— А-а… Пошла слава по земле Русской!
— Пошла, пошла… А хочешь всю схему узнать? Настал черед удивляться Тульскому:
— А велики ли секреты?
— Не велики, но любопытны. Артур озадаченно поскреб в затылке:
— Артем, я не понял, ты что — харчуешься у них?
Токарев-младший сузил глаза:
— Ну, зачем сразу так-то? Там урюк на урюке, все одним миром мазаны… Когда они честных граждан обувают — это, разумеется, без меня… Я и пацаны — мы иногда прикрываем этих уродов, когда к ним картежники заезжают или оптовые скупщики — чтоб чего не вышло. Так, наблюдаем…
— Нормальный расклад, — ухмыльнулся Тульский. — А отец — в курсе?
Токарев нахмурился — видно было, что вопрос Артура задел за больное:
— О чем-то, думаю, догадывается… А о деталях мы не говорим. У него времени нет. Да и я, ты не думай — я в криминал не лезу. Просто пацанов знаю — вот и подворачивается иной раз какая-нибудь халтурка… А что делать? Все веселее, чем в моем НИИ сидеть, тем более что я там и на хрен не нужен — неделями могу не появляться — никто и не хватится. Там народ уже просто одурел от создавания видимости какой-то деятельности.
Тульский вспомнил все, что ему рассказывал о сыне Василий Павлович несколько лет назад, и кивнул без улыбки:
— Понимаю. И велика ли прибыль у мироедов с Макарова?
— А ты действительно хочешь расклад узнать?
— Не повредит?
Артем отмахнулся:
— Мне — нет, я в твою деликатность верю.
— Ну, тогда… — Артур встал и с хрустом потянулся, а потом взялся за куртку: — …тогда давай, кажи свое хозяйство, веди в закрома…
…Ко второй половине дня народу в магазине на Макарова да и вокруг него было более, чем достаточно — давали какие-то умопомрачительные женские замшевые сапоги, так что даже в «чековом» образовалась очередь и слякоть на полу. Заходить внутрь Токарев с Тульским не стали, так как обоих могли узнать в лицо. Парни примостились на набережной напротив. Начинало смеркаться, моросил легкий дождик, не по-апрельски холодный. От мокрого гранита парапета брюки быстро промокали.
— Схема следующая, — начал Артем, — видишь вольготно перемещающихся граждан с походкой пеликанов?
— «Не ищите меня в Вашингтоне»?
— Ага. Это они — те самые: Костя Могилев, Саша Лерп, Юра-Швед, Ося, Володя-Мушка… Они, как правило, «ломают» в честную, по «один-один». Но, если светит барыш серьезный — из Грузии, там, товарищ приедет или еще какой-нибудь насос — могут кинуть и через «куклу». Но не сами лично. Они только договорятся о встрече, скажут, что денег сейчас нет и сведут с Аликом, есть такой, а сами отойдут в сторонку… Даже если на следующий день терпила с ментами нагрянет — они не при чем!
— Лихо! — восхитился Артур. — А если таких эпизодов с десяток накопать?
Токарев пожал плечами:
— Тогда, конечно, их дело — табак. Но кто копать-то будет? Часть оперов из «тридцатки» на прикормке, а остальным — в лом документировать, как, кстати, и тебе…
— Есть такое дело, — улыбнулся, соглашаясь Артур.
В этот момент Токарева окликнули:
— Тема!
От магазина к ним подбежал какой-то спортивного вида парень. Артем оторвался от набережной, шагнул к нему навстречу, подал руку… Они перешушукнулись о чем-то несколько минут, потом Токарев кивнул и вернулся к Тульскому:
— Артур, помнишь «Кавказскую пленницу»? Как там Мкртчян сказал: «Вы даже можете лично участвовать в этом старинном обычае!»
— В смысле? — не понял опер.
Артем внимательно посмотрел на него и практически без колебаний пояснил:
— Сейчас Володя-Мушка берет крупную партию чеков — тысяч под пятнадцать из расчета рубль семьдесят пять копеек за чек — когда крупные партии, тогда курс ниже. Берет в честную. Пассажира, вроде, знает — неделю назад брал у него штуку. Тем не менее попросил моего знакомого — боксера подстраховать. А тот, как на грех, один у магазина — наших никого. В общем, он с ними в машину сядет, на заднее сиденье, а меня попросил просто посмотреть. Я должен метрах в пятидесяти постоять…
Тульский понимающе кивнул:
— Должен — так стой.
