– Она, зема, – одними губами подтвердил Волына.
– А крест Пастуха где?
– Ни видать, зема.
– Вы о чем болтаете, чуваки? – насторожился Планшетов. Вздохнув, Протасов склонился над саркофагом, опустив в нишу фонарь.
– Б-дь! – выругался Валерка через секунду, машинально одергивая руку.
– Что ты там увидал, чувак?
– Трупешник, – сипло сказал Протасов.
– А ты думал, там биг-маки из Мак-Драйва?
– Идиот, блин. Не скелетон, е-мое, а трупешник. Ты что, Юрик, дурак?
Планшетов перехватил фонарь, и они минуты две пялились в яму. Никаких сомнений не было, в саркофаге лежало тело мужчины средних лет. В брюках, носках, и клетчатой фланелевой рубашке.
– Кто это?
Планшетов отер пот со лба:
– Кто? Я вам скажу, кто. Это товарищ Журавлев Игорь Иванович, 1949-го, если не ошибаюсь, года рождения. Прописан в городе Бухара.
– Иди ты?! – Волына перевел дух. – Кто ж его сюда притащил?
– Убийца…
– Или вурдалак, – добавил Вовка. Судя по лицу, ему не терпелось убраться восвояси. Если бы не приятели, Вовка был бы уже далеко. Так далеко, как позволяют ноги.
– Не бывает никаких вурдалаков!
– Хочешь убедиться?! Так убедишься, не сомневайся!
– Заткнитесь оба! – Приказал Протасов. Подхватил Бонасюка и легко перебросил через край саркофага. Несчастный банщик исчез в проеме, плюхнувшись поверх Журавлева со шлепком, от которого Андрея скрутило пополам.
– Какой ты, зема, малохольный, – заметил Вовчик. Бандура пропустил замечание мимо ушей.
– Покойся, короче, с миром, – сказал Протасов, и четверка двинулась к выходу, постепенно прибавляя, как под порывом ветра. В воротах они едва не бежали. Протасов, путаясь во вьетнамках, попробовал заговорить об экспедиции в Пустошь, но не нашел ни намека на поддержку.
– Ксюшку жалко, – вздыхал Валерий. Это была истинная правда. Но, приятели были неумолимы.
– Жалко у пчелки, чувак. – На ходу отмахнулся Планшетов.
– Я с приведениями не воюю, зема. – Добавил Волына, и прибавил шагу. Бандура придерживался того же мнения:
– Глупо, Валерка. Своих неприятностей выше крыши. Маньяк там, или нечистая сила, о которой Вовчик треплется, наше дело сторона.
– У хозяйки дети, мал мала меньше, а тебе выходит насрать? Бандура, у тебя совесть, в натуре, есть?!
– А у тебя? – Андрей затормозил в дверях.
– Что ты имеешь в виду, Бандура?! – спросил Протасов с вызовом. Глядя в его честные глаза, Андрей подумал, что, с уходом Бонасюка он, скорее всего, уже никогда не узнает правды. Протасов будет молчать, как рыба, тем более, раз главный свидетель в земле. Даже не в земле, а в саркофаге из давно заброшенной часовни, где стены изуродованы порнографическими картинками. «Я же его туда иотправил», – думал Андрей, но, не это было самым отвратительным. Самым паскудным представлялось то, что Андрей, где-то в глубине души подозревал, что ни в коем случае не хочет знать правду. Это было омерзительно, но это было именно так.
– О чем ты треплешься, Бандура?! – Протасов набычился, доказывая самые наихудшие подозрения. На воре, как известно, и шапка горит.
– Ни о чем, – буркнул Андрей, и опустил голову. Протасов же, похоже, не собирался отступать. Трудно сказать, к чему бы пришли, в конце концов, приятели, если бы Планшетов неожиданно не зашипел:
– Т-с! – и отпрянул за угол. – Тихо, чуваки! Шухер! Прячьтесь! Сюда кто-то идет.
Четверка дружно залегла в дверях. Проследив указательным пальцем Планшетова, Бандура разглядел темную фигуру среди могил, метрах в сорока, не более.
– Какого хрена? – пробормотал Протасов. Когда Луна выглянула из-за туч, отделав погост мельхиором, стало видно, что существо пятится задом, волоча за собой нечто напоминающее мешок. С расстояния трудно было разглядеть детали. Просторный балахон, вроде длинного плаща с капюшоном или дождевика черного цвета, мел могилы, достигая пят. Существо казалось зловещим и ирреальным.
– Оно на меня в доме напало! – сообщил Планшетов таким тоном, что приятелей настиг порез конечностей. Всех, кроме Валерия. Протасов поставил на технику:
– Бандура, дай ствол!
Фигура в балахоне покрыла половину расстояния до часовни, когда Протасов, которому Андрей без колебаний протянул пистолет, открыл прицельный огонь. Первая же пуля зацепила плечо существа в капюшоне. Оно завертелось волчком, взвыв от боли и неожиданности. «Раз тебя можно ранить… – подумал Бандура, припомнив сцену из кинофильма «Хищник», – то можнои замочить, скорее всего». Валерий палил, не переставая, пока не опустошил магазин.
