ИГРА НА РАВНЫХ
Незадолго до обеденного перерыва Борис Паликаров навестил Жилкова. Едва приятели кивнули друг другу, Жилков предупредительно поднял указательный палец вверх: они были не одни. Возле окна какой-то преклонных лет гражданин, по-видимому пенсионер, корпел над таблицей прошедшего тиража спортлото. Время от времени он вздыхал, затем аккуратно зачеркивал очередной номер в лежащем перед ним билете. Взял и Паликаров билет, начал заполнять. Наконец пенсионер удалился. Дамян Жилков запер дверь на ключ, не забыв вывесить табличку «закрыто», и только тогда осведомился:
– Ну выкладывай, зачем явился?
В обычных обстоятельствах такой прием разозлил бы Паликарова, но сейчас было не до выяснения мелких счетов.
– Билетик счастливый захотел приобрести, вот и явился.
– В самую пору, – буркнул Дамян. – Сдается мне, скоро все мы займемся спортлотереей. Сам знаешь – хватил кондрашка Жоржа, стало быть, наши доходики – тю-тю…
– Как знать, как знать, Дамян. Глядишь, опять злат ручей потечет.
– Потечет, да на том свете…
– И на этом потечет, помяни мое слово. Главное – не спешить, выйти сухими из воды. А забудут про эту глупую историю с Даракчиевым, опять гуляй-веселись…
Жилков посмотрел на дружка с подозрением.
– Гулять-веселиться мы будем всей компашкой в тюрьме. А кое-кто и на том свете вместе с Жоржем…
– Как раз потому я и пришел, – тяжело выговорил Паликаров. – Плохи дела, Дамян. Вчера вечером зашла ко мне Мими…
– Ну и что? – осклабился Жилков. – Хорошо ль провели времечко?
– Оставь! – махнул рукой Боби. – Не до того нынче, не до амуров… В милицию Мими вызвали вчера вечером. Вместе с крошкой Лени. Такая вот закрутилась карусель.
– Эка невидаль. Знаем мы сказки про белого бычка.
– Тут не до сказок, голова б осталась цела. Скверные новости, Дамян. Вызывал их какой-то Геренский. Чутье у него, как у охотничьего пса. В два счета расколол и Лени, и Мими. Ласковый такой, обходительный, а ведь всю подноготную вызнал, стервец. Мягко стелет, да жестко спать.
– А насчет чего он Мими расколол? спросил недоуменно Дамян.
– Насчет нашего разговора. В саду, возле беседки. Ну когда я намекал, что ты самый подходящий на должность шефа нашего консорциума. А она и подслушала весь разговор, сволочь.
Долго раздумывал Жилков, а когда наконец смекнул, что к чему, то от огорчения и досады грязно выругался.
– Ну и влипли!
– Будем говорить откровенно, Дамян. Влип перво-наперво ты, – отвечал, ни секунды не раздумывая, Боби. – Встань на место этого милицейского пса. Что ты подумаешь, если услышишь россказни Мими? Дамян Жилков рвался занять место Даракчиева, ну и прикончил сердешного…
– А это на воде вилами писано, кто его прикончил. Псу милицейскому и другое может прийти на ум: чего ради старый развратник Паликаров накручивал Дамяна насчет Жоржа? А может, для отвода глаз, чтоб самому его кокнуть?
Видно, такая мысль и раньше мелькала в голове Паликарова. Лицо его стало серым, он весь скорчился, как от невыносимой боли.
– Не старайся меня обвинить. Ежели и взаправду расквитался с Жоржем, можешь мне об этом не говорить. Знать ничего не знаю, и точка. Сам понимаешь, у нас и без того достаточно хлопот, к чему ж топить друг друга. Хотя одну вещь я тебе должен сказать. Не беспокойся, никто о ней никогда не узнает. А коли узнает – худо будет тебе, Дамян, а не мне. Когда я обходил дачу, чтобы позвать кретина таможенника, ты как раз выпорхнул из прихожей и пошел к калитке. Я видел тебя своими глазами, учти. А следователю ты втирал очки насчет того, что именно в это время ты шел от калитки к даче. Я знаю, зачем ты ему врал. Мы с Жоржем разговаривали приблизительно две минуты. Полминуты прошло, пока я обходил дачу. Уже две с половиной минуты. Время вполне достаточное, чтобы сварганить дельце в гостиной. И все шито-крыто. Без свидетелей. Чисто сработано.
– Ты меня не запугивай! Не клюнет рыбка! Если хочешь – беги, сам покайся перед Геренским. А мне бояться нечего!
– И впрямь: опасаться тебе, голубчик, нечего. Совесть твоя не в пример моей чиста, – усмехнулся Паликаров.
– Ты о совести моей не волнуйся. Лучше о своей подумай. Был я тогда в гостиной, не был ли – одному богу известно. Зато все знают другое. Когда Жорж с девицами появился в гостиной, ты уже находился там. И совершенно один, без таможенника. Вот так-то. Получил? А если тебе этого мало, могу еще добавить. Сам говоришь: насчет отравления Жоржа сработано чисто. А теперь рассуди, кто чище мог сварганить такое дельце: бывший буржуй Паликаров или потомственный крестьянин и труженик Жилков?.. Ну-ка, Боби, вспомни наш разговор в саду. Кто сказал мне, что Даракчиев стал уже лишним? Может, ворона накаркала? Ты сказал, ты! К тому же и свидетели есть. Так кому же было легче позаботиться о яде? Неужели мне? Шалишь, брат. Ты давно все обдумывал, ты и яд припас!
