— Хорошая история. И хорошее убийство, — бросил бармен, до этого с вожделением слушавший мудреца Рейно. — Но прошлогоднее. А прошлогодние убийства интересны так же, как и прошлогодний снег. И не дают никакого намека на то, кто убил Виолончелиста. Бывший любовник жены, что ли?
— Игорь Пестерев, — уточнил Рейно. — Игорь Пестерев и есть убийца.
— Так я и знала! — выдохнула я.
— …но не Виолончелиста.
— Как — не виолончелиста?
— А так. Игорь действительно убил. Но убил вашего м…м… приятеля.
— Стаса?!
— Да, Стаса. Причем я думаю, что это тоже было случайное убийство. Мы знаем, что только Игорь знал, кто находился на даче с Аллой. И знал о гигантском состоянии Олева. Но операция «получи наследство» сорвалась, Игорь потерял любовницу и остался один. На хитроумные комбинации он способен не был и поэтому решился только на шантаж. Он справедливо полагал, что скрывшийся с места преступления Олев Киви может отстегнуть ему некоторую сумму за молчание. Это было куда перспективнее, чем шантажировать безлошадных Кодриных. Он только ждал появления Киви в России. И когда узнал, что тот приезжает, попросил Стаса Дремова аккуратно прощупать Олева.
— Что за бред вы несете? — прикрикнула я на Рейно. — Откуда какой-то охранник мог знать Стаса?
— Разве я еще не успел вам сказать? — эстонец обворожительно улыбнулся. — Охранная фирма «Локис», в которой работает Пестерев, заключила договор на охрану с «Ладога Trade Company».
«Ладога Trade Company», владелица подземного гаража, примыкающего к дому Стаса на Суворовском!
— Думаю, Игорь Пестерев как-нибудь расскажет компетентным органам, как он познакомился с Дремовым. Но сейчас это неважно. Важно то, что он передал Дремо-ву фотографию Аллы и ее перстень, который пожертвовали ему Яна и Филипп в качестве некоего залога молчания. Думаю, не только перстень… Я не знаю, кому пришла в голову идея сыграть в двойника Аллы… Возможно, вашему приятелю. Для таких тонких схем сам Пестерев был слишком ограничен… Должно быть, они решили просто скачать деньги с музыканта. Но скачивать уже не пришлось. Потому что Киви в день, намеченный для решительного разговора, оказался мертвым. Об этом сообщил Пестереву его приятель по фамилии Сидоров.
Сидоров, Сидоров… Кажется, эта фамилия где-то упоминалась.
— Наш Толик Сидоров? — безмерно удивился Андрон. — Бывший секьюрити?
— Именно. Кроме того, он рассказал о девушке, которая убила Олева Киви.
Я инстинктивно вжала голову в плечи.
— Девушке, которую нанял Стас. И Пестерев знал об этом. И поехал разбираться. И вошел, как обычно входил — через подземный гараж. Я думаю, они повздорили. И Пестерев, должно быть, случайно убил его. Рана на виске Дремова весьма показательна. Он ударился о мраморную плиту стола…
— Да черт с ним, со столом, — неуемного кулика Андрона Чулаки волновало только собственное болото. — Кто музыканта-то убил?!
— Дался вам музыкант, — впервые Рейно не проявил солидарности с мертвым соплеменником.
— …Есть что-нибудь выпить? — раздался за нашей спиной заспанный голос с таким же заспанным акцентом Калью Куллемяэ.
Андрон, только сейчас вспомнивший о своих обязанностях, подскочил к постояльцу и налил ему коньяк. В рюмку ушедшего Филиппа.
— Значит, вы интересуетесь, кто убил Олева Киви? Я скажу, — Рейно закинул ноги на стол и как-то странно расслабился. — Один из тех, кто присутствовал на коньячной вечеринке у господина Чорбу в ночь убийства.
— Я тоже присутствовал, — ухмыльнулся Калью. — Хорошо, что проснулся. Теперь не пропущу самое интересное.
— Теперь не пропустишь, — ответил ему такой же улыбкой Рейно и перешел на беглый тягучий эстонский. Такой беглый и такой тягучий, что даже я понимала лишь отдельные слова: Шамне, камень, код, Чарская, видеокамера…
В конце этой перепалки лицо Калью вытянулось, он плеснул коньяк на ботинки Рейно и…
И бросился к выходу.
И наткнулся на Монти и фээсбэшную гиену Лемешонка.
— Ясно, кто убийца? — заорал Рейно, сбрасывая ноги со стола. — Можете взять!
Слово «взять» подействовало на Лемешонка магически. Он был никакой не гиеной. Он был бультерьером. И тотчас же бросился вперед. На меня. Через секунду я уже валялась на полу, спеленатая веревками его мускулов.
— Дурак!!! Не ее!!! Его!.. — Рейно принялся оттягивать Лемешонка от меня.
