То, каким тоном это было сказано, да и сама таинственность ситуации наводили на мысль, что этот будущий благодетель – птица высокого полета в криминальном мире. А возможно, и не только в криминальном. Через тонированное переднее стекло Антон различал широкую мужскую фигуру за рулем машины. Он потоптался на месте, демонстрируя явное неудовольствие, затем решительно шагнул к машине и открыл дверь.
– Давай, залазь! – раздался сочный баритон из кондиционированных недр салона. – Что-то ты нерешительный какой-то. Андрюха тебя расписывал как парня делового и конкретного.
Антон оставил замечание без комментариев и молча полез на переднее сиденье. Стараясь не выглядеть подозрительно, он мельком окинул взглядом салон и человека за рулем. Широкий в плечах, с крупным бритым черепом и тяжелой нижней челюстью. Личность примечательная, «с прошлым». Такая характеристика пришла в голову непроизвольно, без всяких объяснений. Чуть позже стало окончательно понятно – самоуверенный, с покровительственными интонациями, чуть нагловатый, был в начальниках, или работа, возможно предыдущая, связана с властью над людьми. Наколок на руках и на груди, видневшейся из расстегнутой рубашки, нет, значит, не сидел, не из уголовной среды. Хотя… Антон вспомнил, что и на занятиях в институте, и потом, по различным сводкам, он встречал упоминания о людях, которые успешно занимались криминальными делишками, даже преступлениями, руководили бандами и преступными группировками, состоящими сплошь из уголовников, но сами эти «уникумы» судимостей не имели и ни разу к уголовной ответственности не привлекались. Удавалось им как-то от нее уходить.
– Так что вы мне хотели предложить? – спросил Антон.
– А что ты умеешь делать?
– Краюхин вам обо мне, наверное, рассказывал, стоит ли повторяться? Директором фирмы, как он предлагал, может, и смогу, только не нравится мне это, не мое. Сейчас подыскиваю местечко в какой-нибудь службе безопасности.
– Из ментовки чего ушел? – неожиданно спросил Сергей Михайлович.
Антон весь подобрался, но внешне остался все таким же холодным и равнодушным. Этот тип знал о его службе в полиции, или этот вопрос – чистейшая провокация? Может, они когда-то встречались? Почему он назвал полицию «ментовкой»? По привычке? Никогда в ней не работал, поэтому к новому названию ведомства не привык? Или, наоборот, работал, но ушел в период проведения внеочередной переаттестации? Вопрос за вопросом пронеслись в голове Антона. Нужен был ответ, потому что вся его линия поведения должна соответствовать легенде. И он должен учитывать все варианты, но склониться придется к какому-то одному, наиболее вероятному. Скорее всего, этот Сергей Михайлович в самом деле раньше работал в милиции. Есть что-то в нем, остатки каких-то манер.
Вывод напросился сам собой. Его собеседник служил в милиции и ушел оттуда до переименования ведомства, а последнее звание у него было не ниже майора. «Ладно, – подумал Антон, – интуиция – вещь хорошая, но надо его как-то спровоцировать на признание».
– Не заладилось, вот и ушел, – небрежно дернув плечом, ответил он. – Вляпался в ситуацию, фактически попал, заодно с другими, «под раздачу». Знаете сами, как такое бывает! Одни напортачили, а другие виноваты. Там же виноватых назначают.
– Это точно! – рассмеялся Сергей Михайлович. – Там, как в армии. Когда виноватого нет, его назначают. Если у тебя лапы вверху не имеется, то назначают тебя. Ладно, как говорится: свояк свояка видит издалека. Я тебя понял. Парень ты, чувствуется, хороший, поэтому я тебе работенку подыщу. Самое главное, что тебе надо усвоить, – не кусай кормящую тебя руку. Давай!
Давать следовало руку для пожатия. Антон протянул свою и сразу ощутил силу лапищи нового знакомого. Рука мягкая, теплая и сухая. Видно, что человек не нервничает, чувствует себя как в своей тарелке, ситуацию контролирует и ничего не боится.
Новости от начальства Полина принесла на следующий день. «Тойоту» она сфотографировала во всех ракурсах, звук записи оставлял желать лучшего, но, по ее словам, специалисты обещали запись подчистить. Зато имя и отчество нового знакомого, машина с регистрационными номерами – все оказалось подлинным.
Взяв Антона под руку, Полина старательно изображала его подружку. Шла рядом, игриво пинала ногой камушки, вскакивала на бордюрные камни, а на лице витала счастливая умиротворенная улыбка. Актриса из помощницы получалась хорошая. Не выходя из образа, Полина рассказывала Антону о результатах проверки.
