– ?
– В Пустошь. Короткий путь. Партизанская, блин, тропа. – По части партизанских троп Протасов был признанным докой, но, Бандура все же засомневался.
– Поехали, может, по главной?
– На хрен надо, если можно срезать?
– А не утонем? Что-то дорога подозрительная, Валерка? Видно, что убитая в ноль.
– Мы, что, блин, не на джипе?
– Если Правилов узнает, по каким тропам я катался…
– А кто ему скажет? Не узнает, Бандура, не расстроится. Давай, блин, поехали.
* * *
– Протасов, ты по матушке не Сусанин, часом? – руль в руках Бандуры вибрировал мелкой дрожью, как будто они катили по мощеной булыжником дороге. Только никаких булыжников не было. Под колесами была гать.
– Старая гать, – важно сказал Протасов. Словно был астрономом, сообщающим коллегам об открытии новой звезды. – Немцы еще построили. Через Проклятое болото. Бандура, что ты приклепался к моей мамочке? Сейчас проедем лес, и мы, блин, на точке.
– Какое-какое болото? – заинтересовался Андрей.
– Проклятое. Разное про него поговаривают. Аборигены.
– Аборигены?
Как и обещал Валерий, гать быстро закончилась, и «Рейндж Ровер» въехал в лес, казавшийся сказочным и зловещим одновременно. Кроны корабельных сосен сходились вверху, а у подножий было черным черно. Деревья росли на косогоре, просека через лес по ширине напоминала тоннель, прорезанный строителями через горный кряж. Дорога представляла отвратительное месиво, но оказалась по плечу вездеходу. Бандура включил оба моста, и они поехали как по маслу. Вскоре Андрею показалось, что если лес с левой стороны по другому, как чащей, и не назовешь, то справа он стал значительно реже. Сначала появились проплешины, а потом Андрей разглядел голое поле в прорехах между деревьями. Кое-где там сохранился снег. Через несколько минут деревья окончательно расступились, и приятели очутились на опушке. Значит, дорога только зацепила лесной массив по касательной.
– О каких аборигенах ты тут болтаешь?
– О местных, е-мое. Какие тут еще? Ты что, Бандура, неумный? Туземцы такую пургу про здешние места метут, на голову с мылом не налазит. А места тут…
– Какие?
– Хреновые. Хозяйкин пацан мне такого наплел, вырванные годы, короче. Вон тот пригорок видишь? – Протасов махнул вдаль, в сторону поля. В это время Луна нашла расщелину между тучами, и в ее холодном отраженном свете Андрей разглядел заброшенное старое кладбище. Оно располагалось на холме метрах в ста пятидесяти, не более. Черная после зимы пашня пряталась в тени низко стелющихся облаков. Пробившиеся в разрез между ними скудные лучи падали только на погост, вследствие чего покосившиеся кресты, поваленные ограды и маячащая за ними часовня казались жутковатой диапроекцией, устроенной на фоне мглистого горизонта кем-то, набившим руку в изготовлении декораций для фильмов ужасов. Андрей увидел, что высокие стрельчатые окна часовни выбиты, да и вся она торчит в виде хрупкой, ирреальной конструкции на холсте художника с отклонениями психики.
– Брр, сказал Бандура, готовый признать, что эффект удался. – Жутковато!
– Кошмар, блин! – согласился Протасов, довольный тем, что приятеля пробрало.
Андрей не мог этого объяснить внятно, но ему захотелось как можно быстрее убраться куда подальше. Дорожное покрытие оставалось настолько скверным, что его с натяжкой можно было назвать таковым. Что, впрочем, не являлось для «Рейндж Ровера» помехой. Бандура прибавил, продолжая заворожено смотреть на погост.
– Пробирает по-взрослому, – добавил Протасов. – Мы там с Вовчиком были. На погосте. Там, блин… – Договорить Валерий не успел. Перед капотом мелькнула тень, сразу исчезнувшая под бампером. Андрей ее даже не заметил. Слишком все случилось мгновенно.
– Пешеход, блин! – крикнул Протасов. Примерно на третьем слоге этого слова, то ли на согласной «х», то ли на гласной «о», джип вздрогнул от глухого удара, похожего на хлопок лопнувшего воздушного шарика. Звук сопровождался вскриком, коротким, отчаянным и жалобным.
– Есть контакт, – констатировал факт Протасов. В голосе Андрею почудилось удовлетворение, но он списал это на нервы. Из-под днища раздалось омерзительное шуршание, видимо то, что они переехали, каким то образом за что-то зацепилось. За лонжерон или резонатор выхлопной трубы. Бандура подумал, что его сейчас стошнит.
– Прибавь, Андрюха, и оно отлепится, – посоветовал Протасов. Он больше не смеялся. Бандура последовал этому совету, но тело под днищем как приклеилось. Андрей, матерясь, ударил по тормозам. Шины зашипели по суглинку. Протасов ткнулся лбом в «торпеду», из глаз полетели искры. Джип крутануло вокруг оси, и он замер на самом краю довольно глубокой балки, разделившей проселок и лес.