– Но меня обыскали и никакого яда не нашли, – тихо сказал Паликаров.
– Не волнуйся, и меня обыскали.
– После того как ты съездил за врачом. И привез его минут через десять. Кто знает, где ты уронил флакончик. Или баночку. Или коробочку…
Схватка завершилась вничью.
– Зря мы так петушимся, Дамян, – примирительно сказал Паликаров. – Мы старые добрые друзья – чего нам горячиться, чего делить? Я ведь за другим к тебе шел, дружище. Сплотиться надо, да потесней. Вместе кашу заваривали, вместе и хлебать будем. А поодиночке Геренский утопит нас, как котят. Давай обмозгуем, как дальше жить. Хорошо бы план составить дальнейших наших действий. Такой план, чтобы никто не пострадал. В том числе и консорциум…
Жилков смотрел на него тяжелым взглядом. В голове у него совершалась какая-то работа.
– А теперь послушай меня, – сказал он наконец. – Ты ловкач ввертывать в свои сладкие речи разные поговорки да прибаутки. Подошла и моя очередь. «Своя рубашка ближе к телу» – слышал такую присказку? А коли слышал, смекай. К чертям собачьим все твои планы дальнейших действий, все твои консорциумы!.. Пусть я тугодум, пусть не очень умный и образованный. Почему ж вы держали меня при себе, вы, утонченные? Нужен был вам холуй, мальчик на побегушках, оттого и терпели меня. Сами лопали лучшие куски, а кости подбрасывали мне, неучу, мужику, болвану, как обзывал меня Даракчиев. – Вдохновленный молчанием Боби, который и не пытался возражать, Дамян привстал, левой рукой оперся о стол, правой же совершал резкие размеренные движения, как бы разрубая большую рыбину на куски. Может быть, впервые в жизни он говорил такую длинную речь. – Знаю я, почему ты сладко запел о сплочении, единстве. Опять обведете Дамяна вокруг пальца, опять сухими выйдете из воды, а мне за все фокусы расплачиваться. Нет, номер не пройдет! Я не больно учен, это верно. Но я не такой дурак, чтоб совать свой нос туда, где пахнет убийством. Не волнуйся: пока вы меня не тронете, изящные и утонченные, до тех пор я нем как рыба. Ну а тронете – тогда не обессудьте!..
Если бы какой-нибудь любитель спортлотереи захотел в тот день после обеда приобрести билет именно в пункте Жилкова, ему пришлось бы долго ждать, ибо глава предприятия битых три часа сидел за столом, пытаясь найти ответ на неразрешимый вопрос: как в создавшихся обстоятельствах жить дальше, что делать в первую очередь, а что во вторую?
К концу третьего часа невыразимых душевных мук Дамян Жилков решил: в первую очередь надлежит посетить квартиру Дарговых. Притом в такой час, когда Косты Даргова наверняка нет дома.
Беба не удивилась приходу Жилкова. Или сделала вид, что не удивлена, когда увидела перед собой скуластую физиономию Дамяна. Она провела его в гостиную, усадила в кресло, перемешала в миксере мартини и джин, наполнила оба стакана и только тогда села в кресло напротив гостя. Они выпили, после чего Жилков спросил:
– Узнала новость?
– Многими новостями земля полнится, – отвечала Беба холодно, – какую имеешь в виду?
– Насчет подполковника Геренского слыхала?
Но Беба еще ничего не знала, и Жилкову пришлось рассказать ей все.
– Вот в какую лужу посадили меня друзья-товарищи, – закончил он горестно. – Мими сдуру бухнула на следствии о нашем разговоре с Боби, а сам Боби, мерзавец, якобы видел меня одного в гостиной. Что теперь делать, ума не приложу.
– Не понимаю, почему ты мне рассказываешь эти вещи, – удивилась Беба. – Какое мне дело, кто ведет следствие, кто кого видел в гостиной? Я спокойна, совесть моя чиста. Чего мне опасаться?
– Брось, Беба, свои штучки. Если этот Геренский, черт бы его побрал, нажмет на нас посильней, боюсь, как бы Борис тоже не раскололся. Вот чего тебе надо бояться.
– Расколется? А я-то здесь при чем?
– Да если он расколется, тогда и меня прижмут к стенке, смекнула? Ну а уж коли я расколюсь…
– Выражайся яснее, – сказала Беба и зябко передернула плечами.
– Все и так яснее ясного… В четверг после обеда я передал твои картины Вернеру Шомбергу. Он честно отсчитал мне положенные деньги. В пятницу я приехал к Даракчиеву и все ему отдал. Ну вот. Жорж, даже не пересчитывая денежки, а там их было несколько пачек, положил в буфет, в правый средний ящик. Потом запер ящик на ключ, а ключ спрятал в карман. И…
