— Кому позвонить? — спросил Говард.
— Вачону. Свяжитесь с ним лично.
Он рассмеялся.
— Великолепная идея, ничего не скажешь! Позвонить посреди ночи главе самой крупной в Нью-Йорке преступной группировки. Представляю, как он обрадуется! Но с какой стати им приглядывать за Томасом? Почему я должен поверить, что они и сейчас могут следить за этим местом?
Я с трудом сглотнул и ответил:
— Если бы у вас появился столь ценный ресурс, как Томас, вы бы не попытались обеспечить его безопасность?
В глазах Говарда мелькнуло сомнение. Он, конечно, мне не верил, однако не решался попросту отмахнуться от моих россказней.
— Допустим, в вашей сказке есть доля истины, — произнес он. — И Карло Вачон для вашего Томаса как ангел-хранитель. Тогда не он ли приказал ему поискать то изображение в окне?
Как лучше ответить? Да, Вачон все о вас знает, или: нет, ему ничего о вас не известно? Если бы я хотя бы знал, кого на самом деле убили в той квартире, мне было бы легче сориентироваться с ответом. Сначала мы думали, что погибшей была Эллисон Фитч, но в действительности смерть настигла ее совсем недавно. Льюис сказал что-то по поводу «трупа Бриджит», когда Говард приехал. Я понятия не имел ни о какой Бриджит, но допускал, что именно она стала жертвой убийства на Очард-стрит.
А пока мои мысли вот так беспорядочно метались, свое слово вставил Томас:
— Я же говорил вам, что нашел ту картинку совершенно самостоятельно.
Говард откинулся на спинку стула и издал протяжный вздох.
— Будь я проклят, если понимаю, что все это значит! — Он повернулся и посмотрел на Льюиса. — Ведь если этот явно свихнувшийся «человек дождя»[26] действительно наткнулся на изображение в окне случайно, тогда здесь все наши проблемы и заканчиваются.
— Верно, — отозвался Льюис.
— Звонок от Клинтона, письма в ЦРУ… Даже не могу описать, какое облегчение я испытаю, когда полностью спишу это со счетов.
Он задумчиво потер подбородок.
— Но теперь встает вопрос о Вачоне…
— В эту историю я не верю, — заявил Льюис.
Говард обратился к Николь:
— Ты что-то притихла.
Она продолжала молчать.
— У тебя есть какие-нибудь соображения по данному поводу?
— Лично я считаю, что если бы они следили за Томасом, то уже давно пришли бы за ним. И если вы чувствуете, что больше беспокоиться не о чем, то вам осталось всего лишь ликвидировать этих двоих.
— Да, — кивнул Говард. — Пожалуй, я склонен с тобой согла…
Мне кажется, не будет преувеличением сказать, что в следующее мгновение мы все подскочили чуть ли не до потолка. Кто-то вдруг начал громко барабанить во входную дверь.
— О Господи, спаси и сохрани, — пробормотал Льюис.
Говард посмотрел на меня.
— Это они?
Но, заметив, что я и сам лишился дара речи, повернулся к Томасу.
— Вполне возможно, — проговорил мой брат.
Громкий стук продолжался, но сопровождался теперь еще и криками:
— Говард! Говард, открывай! Я знаю, что ты здесь!
Глаза у Говарда грозили вывалиться из орбит. Он выглядел настолько изумленным, каким не был с того времени, как мы впервые встретились.
— Черт! — воскликнул он. — Это Моррис!
Закончив разговор по телефону, Моррис Янгер сказал своему водителю Хизер:
— Больше ждать я не стану. Мне нужно знать, что задумал этот сукин сын.
— Я останусь на месте, — произнесла она.
Моррис вышел из лимузина, бегом пересек улицу и принялся стучать кулаком в дверь.
— Говард! Говард, открывай! Я знаю, что ты здесь!
Он вгляделся в витрину, сложив ладони «лодочками» вокруг глаз. В дальнем конце магазина отчетливо виднелся свет. Через секунду полог откинулся, и показался Говард, направившийся к двери. Отодвинув засов, он приоткрыл створку ровно на шесть дюймов.
— Так вот как мы лечимся, лежа в теплой постели! — воскликнул Янгер.
— Моррис, что ты тут делаешь?
— Открой дверь!
— Моррис, ты не можешь…
Но тот уже уперся в дверь плечом и мощным толчком распахнул ее, заставив Говарда попятиться и опрокинуться навзничь, зацепившись ногой за педальный автомобильчик образца 1950-х годов. Лежа на полу, он беспомощно смотрел на Морриса снизу вверх.
— Лучше ответь, что делаешь здесь ты сам? — громогласно потребовал Моррис.
— Ты должен уйти. Тебе нельзя здесь находиться.