А Монтесума, верная, отважная Монти, набросилась на пресс-секретаря Олева Киви. Через секунду к ней присоединился и Андрон Чулаки.
Но ничего этого я не видела. Слезы застилали мои глаза. Я была невиновна.
Я была свободна!..
* * *
… — Так почему все-таки Калью? — спросила я у Рейно, залпом выпивая коньяк и сидя в целомудренных отцовских объятиях Аурэла Чорбу.
— Вы ведь сами сказали мне, что Олев Киви был знаком с ювелиром Шамне. Шамне работал на него. Подделывал драгоценности, гранил настоящие камни, которые Киви переправлял ему из Юго-Восточной Азии. Думаю, что когда у Киви появился этот алмаз в рукоятке ножа, он сразу же понял его реальную стоимость. И сообщил о камне Шамне.
— Ну и что?
— Илларион Илларионович Шамне тоже погорел на этом камне. Так же как и Киви. Киви сообщил ему о ценнейшей находке. Очевидно, он принял решение спилить алмаз на несколько камней. Но он не сказал Шамне самого главного: где находится камень. Просто — ценный алмаз — и все. Гораздо более ценный и гораздо более крупный по размеру, чем «Граф Орлов», например. Или «Виктория». Тут-то и появляется Калью Куллемяэ. Он некоторое время работал с Шамне, был его таллинским компаньоном. И Шамне, которому сообщение об алмазе не давало покоя, решает задействовать Калью. Калью приезжает в Вену, в которой не так уж и много эстонцев. И сравнительно легко получает место пресс-секретаря. И начинает пасти алмаз. Он хочет увидеть его, но шифра сейфа не знает. Тут ему на помощь приходит сообразительный Шамне.
— Банкнота с номером! — сказала я. Коньяк действовал на меня благотворно.
— Именно. Должно быть, Шамне догадался, что страсть к Алле Кодриной не могла иссякнуть так просто. И предположил, что Киви забил в код сейфа дату ее рождения.
— А почему не смерти?
Рейно укоризненно посмотрел на меня.
— Почему вы, русские, признаете только черный юмор?
— Ладно, не отвлекайтесь.
— Хорошо. Скорее всего Шамне позвонил Калью и сообщил ему об этом. А Калью записал номер на первой попавшейся бумажке. На банкноте. Он собирался влезть в сейф, но тут случился конфуз с Полиной Чарской и кражей. И Калью узнал то, чего не знал раньше: сейф находится под присмотром видеокамеры.
— Но почему Чарскую изгнали из Вены?
— Да потому что она видела нож. — Рейно даже зачесался от раздражения: «Почему вы, русские, такие бестолковые?!»
— Она не видела ножа. Она бы мне сказала.
— Она и сказала: оружие меня не интересует. А нож — это тоже оружие… Не правда ли, господин Чорбу?
— Я так не думаю, — Аурэл положил руку мне на затылок.
— Вы, русские…
— Молдаване, — поправила я, и Рейно досадливо махнул рукой. — Не отвлекайтесь, Рейно.
— Хорошо. Киви испугался — испугался именно того, что Чарская все-таки увидела нож в потайном отделении. И он быстро решает порвать с ней. Дивный алмаз — превыше всего. Он обвиняет актрису в краже колье, которое, в общем, было подделкой. И под угрозой шантажа отлучает от дома. Теперь Калью связан по рукам и ногам. Он не может добраться до алмаза. А потом наступает лето, и Киви сообщает Шамне, что привезет алмаз. У Калъю появляется работа. Алмаз нужно выкрасть, пока он не защищен ни камерами, ни сейфами. Лучшего места, чем гостиница, не найти. Нужно только выбрать время.
— Когда Киви заявится в номер с бабой, чтобы все свалить на нее? — обиженным голосом сказала я.
— Не обязательно. Просто в тот вечер все совпало. Пришла пора идеального алиби. Идеального, хотя и спонтанного. После пьянки все пошли смотреть на манипуляции с видеокамерой. Если вы помните — половина отправилась на улицу, а половина — в холл. Калью не примкнул ни к одной по той простой причине: если возникнут какие-то вопросы, первая группа будет уверена, что он был в холле. А вторая — что на улице. Он был везде и нигде не был…
— Он…
— Он поднялся в номер, чтобы обыскать вещи Киви. Только обыскать. Ведь он точно знал, что алмаз привезен и находится в багаже патрона. Он только не знал, что камень спрятан в ноже. И это его сгубило. Он нашел нож, но искал-то совсем не это! Должно быть, в этот момент его и застал проснувшийся Киви. Роющимся в вещах. И Калыо, в руках которого было оружие, просто всадил его в грудь виолончелиста. Может быть, от испуга, вряд ли он хотел смерти Олева. Ему нужен был камень. Только и всего.
— Никто не хочет убивать, и все убивают, — промурлыкал любитель криминального чтива Андрон Чулаки.
— А так обычно и бывает…
Господи, как я обожаю Аурэла Чорбу, винного философа!