– Попал, блин! – кричал Протасов, – Два раза, если не три! Ну, крышка тебе, хорек психический! – Приятели выскочили из укрытия. Эстафету подхватил Планшетов. Выхватив ПМ покойного капитана Журбы, Юрик взял маньяка на мушку. Тот кинулся наутек, выпустив тяжелый мешок.
– Держи его! – скомандовал Протасов. Вовчик откликнулся улюлюаньем. Планшетов рванул через кладбище, паля на ходу. Охотничий азарт охватил приятелей. Это была замечательная разрядка. Они рассыпались по полю, вопя и перемахивая ограды. По-видимому, выпущенные Протасовым пули ранили существо, оно несколько раз падало.
– Отсекайте его от сада! – призывал из арьергарда Протасов. Он отстал в одном вьетнамке, оставив второй среди могил. – Лови! Держи! Хватай, е-мое!
Преследователи наверняка бы настигли и прикончили маньяка на пустыре, метров за пятьдесят до сада, если бы не случилось непредвиденное.
– Стоять, милиция! – донеслось из-за деревьев. Сразу за криком из зарослей густо полетели пули. Стреляли из пистолетов, стрелков было не меньше пяти, судя по темпу стрельбы. Планшетов взвизгнул, и выронил пистолет. Меткая милицейская пуля пробила ему руку чуть пониже локтя.
– Отступаем! – выкрикнул Протасов. Головокружительное изменение обстановки перебросило его из арьергарда в авангард. По его мнению, это было неплохо. Плюнув на вторую вьетнамку, Валерий босиком припустил к насыпи, туда, где в тени сосняка стоял «Рейндж Ровер» Правилова. Приятели побежали следом. Планшетов, с простреленной правой рукой, которую он поддерживал уцелевшей левой. Бандура и Волына, невредимые, но напуганные.
– Подождите, чуваки! – кричал Планшетов, подымаясь по крутому склону. Сначала его никто не слышал, потом Бандура, ругаясь, повернул назад. Пока они карабкались на гребень, стрельба со стороны села приутихала. Милиционеры бежали через кладбище, и, вероятно, экономили патроны. Протасов первым нырнул в салон, и шарил по торпеде, ища ключи.
– Не трать силы, Валерчик! – сказал Бандура, когда они с Планшетовым доковыляли к джипу. – Брелок у меня, ты что, забыл?
– Так гони сюда! – щеки Протасова полыхали, он прятал глаза. Бандура помог Юрику забраться в машину через заднюю дверь.
– Почему через заднюю, чувак!
– Потому, б-дь, что из тебя кровь хлещет, вот почему, кретин!
– Дай, говорю, ключи! – наседал Протасов. – Ты что, Бандура глухой?!
– Дай уехал в Китай, Протасов! Вылезай из-за баранки. Я поведу!
Протасов с проклятиями уступил место, и они тронулись за минуту до того, как милиционеры возобновили огонь. К счастью, ни одна пуля не попала в джип. Бандура не включал фар, и вскоре «Рейндж Ровер» выскочил из зоны прицельной стрельбы.
* * *
– Улица Павлика Морозова, 72, – пробормотал полковник Украинский. – Молодец Журба, все точно зарисовал. – Впрочем, даже думать о Журбе сейчас не хотелось. Если подозрения подтвердятся, и обгоревшие останки из гаража Бонасюков окажутся трупами Стасика и Димы, это может привести к таким необратимым последствиям, что только карманы под неприятности подставляй. Правда, по ходу дела Сергею Михайловичу было не до раздумий. Следовало сначала задержать вооруженных бандитов, найти и обезвредить Бонасюка, а уж потом разбираться и заделывать образовавшиеся бреши, из-за которых корабль под названием Сергей Михайлович Украинский вполне мог оказаться на дне.
– Приготовить оружие, – буркнул полковник, вслед за чем последовало характерное лязганье, издаваемое приводимыми в готовность пистолетами. Группа захвата была сколочена Украинским из самых надежных парней, какие только оставались под рукой. Она насчитывала девять человек, прибывших в Пустошь на двух машинах.
– Пошли! – выдохнул Сергей Михайлович, и оперативники посыпались через двери, сразу рассредоточиваясь по саду. О том, что бандиты вооружены до зубов, все были поставлены в известность заранее. «Стрелять на поражение», – распорядился Украинский еще перед выездом на задержание.
– Сергей Михайлович, смотрите, что с воротами, – моложавый капитан задержался у смятых и вдавленных в грязь створок.
– Без тебя вижу, Павел. – Фыркнул Украинский, поправляя бронежилет. – Заходим в дом, на счет три. Раз, два…
* * *
Когда выяснилось, что хибара пуста, Украинский предположил, будто птички упорхнули. Снесенные ворота только подтверждали догадку. «М-да, б-дь. Прямо фантастическое везение. Что ли, к бабке какой сходить? В смысле, к знахарке. Пускай яйцом, понимаешь, непруху выкатает. Или еще каким, ядрена вошь, способом…» «Впрочем, все они – шарлатанки. Ну, или почти все».