– Боруцкий Сергей Михайлович, сорок четыре года, подполковник полиции. Сейчас на пенсии по выслуге.
– Дай-ка, угадаю, – чуть сжал руку девушки Антон. – Работал в Управлении по борьбе с экономическими преступлениями, так?
– Совершенно верно, мистер Холмс, – хихикнула Полина. – Городское Управление. Алексей Алексеевич отметил особенно тот факт, что Боруцкий ушел на пенсию без всякого скандала и негатива. Честно говоря, мог и не уходить.
– Ясно, – кивнул Антон, – причина лежит вне сферы профессиональной деятельности. Если человек уходит оттуда, где у него все хорошо, значит, он уходит туда, где все будет еще лучше. У меня не создалось впечатления о нем, как о человеке, уставшем от жизни и от работы. Полон энергии, оптимизма, жажда деятельности из него так и прет.
– Алексей Алексеевич не исключает, что Боруцкий ушел из полиции для того, чтобы вплотную заниматься теми противозаконными делами, которые он покрывал, будучи на службе. И еще он считает, что в Управлении остался кто-то из его подельников и продолжает покрывать эту деятельность.
– Ну, это и мы с тобой не исключаем. Дальше.
– Во время службы пользовался поддержкой начальства, считался «блатным», человеком, у которого есть наверху «лапа». Быков считает, что тебе фамилии его возможных покровителей пока называть не стоит, чтобы не дезинформировать. Он сам ими займется. Но факт, что Боруцкий имел близкие отношения с работниками Главка, просил особо тебе отметить. В настоящее время Боруцкий нигде официально не работает и не числится. Живет на пенсию. Это очень сомнительно, потому что его машина, которая куплена на, так сказать, «выходное пособие» и предыдущие накопления, в обслуживании очень дорогая. Техническое обслуживание на сервисе два раза в год – примерно по пятнадцать – двадцать пять тысяч каждое, в зависимости от пробега. Это я сама уточняла. Плюс страховка.
– Понятно, – остановил помощницу Антон. – То, что машина ухоженная, вылизанная до блеска, я понял по салону, за ней особо тщательный и не очень дешевый уход. В салоне масса всяких стыков панелей облицовки, решеточек и других мест, которые протереть от пыли, промыть очень сложно. Там всякие кисточки нужны, фильтры воздухозаборников нужно пылесосить. А пробег на спидометре у него приличный, не новая машина.
– Вот-вот, – обрадовалась Полина, что ее подозрения и умозаключения сошлись с мнением Антона. – А еще у него просто колоссальные связи по городу и области. Это не за два дня выяснилось, это наблюдения Быкова, Боруцкий давно в его поле зрения.
– И что? – удивился Антон. – Давно, а криминала за ним не установили?
– Я так поняла, Антон, что Боруцкий вне компетенции нашего Управления, он же уволился. Трудно обосновать его оперативную разработку, а в последние годы Быков был связан по рукам и ногам своим предшественником, у которого был заместителем. Теперь ему, конечно, и карты в руки.
Антон слушал свою помощницу и чувствовал на сгибе локтя ее ладошку. Ладонь Полины как будто жила своей отдельной жизнью. Она то чуть сжимала его руку, то просто нежно лежала, то пробегала по ткани его куртки пальчиками. При всем своем не очень богатом не только любовном, но и вообще жизненном опыте, Антон всегда стремился к анализу, пытался найти объяснения окружающим его фактам, событиям, собственным ощущениям, поступкам и поведению людей. Это была словно игра, которую он начал еще в юности и которая теперь превратилась в привычку.
С момента своего знакомства с Полиной Пилюгиной он сразу уловил некоторую неприязнь со стороны девушки, хотя никак не мог догадаться, с чем она связана и что послужило причиной ее возникновения. Но, присмотревшись к Полине внимательнее, понял, что причина лежит в плоскости чисто женских психологических особенностей. С одной стороны, он ей нравился как мужчина, а с другой – Полина была личностью, избалованной вниманием окружающих.
Сначала, как полагал Антон, она росла в благополучной семье и считалась девочкой правильной. На «хорошо» училась, хорошо себя вела, была послушной, старательной, трудолюбивой. Наверняка! И ее постоянно хвалили, культивировали в ней этот статус положительной девочки. Хвалили родители, учителя в школе, наверное, и родители подруг, которые ставили Полину в пример своим дочуркам, хвалили и в вузе, предсказывая светлое будущее и блестящую карьеру.
