Значит, на свидание с родными в «Ричард Бах» Шмаринов отправился уже выпившим. Пусть немного, но выпившим.
Там он встречается со своей поддатой и обиженной дочерью: конфликт был неизбежен, и он произошел.
Ольга бежит куда глаза глядят, что и требовалось доказать.
Но что делает Марк? Безумно любящий муж, готовый на все ради своей жены, — он сам не перестает об этом декларировать. Он не может не понимать ее состояние, даже из того, Что Марк рассказал Звягинцеву, ясно, что она может совершить какую угодно глупость. Но Марк, вместо того чтобы последовать за женой (единственный логичный ход), спокойненько возвращается в бар и на протяжении двух часов просиживает штаны с тестем.
Потом он провожает тестя в отель и крутится возле стойки портье, хотя они вполне могли расстаться и рядом с дверью.
Ну, да ладно, бог с ним, это еще можно как-то объяснить: совместная работа, подчиненное положение, почтительность, родственные связи. Отчасти этим можно объяснить и то, что он остался в баре, когда из него ушла жена.
Но что он делает потом, когда освобождается от тестя?
Он совершает самый необъяснимый поступок: вместо того, чтобы идти к жене, снова возвращается в бар. И сидит там в гордом одиночестве, мозоля глаза персоналу. Он даже не заказывает никакой выпивки (жалкие граммы коньяку не в счет). Он просто сидит, и все. Уже потом, понимая, что это выглядит как-то странно, принимается за кегельбан.
Но с момента, как он вернулся в бар, до занятий кеглями прошел по меньшей мере час. И весь этот час он сидел за столиком, демонстрируя себя посетителям. Просто сидел, и все.
Туго соображаешь, Марк, нужно было сразу же хвататься за кегли.
А не сидеть с умным видом за пустым столом. Что-то он лепетал насчет того, что размышлял о работе. Но о работе обычно размышляют с карандашом и бумажонкой в руках. Или с компьютером в зубах на крайний случай.
Верно, Звягинцев, так его, одобрил рассуждения Пал Палыча генерал-майор. Приободренный Звягинцев вскрыл еще одну пивную банку.
Марк не бросился к жене, а сидел в баре до упора. Его видели все, кто только мог видеть. По утверждению Ариэля, он ушел одним из последних. В половине седьмого.
Он ушел уже тогда, когда Шмаринов был мертв, абсолютно мертв. Он ушел, унося в кармане стопроцентное алиби.
А что, если ему и нужно было алиби?
Незачем?
Здесь Звягинцев забуксовал решил оставить этот вопрос на потом.
Марк и Ольга, их отношения, вот что занимало Пал Палыча. В конце концов, это личное дело Марка Красинского — сидеть в баре до опупения, положив на жену с прибором. Никто не будет лезть в это. Так бы оно и было… Если бы Марк так навязчиво не декларировал свою неубиенную страсть к жене. Если бы он был чуть-чуть поспокойнее. Но если ты говоришь, что самое главное для тебя — твоя драгоценная женушка, а потом бежишь от нее, как черт от ладана, — это выглядит как-то не того…
Ладно, поехали дальше.
Звягинцев попытался восстановить все, происшедшее в коттедже.
Он сообщил Марку о смерти тестя и показал ему нож.
Именно тогда Марк спросил о приезде опергруппы. То есть он спрашивал и раньше, но еще раз переспросил, когда увидел орудие убийства. Должно быть, этот вопрос вырвался у него случайно. А потом он заговорил об отпечатках на рукоятке.
Тепло-тепло, Пал Палыч!
Звягинцев катапультировал тушу с кровати и нервно заходил по комнате.
Итак.
Если верить Марку, то к моменту прихода Звягинцева он уже подозревал об убийстве: кровь на руках жены и на ее одежде выглядела недвусмысленно. Когда же Звягинцев вывалил всю правду и показал нож, подозрения переросли в уверенность.
Любящий муж, который всеми силами пытается спасти жену, мог бы спросить об опергруппе и об отпечатках на рукоятке ножа. Но только для того, чтобы попытаться как-то эти отпечатки стереть: способов масса, изобретательный ум справится с этой задачей легко.
Но Марк не сделал этого. Он не стал покушаться на отпечатки, хотя прекрасно знал, чьи они…
Давай, Пал Палыч, дуй до горы!
Марк спокойно смотрел, как в чреве звягинцевского пальто исчезает важная, если не единственная улика против Ольги.
А опергруппа, на месте проводящая дактилоскопию, была для Марка важнее, чем безлошадный, бесприборный и почти нелегальный Звягинцев.
Если исходить из той безумной версии, которая на ходу рождалась в голове Пал Палыча, — не-приезд опергруппы с ее экспертами был для Марка досадным промедлением, а не счастливой отсрочкой. Только эксперты могли установить отпечатки и подписать Ольге смертный приговор.