– Может, это собака? – Андрей схватился за ручку двери, но, выходить пока не спешил.
– Ага, собака! – сказал Протасов. – Я рожу видел. Бледную такую. Как смерть, в натуре. Ну ты и лох, короче. Туземца местного привалил.
Бандура оставил тираду Валерия без ответа. Он ушиб грудную клетку о руль и теперь насилу переводил дыхание. Да и тошнота, если и отступила, то, разве что из горла в желудок, который казался легким, как воздушный шарик. Это были те еще признаки.
«Второй наезд за вечер, – бухало в голове. – Ну и денек, мать его за ногу».
– Поехали, е-мое, – предложил Протасов. – Пенек неумный, какого хрена ты стал?
Андрей замотал головой.
– Ой, дурак, в натуре! Еще в ментовку позвони! Ах, блин, я раздавил немытого хорька в валенках и шапке ушанке!
Отдышавшись, Бандура поставил ногу на ступеньку. Шаги давались чрезвычайно тяжело, но, он все же нашел силы. Обогнул машину и, морщась от предстоящего зрелища, кряхтя заглянул под джип. К счастью, там было пусто. Пока Бандура сгибался и разгибался, последовавший за ним Протасов оценил полученные машиной повреждения. Вмятина и впрямь была внушительная.
– Собаку? – презрительно скривился Валерий. – Да тут дыра, блин, как от бегемота. А я думаю, чего этот бандерлог в дорожном просвете застрял? Ну, Андрюха, ты конкретно попал. Размолотил джипилу самому Олегу Петровичу! – Протасов, казалось, забавлялся. – Ну, готовься. Теперь тебе, в натуре, крышка.
– Да пошел ты…
– Я-то пойду, – согласился Валерий. – Правилов, блин, хрен пойдет.
– Когда тебя менты за яйца повесят, за ту бабу, которую ты опрокинул, тебе Правилов родным папой покажется, – парировал Андрей, и улыбка сползла с лица Протасова, будто ее там и не было. Наступило молчание и статус-кво. Посуровев, Протасов обернулся к джипу:
– Ладно, блин. Где тогда жмур?
– А шут его знает? Под колесами не видать.
– Значит, отцепился. Какого, спрашивается, было останавливаться?
– Видать, в кювет улетел. – Предположил Бандура, осматриваясь.
– Ну так и пускай там, в натуре, валяется. Кому, блин, мешает? Что упало, то пропало, братан.
– Надо бы закопать.
– Вороны, блин, склюют.
– Не пойдет. – Уперся Бандура. – Может, он убежал?
– Два раза. Бронированный хорек, да?! Конкретный, блин, гигробот?!
– Откуда мне знать? Что он тут вообще делал?!
– Что-что? Домой перся. Из гостей. А ты его блин, убил. Так мало тебе, душегубу, этого. Ты его еще и закопать хочешь!
– Надо найти тело, – решил Андрей.
– Глупо, блин.
Тем не менее, они отправились на поиски. Как назло Луну снова зашторили облака, сделав видимость нулевой, и заставив приятелей ступать осторожно, чтобы не споткнуться о тело. Лес нависал над дорогой сплошным угольно-черным частоколом. Зловещий погост скрылся из виду, но Бандура чувствовал, что он никуда не делся. На удивление, первым осенило Протасова.
– Разверни корыто и вруби фары. Какого хрена копыта ломать?!
Бандура отправился обратно, к джипу. Но, стоило ему только обернуться, как он замер, от неожиданности едва не завопив. Метрах в пятнадцати от «Рейндж Ровера» он разглядел две еле заметные тени, крадучись, приближавшиеся из леса.
– Валерка? Слышишь? Мы не одни! – В лесу стало противоестественно тихо. Собственный шепот показался криком. – Смотри! – Загадочные фигуры из чащи до такой степени напугали Бандуру, что он был готов бежать, бросив джип, тело на дороге и Протасова.
– Зашибись, Андроныч. – Протасов тоже увидел пришельцев. – Вот, блин, повезло! Это, видать, кореша того недоумка, которого ты урекал.
Иррациональное отступило на задний план, и Андрей почувствовал себя поувереннее.
– Что же делать?
– Как что, е-мое? Ты фильм «Никто не хотел умирать» видел? Мочить козлов. Придется, бляха-муха, три ямы копать. Вместо одной. Или, слышишь, одну, но большую. – Протасов, соблюдая чрезвычайную осторожность, извлек из кармана кастет, с которым не расставался в последнее время. «Ты же бо-боксер, Валерка, – сказал на днях Армеец, увидев у приятеля эту вещицу. – На черта ты его с-с собой таскаешь, если у-у тебя и так п-правой девятьсот килограмм?» «Дурак ты, блин, – отмахнулся тогда Протасов, убирая в карман шипастый кусок металла, которым можно было свалить и быка. – Девятьсот килограмм… Это ж когда было? И потом, Эдик, если бы мне такую штуку на ринге выдали, я бы без проблем чемпионом мира заделался. В перчатку зашил, трявк – есть. Трявк – есть. Нормальный ход».
