началось. Или, наоборот, закончилось. Для него. Может, за полчаса до того, как он себя подорвал. Что-то грызло его изнутри, но, он не знал, как сказать.
– Что грызло? – одними губами спросил Бандура.
– Не знаю. Он только велел тебе передать, что не хотел…
– Чего – не хотел, Эдик?
– Этого – сказал он мне. ЭТОГО. Я его не понял. Наверное, чтобы все так вышло, не хотел. С тобой, с ним, с Кристиной. Никто из нас не хотел этого, – помолчав, добавил Армеец. – Это было последняя фраза, которую я слышал от Протасова. Мы с ним разговаривали, понимаешь. Как сейчас с тобой. Потом уже попали в засаду, он еще бахвалился, разговаривая с теми па-парнями в ми-милицейской форме. Ну и… еще он крикнул «беги», но это было нам с Планшетовым. – Эдик вздохнул. – Мы и побежали. Береги себя, Андрюша.
– И ты себя береги, брат.
Развернувшись, Армеец зашагал вдоль дороги, по привычке немного сутулясь на ходу. Приятели смотрели ему в спину и молчали, чувствуя себя людьми, у которых забрали нечто важное, хотя так сразу и не скажешь, что именно.
– Я так и знал! – в конце концов, не выдержал Планшетов. – Как он мог так с нами поступить?!
Пройдя, наверное, половину пути, Армеец обернулся и помахал рукой – крохотное пятнышко у длинной серой полосы асфальта, разделившей на две неравномерные части огромное светло-зеленое поле. Пушинка на ковре, чудом избежавшая пылесоса. Потом Атасов полез за руль, провернул ключ в замке зажигания, запустил двигатель. Кому-то всегда приходится делать нечто подобное, чтобы не остаться на развилке.
– По коням, – сказал Атасов. Они молча забились в машину, и она тронулась с места. Крошечная фигурка Эдика пропала за придорожными кустами, они проносились мимо все быстрее. Какое-то время Бандура заворожено глядел на проплывающие справа далекие крыши деревенских домиков, затем отвернулся и стал смотреть прямо вперед, на дорогу, наматываемую колесами.