Эксперты, а не он, Звягинцев, оперирующий только догадками и опросами населения «Розы ветров». Марку нужна была опергруппа.
И потом — он подошел к окну, он сделал это намеренно, он зафиксировал внимание Звягинцева. Он демонстративно стряхнул окровавленный снег, хотя мог и не делать этого. Он не знал, заинтересуется ли этим Звягинцев или нет, но сделал это. Он оставлял Звягинцеву широкий диапазон действий.
Странно, что надменный Марк так лестно о нем подумал. Он просчитал, что Звягинцев отправится за дом…
А может быть, дело совсем в другом?
Отправиться за дом в поисках гипотетических пятен было высшим пилотажем. Его нельзя было ожидать от старого, вонючего, недалекого козла Звягинцева. Во всяком случае, Марк не должен был этого ожидать. Не должен по определению.
Тогда что заставило его выскочить следом за Звягинцевым?
Что?..
Догадка была такой простой и ясной, что на секунду у Звягинцева помутилось в голове. Ну конечно же, конечно, все стало на свои места. И если эта догадка верна, тогда будь благословен буран! Буран, который так ненавистен Марку, станет союзником его, Звягинцева. Ждать нельзя, это тот самый случай, когда промедление смерти подобно!
Звягинцев сорвал с вешалки пальто, прихватил шляпу и выбежал из комнаты.
* * *
Метель стихала. Сквозь просветы в облаках стали появляться звезды, и еще никогда они не казались Звягинцеву такими живыми. Он не замечал сугробов, не замечал своего живота, мерно колышущегося где-то внизу, он не замечал своего веса, он еще и еще раз проверял себя: нет, он не может ошибиться, другого маршрута у них не было, а избавиться от главной улики можно было только таким способом и только в таком месте. Им нужно было максимально обезопасить себя, потому что эта улика, вернее, две улики выдавали их с головой.
Окольными путями он миновал ярко освещенный холл отеля и рысцой бросился ко внутреннему дворику. Еще несколько дней назад он был ярко освещен, теперь же, когда ледяные скульптуры были разбиты, администрация приняла решение отключить свет, иначе и быть не могло: уж очень удручающий вид имели обломки. Именно на это, на эту темноту, они и рассчитывали.
Ворвавшись на территорию внутреннего дворика, он сразу бросился к огромной, хорошо замаскированной нише с подъездом грузового транспорта. Именно здесь стояло несколько вместительных баков, куда сносился мусор со всей «Розы ветров». Администрация заботилась о чистоте и экологической привлекательности курорта, все баки, созданные по специальной технологии в Финляндии, герметически закрывались. Мусор вывозился раз в три дня. Последний раз его должны были вывезти на следующее утро после убийства Шмаринова. Должны были, но не вывезли: буран спутал все карты. Перевалы были закрыты, и мусор, так же как и вся «Роза ветров», ждал перемены погоды.
Звягинцев взглянул на огромные контейнеры и сразу приуныл. Работы здесь на многие часы, не меньше, стоило бы привлечь большую группу помощников. Но перерывать весь мусор только потому, что в его голове утвердилась фантастическая, противоречащая здравому смыслу версия… Да его же просто на смех поднимут!..
Звягинцев традиционно почесался и прикинул: как бы поступил он сам, окажись он на их месте. В какой контейнер он сунул бы улики? "
В первый по ходу, ведь от улик нужно было избавиться прежде всего.
…Он нашел то, что искал, лишь спустя полчаса. Он пропах отбросами, что, в общем, не слишком кардинально изменило его собственный пивной запах, он умаялся вытаскивать из бачка пакеты и пакетики и тщательно осматривать их.
Звягинцев убил полчаса, но он был согласен и на большее, лишь бы найти…
И он нашел.
Черный полиэтиленовый пакет, подозрительно легкий для мусора. Когда он дрожащими пальцами развязал его, то увидел то, что должен был увидеть.
Очки с затемненными дымчатыми стеклами, свернутый комбинезон и парик.
Длинные черные роскошные волосы — визитная карточка Ольги Красинской…
…Наконец-то Она со мной.
Женщина моей жизни.
Я могу касаться Ее, а могу не касаться, хотя Она все это время ждала, что я прикоснусь.
Она оказалась причастной к убийству, возможно, Она сама и совершила убийство, к этой мысли я склоняюсь все больше, я сам убийца и потому чувствую убийц… Она потеряла близкого человека, возможно, ей только казалось, что близкого. Потому что с сегодняшней ночи самым близким для Нее человеком буду я. Она даже не подозревала об этом. Ей просто нравилось быть со мной, все это время Она ждала, что я войду в Нее. Могу ли я это сделать и не разорвать нить, которая связывает нас все крепче и крепче? Может ли художник плотски любить модель?
