В последние годы сценический талант С. Жанзакова особенно расцвел, что было отмечено журналом «Искусство кино», посвятившим ему очерк «Образы героев»...
Директор студии Секретарь партбюро
Председатель месткома
Свидетель АБДУРАЗАКОВ X., 33 года, оператор, образование высшее, г. Душанбе
Работал с Сабиром Жанзаковым над его дипломной картиной «Ремонт». Мы снимали фильм в пустыне, недалеко от Бухары. На главные роли Сабир пригласил двух непрофессиональных актеров, которых он считал людьми необычными — наделенными мощным биополем. Вскоре они приехали. Это были Камал Досымбетов и Эркабай Юнусов. Узнав, что в фильме снимаются «супермены», вся группа сбежалась на них посмотреть. Однако ничего примечательного ни в них, ни в их поведении не было. Работали они просто плохо, репетировать не хотели: «Не нравится? Мы уезжаем!» Отказывались от дублей. Тем не менее Сабир относился к обоим с удивительным тактом, если не сказать с обожанием. Было даже стыдно смотреть, как режиссер унижается перед ними. Камал и Эркабай очень скоро раскрыли свои «идейные» позиции, которые сводились к следующему: «Долой стыд! Свободу половых отношений! Ни совести, ни морали!». При этом они ссылались на какие-то философские учения. Первыми садились к столу, могли все съесть сами, Сабир называл их «людьми космоса» и «святыми», в действительности они были распущенны, грубы, неопрятны. Особенно Эркабай. Говорили по-русски мало. В основном: «Дай рубль...» Камал учил: «Надо жить, как хочется, делай, что хочешь». Сабир их содержал, даже повздорил из-за них с женой. Он говорил, что они помогают ему и ей освободиться от комплексов, стать полноценными людьми. Камал, мне казалось, издевался над Жанзаковым, делал все, чтобы вывести его из себя и, как я считаю, глубоко завидовал его актерской известности, положению постановщика. Когда я говорил Сабиру об этом, он не соглашался, объяснял, что помогает ему стать волевым, сильным, содействует его творческому росту. Надо сказать, что Жанзаков не был удовлетворен своей прошлой работой в кино, когда его считали нетипажным для местного кино и он годами находился в простое или снимался в ролях простых, одноплановых, требовавших в основном его мастерства каратиста, чемпиона республики. С помощью Камала и Эркабая Сабир как режиссер хотел сделать тонкую психологическую картину, но этого не получилось. Камал и Эркабай жили за его счет, пьянствовали, делали циничные предложения женщинам, появлялись на съемки нагишом. Если бы не отношение к ним Сабира, их давно бы посадили. А здесь относились к ним как к безобидным дурачкам...
Потерпевший ЛАУРЕЦКАС П. 3.
Продолжение допроса
— Какие взаимоотношения сложились у вас с Камалом со времени вашего первого знакомства в доме Сильвестрова, и чем объяснить происшедшую метаморфозу?
— В начале нашего знакомства с Камалом Досымбетовым мы с женой больше слушали, нежели говорили. Жена как биолог также интересуется влиянием биологических объектов друг на друга. Поэтому мне показалось, что мы все трое обрадовались знакомству. Скорее всего, так и было. Я надеялся с помощью Камала проникнуть в суть восточной философии, овладеть секретами психорегуляции, на которые без наставника — Учителя — могли уйти годы. Камал же, как я понял, увидел во мне человека, уважаемого в своем кругу, который может стать распространителем его взглядов в регионе, в данном случае в Вильнюсе. Поэтому он был особенно предупредителен с нами, пригласил на конференцию в НИИ востоковедения, несколько раз звонил нам в Вильнюс.
— Что он говорил вам по телефону?
— Вообще ни о чем, говорил, что пытается чего-то достичь в области психорегуляции. Был довольно ироничен к себе, ненавязчив.
— Так было всегда?
— К сожалению, нет. Примерно год назад я стал замечать у него жажду власти, появилась манера вести себя подобно императору. Он стал демонстративно навязывать свою волю. Если кто-то позволял себе с ним не соглашаться, выходил из себя по малейшему поводу. Даже в мелочах требовал, чтобы его слово было последним. Формировалось что-то вроде секты Камала. Было и другое нововведение: «Нечего приезжать без денег!..»
— Какие события этому предшествовали?
— Наш приезд в его родной город Талас. Когда мы с женой приехали, в доме уже было много людей, в том числе и наши знакомые по Вильнюсу — самые рьяные поклонники Камала — Лорет Моцкиене, искусствовед, с мужем Зигмантом Моцкисом, Штройс, молодые девочки, учащиеся техникума. Разговор на научные темы в таком коллективе не получался, да Камалу и не о чем было говорить. Иногда он изрекал какие-то истины. Эркабай в основном занимался пловом. Я всегда смотрел на него как на народного умельца вроде Насреддина. Кроме того, его явно интересовал слабый пол. От Досымбетова не укрылось мое разочарование в нем.