— Я никуда не уйду! Ты обманул меня, Говард. Солгал, будто заболел, ввел меня в заблуждение относительно своих планов на ночь. И у меня уже давно возникло ощущение, что ты лжешь мне постоянно, по любому поводу. Если ты немедленно не объяснишь, что происходит, я…
Он снова бросил взгляд в глубь магазина, где сквозь штору пробивался свет. И были отчетливо видны тени людей.
— Так что же тут происходит?
Говард умоляющим тоном произнес:
— Пожалуйста, Моррис. Тебе лучше сейчас уйти. Это то, чем я всегда занимался для тебя. Делал грязную работу, чтобы ты ни о чем не знал. Скажем так, я готовил сосиски, а никто не хочет знать, из чего именно их готовят. Зато с удовольствием едят. Все, что я делаю, в твоих интересах, но я обязан защитить тебя…
— Заткнись! От твоих метафор просто тошнит.
Он шагнул в сторону занавеса, и Говарду пришлось вцепиться ему в ногу.
— Нет! Не делай этого! — крикнул он.
Моррис пошатнулся, но потом выдернул ногу и ударил Говарда в подбородок мыском своего дорогого, сделанного на заказ ботинка. В три прыжка он оказался у полога, откинул его и заглянул внутрь подсобки. Моррис узнал мужчину — Льюис, работавший на Говарда многие годы, а вот женщину, стоявшую у противоположной стены, он видел впервые. И были здесь еще двое мужчин, привязанных к стульям.
— Привет, Моррис, — сказал Льюис, пока генеральный прокурор с отвисшей челюстью созерцал открывшуюся ему сцену.
Задыхаясь, отирая кровь с подбородка, в комнату вошел Говард.
— Моррис, я же предупреждал тебя…
— Кто эти люди? — спросил Янгер.
— Меня зовут Рэй Килбрайд, — произнес я. — А это — мой брат Томас.
— А вы кто такая? — Моррис повернулся к женщине.
— Неудачница, — усмехнулась она.
— Развяжите этих людей, — приказал он.
Моррис не отдавал распоряжение кому-то конкретному, но явно ожидал, что либо Льюис, либо Говард исполнит его.
— Все не так просто, — проговорил Говард.
— А по-моему, проще некуда, — процедил он. — Или ты думаешь, мне не ведомо, что такое похищение и насильственное задержание?
— Есть вещи, о которых ты не знаешь.
— Так расскажи мне о них.
— Это… будет затруднительно. Все очень сложно.
— Тогда говори медленно и внятно, чтобы я понял.
— Это касается убийства, — произнес человек, которого звали Томас. — Убийства на Очард-стрит.
— Какого убийства? О чем вы?
— Заткнись! — рявкнул Говард. — Моррис, мы с тобой сию же секунду уезжаем отсю…
Он уже схватил Янгера сзади за руку и попытался вытащить из комнаты, но тот освободился.
— Так какого убийства? — повторил он.
И тут человек, которого звали Рэй, ответил:
— Мы не знаем, о ком речь, но, кажется, убитую звали Бриджит.
Стоило мне произнести эти слова, как возникло ощущение, словно из комнаты внезапно и очень быстро откачали весь воздух. Говарда, Льюиса и Николь на наших глазах охватил род паралича. Им явно стало трудно дышать, и они не понимали, как с этим справиться.
А мужчина, которого они называли Моррисом, тоже стоял как громом пораженный. Он казался заледеневшим и пронзенным молнией одновременно. Изумленный моей фразой, в полнейшем шоке от услышанного, Моррис выглядел совершенно сбитым с толку. Но в то же время я заметил по его глазам, как колесики почти сразу завертелись со скоростью нескольких сотен миль в час, обрабатывая только что полученную информацию.
Это был момент, когда все вдруг изменилось. Центр равновесия пошел вразнос, и мы оказались в иной ситуации, нежели пять минут назад. Но я все еще не понимал, на пользу ли были изменения нам с Томасом, хотя совсем недавно полагал, что хуже уже быть не может.
А Моррис… Его лицо показалось мне знакомым… Я не сразу вспомнил, кто он, наверное, потому, что столкнулся с ним при столь необычных обстоятельствах. Если бы я увидел его на телевизионном экране, узнавание произошло бы мгновенно. Но, встретив его здесь, на задворках магазина игрушек, вместе с тремя очень опасными людьми, я напряженно размышлял, откуда я его знаю и кто он такой. Так бывает, когда одна и та же девушка обслуживает каждое утро твой столик в кафе, а потом встречаешь ее в торговом центре. Ты уверен, что знаком с ней, но поначалу ломаешь голову, где же вы встречались прежде.
И потому мне потребовалась минута, чтобы сообразить: этот человек — генеральный прокурор штата Нью-Йорк. Моррис Янгер.