Артем немного замялся:
— Артур, я только не хочу, чтобы ты подумал, будто я тебя втемную втягиваю куда-то…
Тульский по-шпански ощерился и цыкнул зубом:
— Брось, никуда ты меня не втягиваешь… Иди, зарабатывай себе на хлеб… Да и про мой бутерброд можешь подумать…
— Тогда смотри: через несколько минут с Малого вырулит белая «пятерка» с Володей за рулем. В машину сядет продавец. Затем к машине подойдет наш боксер и сядет на заднее сиденье. Жигулъ проедет по набережной за светофор, и там, под первым домом, они все и пересчитают… Как продавец к Мушке сядет, я пойду пешком по набережной и буду их там ждать.
— Так и меня возьми за компанию! — загорелся Тульский.
— Пошли!
В этот момент к магазину вырулила белая «пятерка», и к ней тут же подошел элегантный молодой человек в замшевой куртке и в тонких манерных замшевых перчатках в цвет. Он распахнул дверь машины, махнул длинными рыжими кудрями и хлопнул себя по нагрудному карману, демонстрируя, что, мол, мошна — при нем.
— Все, садится! — прошептал Токарев, хотя и мог бы говорить в полный голос — у магазина его бы все равно не услышали. — Двинули!
Токарев и Тульский гуляющей походкой направились вдоль по набережной, не оглядываясь на белую «пятерку». А там, между тем, события разворачивались следующим образом…
Поприветствовав деланно усталого Мушку, рыжеволосый весело поинтересовался:
— А где ж охрана-то?
Володя непонимающе скривился, но тут задняя дверь «пятерки» приоткрылась и в салоне появилась физиономия с характерно сломанным носом:
— Володь, поменяешь мне сотку? Рыжеволосый засмеялся:
— Залезай, сотка! Я не против — пусть вас будет больше!
Боксер смущенно засопел и залез в салон. Мушка тронул машину и, обогнав фланирующих по набережной Тульского и Токарева, проехал еще метров сто пятьдесят и остановился. Посмотрев на рыжего, Володя уточнил:
— По один и семьдесят пять? Рыжий кивнул:
— Как договаривались, — с этими словами он, не снимая замшевых перчаток, достал пухлый длинный конверт, перетянутый резинкой и отдал его Мушке: — На, считай ты первый, а то я гляжу — вы волнуетесь…
Затем рыжий беззаботно повернулся назад, опершись правым локтем на водительское кресло, и сказал с легким вздохом:
— А я вот в детстве испугался боксом заниматься…
— Чего так? — ухмыльнулся боксер.
— Да… родители наговорили…
— В перчатках тебе не жарко? — подколол продавца спортсмен, но тот не обиделся:
— Экзема у меня… на нервной почве…
В этот момент краем глаза рыжий заметил, что Володя, наконец, распечатал конверт…
Продавец резко ударил боксера в горло кулаком слева и почти одновременно с этим правой рукой хлопнул Мушку по груди. Потом рыжий всем телом отпрянул назад и быстро достал из под брючины добротно сделанный финский нож. Но нож был уже не нужен. Володя еще чуть шарил руками по рулю, но уже отходил, так как из середины груди у него торчала рукоятка шила. Боксер на заднем сиденье разглядывал потолок «пятерки» остановившимися глазами. Он тоже был мертв — из горла у него чуть выглядывал обмотанный лейкопластырем кончик длинной производственной швейной игры…
Убийца залез рукой под водительское кресло и нашарил там целлофановый пакет с рублями, которые Мушка собирался отдать ему за чеки. Не открывая пакета, Рыжий убрал его в карман куртки, потом спрятал нож и спокойно вышел из машины. Придерживая рукой дверь, он снова нагнулся к салону и сказал весело двум покойникам:
— Не, не надо меня подвозить. Мне дворами спокойнее…
Затем он со смешком закрыл дверь и пошел к арке дома — зайдя в нее, обернулся и помахал рукой…
…Когда он вышел из машины, Тульский и Токарев подошли уже метров на сорок. Артем кивнул:
— Дело сделано.
— Быстро как-то, — удивился Артур.
Токарев-младший пожал плечами:
— Может, купюры крупные были… Быстро пересчитали.
Они пошли назад к магазину, ожидая, что «пятерка» их обгонит. Через несколько минут Артем удивленно оглянулся — машина, однако, стояла как вкопанная, их выхлопной трубы вился легкий голубоватый дымок…
Токарев нахмурился, ничего не понимая, затем развернулся и, прибавляя шаг, пошел к машине. Артур, отстав на пару шагов, последовал за ним.
Артем почти подбежал к «пятерке» и распахнул водительскую дверь. Чтобы все понять, ему хватило беглого взгляда. Захлопнув дверь, Токарев перескочил через капот, словно нельзя было его обойти, и ринулся в арку проходного двора. За ним без слов понесся Тульский…
Через проходняки они выскочили на 1-ю линию, не встретив по дороге никого, даже прохожих. Только на линии Артур смог, наконец, выдохнуть вопрос:
