«Поры открываются и вся влага с потом уходит к чертовой матери. Так что не нарушай терморегуляцию организма», – продолжал нудным менторским тоном Бандура-старший.
«Как же, не нарушай. Поучать – всегда запросто получается. Особенно, когда под рукой колодец. С такой ледяной водой, что и пить больно. И страшно, будто зубы вот-вот отвалятся».
«Отвлекись и думай о чем-то другом».
«Легко сказать, – ответил отцу Бандура. – А о чем думать? О воде – нельзя. О ручейках – тоже нельзя. О водопадах, озерах, игристых ключах…»
«К примеру, думай о собаках»
«Собакам хорошо, – с завистью протянул Бандура-младший. – Из лужи нахлебалась и привет… Можно, конечно, собакой прикинуться. Все равно, сейчас со всех столбов трубят, что медикам денег не выделяют. Если у них даже на зеленку нет, где им психов в дурдоме содержать. Не по карману… Так тут и луж никаких нет. Конченый какой-то город».
Он кое-как устроился на сидении и приготовился ждать.
* * *
Когда Кристина прибыла в аэропорт «Жуляны», большие часы в зале ожиданий на первом этаже показывали без десяти минут двенадцать.
«Зал длительных ожиданий», – сделала вывод Кристина, промариновавшись в аэропорту первый час. За первыми шестьюдесятью минутами последовали вторые шестьдесят. Самолет Бонифацкого безнадежно запаздывал.
Около четырнадцати ноль ноль с неба донесся долгожданный гул винтов и двухмоторный АН-24, с Бонифацким на борту (она хотела в это верить), наконец-то пошел на посадку.
– Я уже замучалась, Вацлав, – сообщила Кристина Бонифацкому, едва тот появился в дверях терминала. Кристина позабыла поздороваться, а тон у нее был такой, какой и положено иметь женщине, истратившей на ожидание мужчины более двух часов жизни.
– Здравствуйте, Кристина Всеволодовна, – с расстановкой и очень приветливо произнес Бонифацкий. Поймал ладонь Кристины в свою и поднес к губам. Кристина невольно улыбнулась: «чертов ловелас», а льдинки внутри нее дружно пошли таять. Не каждый день, по нынешним временам, вам мужчины руки целуют. Немного старорежимно, конечно, но черт знает как приятно. Отдает эпохой, когда мужчины ходили в котелках и костюмах, а не в шортах и с барсетками на пузе. Женщин называли барышнями и барынями. Никак не «девушками» – вне зависимости от возраста.
Целуя Кристине ручку, Боник поймал ее зеленые глаза своими – карими. Взгляд у него был озорной, с оттенком самодовольства, и как бы говорил: «Вот так, голубушка. Самолет опоздал, дама кавалера битый час прождала, а бучу подымать – вроде как уже не с руки».
Кристина отступила на шаг, критически оглядывая бывшего любовника. Средних лет мужчина. Симпатичное лицо. Живые карие глаза. Хитрющие. Веки, слегка опущенные к вискам, что всегда придавало Бонифацкому определенный шарм. Волосы с проседью. Средний рост. По-прежнему подтянут. Загорелый. В новом отличном летнем костюме. Дорогие часы. Ухоженные руки. Никаких стокилограммовых цепей, перстней и прочей чепухи, которую некоторые наши сограждане цепляют на себя, словно папуасы с островов в Тихом океане.
– Здравствуйте, Вацлав, – Кристина снова улыбнулась. Она действительно устала ждать. И успела здорово разозлиться. А теперь поймала себя на том, что долго сердиться на Вацлава просто не в состоянии. Да и никогда не могла. Шевельнулась даже шальная мысль, что зря отдала его Аньке. Но, к чести Кристины надо сказать, что следующей ее посетила мысль о несчастном Василии Васильевиче. Чаша весов качнулась и Бонифацкого подбросило вверх.
* * *
Васенька с утра выглядел бледнее обычного. Вид у него был такой, словно он собрался умирать. Когда Кристина выходила за дверь, сердце ее обливалось кровью. Она звонила домой от Анны. Вася отвечал убитым голосом, что все, «поистине, хорошо, а на обед он разогреет гороховый суп с ветчиной».
– Сухарики в хлебнице не забудь.
– Спасибо, поистине. Ты когда домой, Кристичка?
Кристина отвечала, что постарается скоро, зная, что это не так.
Она попробовала дозвониться мужу из аэропорта, но домашний телефон на Оболони молчал.
«Куда это он сорвался? Может, заснул? – Кристина повесила трубку, надеясь, что в таком случае, не успела его разбудить. – Пускай спит. – Решила она. – Сон лечит».
* * *
– А багаж? – спросила Кристина, зная, что только даром тратит время – Вацик предпочитал кататься налегке. Бонифацкий улыбнулся и слегка приподнял черный кожаный дипломат – «Вот я весь».
«Джентльменский набор», – подумала Кристина, и они пошли к машине.
– В Крыму гроза, Вацлав? Нелетная погода? – Кристина забралась за руль их с Васей «девяносто девятой» модели «Жигулей».
– Почему? – не понял Бонифацкий. – Солнечно. – Он хитро подмигнул Кристине. – У нас, Кристина – хуже, у нас пора помидоров… А помидоры крымские – это нечто. Наше южное солнце, Кристина, делает чудеса, – Боник уселся рядом. – Сравнивать крымские помидоры со всеми прочими, все равно, что благородных арабских скакунов ставить рядом с лошадьми Пржевальского.
– При чем здесь помидоры? – теперь наступила ее очередь удивляться. Да и о лошадях с таким мудреным названием она впервые в жизни слышала. Хотя смысл до нее дошел.
– И кстати, Вацлав, чтобы вы знали, – добавила Кристина с легкой обидой в голосе, – в Полтавской области, откуда я родом, растут помидоры ничуть не хуже ваших. Не говоря уже о яблоках и вишнях…
Вацик снисходительно улыбнулся:
– Жаль, что экипаж моего самолета об этом факте не знал. А может и счастье – я уж и гадать не возьмусь…
– Вацлав, перестаньте говорить недомолвками…
– Вылет задержали, – пояснил Вацлав Бонифацкий. – Мы сидели в этой летающей консервной банке, которую многие отчего-то называют лайнером, умирая от жары и жажды. Два часа совершенно невыносимых мучений. А знаете, почему?
Кристина, естественно, отрицательно покачала головой.
– Наш экипаж ездил на Симферопольский рынок. За фруктами и овощами. Им на аэродроме даже «Уазик» выделили.
– И что, из-за этого задержали рейс? – не поверила Кристина.
– Ну да. Наша авиация еще не настолько продвинулась вперед, чтобы летать по небу без пилотов.
Кристина тронулась и они медленно поехали к выходу со стоянки. Вацлав умиленно поглядел на Кристину, управляющую «девяносто девятой» с видимым напряжением. Ездила Кристина редко, крутить баранку не любила. Тем более, что в «Жигулях» она крутится не легко. Да и вообще чувствовала, что не ее это – вождение. Хоть и садилась, конечно, за руль, когда было нужно. Она и сидела на месте водителя, словно ожившее изображение с плаката в автошколе. Прямая спина, обе руки – на руле, глаза не отрываются от дороги. Боник подумал, что женские коленки, в сочетании с рулем и педалями таят в себе некую прелесть. Но говорить об этом Кристине он не стал, а вернулся к своему рассказу.
– В конце концов, экипаж приехал с рынка. Куда им деваться – отряд-то киевский. Тоже домой надо. Загрузили в самолет ведра с помидорами, и мы покатились по взлетной полосе. Ведер было столько, что я, откровенно говоря, не понимаю, как нам взлететь удалось. – Боник рассеянно поглядел в окно: – Вот за что люблю ваш город, так это – за зелень. Сочной зеленью в таком количестве мало какая столица может похвастать. Не город – парк.
– И что же было дальше? – поинтересовалась Кристина. Ее голос стал напряженным – они попали в полосу оживленного движения.
– Ничего… Пилотам, понятно, никто и слова не сказал. Воспитывать летчика перед полетом – это похуже, чем хирургу накануне операции мозги компостировать… Я бы не стал. И потом, лично мне, Кристина, даже лететь было спокойнее.
– Почему это? – удивилась Кристина.
– Да кто же такое море будущей консервации гробить станет?
– Вацлав, вы глупости говорите, – не выдержала Кристина. – Какое отношение, интересно знать, ведра с помидорами к авиакатастрофам имеют?
– Никакого, – с готовностью согласился Вацик. – А лететь было спокойнее. Это факт. Хотя и звучит нелепо… В общем, как бы там ни было, – продолжал Бонифацкий, – каким образом весь этот цирк согласуется с расписанием полетов или летным уставом и всем прочим – я решительно не понимаю. – Боник рассмеялся. – Оставим в загадках…
– Оставим, – меланхолично согласилась Кристина. Летать она не любила, но особенно перед самолетами не дрожала.
– У нас удивительная страна, Кристина Всеволодовна. Говорят, будто каждый американец мечтает найти в булочке из Мак-Дональдса запеченного таракана и стать миллионером… Допустим, в какой-то отечественной столовой я обнаружу большую зеленую муху, плавающей посреди тарелки борща…