— Как протекала жизнь в доме, когда вы находились там?
— Мы были всего два дня. У меня и у жены осталось впечатление, словно все, к То там находился, ждали какого-то чуда. Но чуда не было. Подолгу сидели вечерами молча, погруженные в себя. Говорили мало.
— Платили ли вы какие-либо деньги Камалу или Эркабаю во время проживания в Таласе?
— Когда мы прибыли в Талас, к нам подошел Эркабай, спросил, есть ли у нас деньги, и сказал, чтобы мы отдали их ему. Я решил, что здесь такое правило, и все деньги, что у нас были, около двухсот рублей, отдал Эркабаю. Перед отъездом я сказал Эркабаю, что мы уезжаем, и он дал нам часть денег на покупку авиабилетов, а после моей просьбы добавил еще двадцать рублей. В целом впечатление о поездке у меня осталось очень нехорошее. Окружавшие Камала восторженные поклонницы, в том числе несколько очень молоденьких девушек из Литвы, обращали на себя внимание. Когда я попробовал поговорить с одной из самых ретивых из них, тем более что она родственница нашего знакомого, я вызвал недовольство Камала.
— С кем вы общались в Таласе?
— Вместе с нами там находился киноактер Сабир Жанзаков с женой. Жены наши сразу же нашли общий язык и Вильгельмина пригласила Терезу в гости в Вильнюс. Мне был интересен Жанзаков, по-видимому, я ему тоже, но он старался держать себя нейтрально и в то же время, как я заметил, боялся разозлить Камала и почти унижался перед ним, доказывая свою лояльность. Этого я не мог понять.
В Таласе что-то произошло. Когда мы уезжали, Камал холодно кивнул — он не простил мне независимого поведения. Но я не нуждался в Камале, ибо понял, что знания его довольно поверхностны и он не тот человек, за которого себя выдает.
Короче говоря, мы быстро уехали. Да! Еще я обратил внимание на то, что Камала окружает несколько парней в черных куртках, которые вели себя странно, производили впечатление телохранителей, молчаливых послушников; им откровенно нравилось впечатление, которое они производили, — роботов... Явно с молчаливого одобрения Камала они игнорировали меня и мою жену, демонстративно прекратили с нами здороваться. А один — по-моему Максим Шаншевич — сказал довольно громко, чтобы мы слышали: «Мы люди Камала. Остальным нечего здесь делать...» «Люди Камала...» Нам стало не по себе. Тогда мы с женой еще не знали, что очень скоро они ворвутся в наш дом...
Вильнюсская станция скорой помощи
КАРТА ВЫЗОВА
Время приема сообщения 13 час. 22 мин. Время выезда 13 час. 24 мин.
Сведения о больном (Нужное подчеркнуть)
Больной обслужен:
Адрес не найден:
— не был на месте
— отказался от помощи
— вызов ложен
— пациент практически здоров
— из-за плохого освещения
— отсутствия нумерации домов
— бездорожья
— Смерть до прибытия
Свидетель СТОЛПОВСКИХ М. Г., 56 лет, зам. главврача больницы, Москва
— Несколько лет назад в нашей больнице лечился Камал Досымбетов по поводу остаточных явлений травматического характера. В больницу он попал по рекомендации его дяди — ученого из Академии наук, проживающего во Фрунзе. Досымбетов показался мне застенчивым, серьезным юношей. Два-три раза разговаривал со мной по поводу своего здоровья. Узнав, что моя жена — специалист по вопросам иглоукалывания, просил меня рекомендовать ей его для дальнейшего лечения после выписки. Несколько раз затем я видел его в лаборатории жены, после чего он надолго исчез из моего поля зрения. И вот однажды на вечере в редакции центрального журнала, куда меня пригласили, я вдруг увидел Досымбетова в роли ученого, «человека феноменальных способностей». Меня очень удивило, что больного мальчика кто-то может всерьез воспринимать как специалиста по восточной медицине, Учителя!
— Чем вы можете это объяснить?
— Лишь одним — малодоступностью сведений о восточной медицине, недостаточной информированностью интересующихся.
— Как себя повел Досымбетов, увидев вас в редакции?
— Вначале он как будто стушевался, но взял себя в руки и дальше вел себя вполне непринужденно. По-видимому, ему присуще умение быть в центре внимания, производить нужное впечатление на окружающих. Его можно было сразу понять, хотя он не говорил прямо, выбирал соответствующую форму. По сравнению с ним Эркабай выглядел как большой простодушный ребенок.
