Прежде чем впустить нежданного гостя, Сухой поставил по обе стороны от себя двух телохранителей с приведенными к бою стволами. Мало ли какие непонятки могут возникнуть.
В кабинет развязной походкой вошел коротко стриженный крепыш. Не спрашивая разрешения, плюхнулся в кресло, развалился, достал сигарету, но не прикурил. За спиной застыли два его «кожаных затылка». Понтуются пацаны – костюмы-троечки на них черные, воротнички белые. А сами совсем ведь только недавно из подвалов повыползали, шелупонь голимая.
– Базар у меня к тебе, Сухой, – небрежно бросил он.
Еще полгода назад Сухой и слышать не захотел бы об этом придурке. Но времена меняются.
– Говори, раз так. Можешь закурить.
– Кружилкина знаешь? – чиркнув зажигалкой, спросил Егерь.
– А тебе-то что?
– Интерес у меня к нему. Бабки он мне конкретные проплатил.
– А я здесь при чем?
– Наезжаешь ты на него, Сухой, бочку на него катишь.
– Это он тебе сам сказал?
– Да жалился, было дело. Он твое условие выполнил?
– Какое условие?
– Бизнесменшу твою охмурил? В постель затащил?
– Ну и...
– Теперь ты свое условие выполни. Ствол «замазанный» отдай. И фотку с его портретом.
– Вот оно что, – нахмурился Сухой. – Не могу.
– Чо, рамс?
– Не могу я отдать ствол, и все тут. Он не отвяжется от меня.
– Это не мои проблемы. Мои проблемы ствол забрать.
– Ничего не выйдет, – покачал головой Сухой.
– Не хочешь ты миром дело уладить, а зря!.. – сверкнул взглядом Егерь.
Отдать ствол – потерять Кружилкина. Он-то, может, и женится на Ксении. Но это уже будет его личная жизнь. Сухой утратит рычаги воздействия на него.
– Давай «стрелу» конкретно зарубим, чисто на стволах рамс разведем.
– Мочилова хочешь? – скривился Егерь. – Из-за какого-то задрипанного Кружилкина пацанов своих положить готов?
– И твоих положу из-за твоего задроченного Кружилкина.
Сухой подумал, что Егерь включит заднюю. Видно, не хочет он пальбы из-за какого-то «карася». Но нет, не отступил. Наверняка Кружилкин ему не хило отстегнул.
Егерь назначил место и время.
– Никаких тормозов – всю «пехоту» на тебя настропалю, – уходя, бросил он.
А это может быть и сто, и двести, и даже полтысячи стволов.
– Штакет, вали к Спице. Шепни ему, что сегодня вечером я буду у него, – велел Сухой одному из своих телохранителей. – Базар конкретный – «пехота» мне его нужна. Чем больше, тем лучше. О цене я сам с ним перетру.
Штакет исчез. За ним ушел Фибул – тоже с поручением. Если дело выгорит, то завтра у Сухого под рукой будет до двух сотен бойцов с «волынами».
* * *
Фибул выскочил из офиса фирмы, штаб-квартиры Сухого. На противоположной стороне улицы на автостоянке припаркован «Форд». Он сел в машину, завел мотор. Уже хотел ехать, когда увидел, как напротив входа в офис остановились три «мерсовских» микроавтобуса, из них горохом на землю посыпались качки в черных комбинезонах, бронежилетах, масках и с автоматами «узи». Это не менты – у тех израильские «игрушки» на вооружении не состоят.
Тишину спокойной московской улицы нарушил треск автоматных очередей. Боевики числом до двух десятков ворвались в офис, там что-то рвануло. Из выбитых окон повалил черный дым.
Фибул примерно представлял, что там происходит. Бойня конкретная. Нападающих вдвое больше, чем охранников Сухого. На стороне боевиков внезапность. Минута-две, и они уничтожат в офисе все живое, в том числе и Сухого.
По понятиям Фибул должен все бросить и встрять в бойню. Ведь в опасности жизнь его босса. Но, кроме пули в череп, он ничего за это не получит. А подыхать, ей-богу, не хочется!
И все же для очистки совести он пальнул децал. Сорвал машину с места, промчался мимо микроавтобусов и на ходу разрядил половину обоймы в боевика в черном комбинезоне. Попасть в него не попал, но получил вдогон длинную очередь. Две пули разбили заднее стекло. Самого Фибула не достали чудом.
Погиб Сухой или нет, но волю его он выполнить должен. А тут и делов-то. Съездить по одному адреску, перетереть с одним авторитетом, накинуть ему «стрелку» со своим боссом. А тот уж пусть сам узнает, что сталось с Сухим.
Это не заняло много времени. После Фибул набрал по сотовому только ему одному известный номер.
– Дмитрий Алексеевич?
– Аркадий, ты?
– Он самый. Дело у меня к вам на сто миллионов.
Через час он уже сидел в одном полупустом летнем кафе и разговаривал с начальником службы безопасности фирмы «Биост».
Этот дядя завербовал его с год назад. Большие бабки предложил. Фибул должен стучать на Сухого по одной статье – «светить» его интерес к владелице фирмы «Биост». Ну и время от времени давать общий обзор по его команде.
– Ну что там у тебя? – спросил его отставной контрразведчик.
– Надо тут по одному кадру пробить. Кружилкин какой-то.
– Кружилкин?.. Это интересно. Что на него?
– Сегодня к моему боссу авторитет один крутой подкатил. Давай, трет, ствол «замазанный».
– Что за ствол?
– Да тут лоха одного, я слышал, в прошлом году конкретно подставили. Бабу его грохнули, а все на него свалили. Ствол «замазанный» с его пальчиками спецом на десерт оставили. Мол, сделаешь дело – не сдадим ментам, не сделаешь – типа суши сухари. Я тут прикинул хрен к носу. Кружилкин должен был к бизнесменше какой-то подкатиться. Это его Сухой настропалил, сто пудов. И стволом «замазанным» его на крючке держит. А Кружилкину хреново. Он бабки «крышнику» своему отвалил, на Сухого натравил. Пусть, мол, отдает ствол. И сразу наезд. Отдавай, типа, компромат. Кружилкин, типа, свое слово сдержал – бабу охмурил. И ты держи. А Сухой залупился. Хрен тебе, говорит, по всей морде. «Стрелу», короче, зарубили.
– Значит, Кружилкин бизнесменшу одну должен был охмурить и охмурил, – задумчиво проговорил Дмитрий Алексеевич.
– И эта бизнесменша, все сходится, ваша ненаглядная Ксения Петровна.
– Спасибо за информацию. Пять тысяч долларов премия.
– Десять!
– Пусть будет десять.
– Но это еще не все.
– Я слушаю.
– Сухой авторитету «стрелу» зарубил на завтра. Только тот слинял, на Сухого наезд. Толпа пацанов с автоматами в его офис щиманулась. Мочилово конкретное, без базара. Сдохнуть мне, если босса моего не вальнули. Сам я чудом ушел.
– Думаешь, из-за Кружилкина?
– Да нет, этот урод ни при чем. Он «крышника» своего на Сухого натравил? «Стрелу» конкретную зарубили. Стенка на стенку, сила на силу. Но это на завтра. А другой наезд сегодня был. И сразу мочилово.
– А если «крышник» Кружилкина встречу с Сухим для отвода глаз назначил. А его боевики уже наготове в это время стояли?
– Да все может быть. – Фибул почесал бритый затылок. – Тут кто как завяжет.
– Ты, Аркадий, вот что сделай: езжай в офис к своему боссу. И узнай, где ствол с пальчиками Кружилкина. Не пропал ли он после нападения на Сухого?
– Да постараюсь. Это обойдется вам еще в десять штук.
– Договорились.
Узнать Фибул ничего не смог. Офис Сухого перестал существовать. Неизвестные боевики убили всех, кто там находился. И Сухого застрелили. А потом подожгли все, что можно. Но и это еще не все. Пожар только входил в силу, когда раздался взрыв, эквивалентный четыремстам килограммам тротила. От здания не осталось камня на камне. Погибли десятки случайных людей.
Фибул возвращался домой поздно вечером. Подходя к дверям своей квартиры, он почувствовал чье-то присутствие сзади. Обернулся и увидел набалдашник глушителя, привинченный к пистолету. Ствол смотрел прямо ему в лицо. Через мгновение Фибула не стало.
Корпорация «Флэтчер-С» проявляла настойчивость. Слишком велик был соблазн заполучить права на сенсационное изобретение – все чаще независимые телевизионные обозреватели и журналисты называли биоэнергетический стенд именно так. Популярность биостимулятора здоровья росла с каждым днем. И спрос на него уже опережал предложение.
Цена за патент возросла до полумиллиарда долларов. Но Ксения и не собиралась сдаваться.
Она не могла назвать свою нынешнюю жизнь счастливой. Мирон обращался с ней как с последней тварью. Мог приласкать и тут же облить помоями. Не жизнь, а сплошные страдания. Но, как это ни странно, иной жизни она не мыслила. Патологическая зависимость от Мирона, ее феноменальная привязанность к нему сдвинули ей мозги набекрень. Она не могла его потерять. Ей казалось, что тогда она умрет. И она терпеливо сносила все его оскорбления.
– Нам надо пожениться, – сказал он в тот день, когда она в третий раз отклонила предложение продать патент за пятьсот миллионов долларов. И она, дура, чуть не умерла от радости. – Только никто не должен об этом знать.
– Почему? – удивилась она.
– Ты у нас знаменитость, – поморщился Мирон. – Нагрянут журналисты. А пресса мне ни к чему...
